— Ты заболел? Разве кошки могут от людей заразиться? — удивился поросёнок, видимо решив, что мы с Наруто подхватили один вирус.

— Скучно мне. Заперли меня тут в четырёх стенах и не выпускают. А ты вообще давно у Цунаде-сан? Чего видел, где побывал? Потрындеть хочу «за жизнь». Чтобы от скуки смертной в это ваше карацую не сдохнуть.

— А-а… Ясно, — прихрюкнул Тон-Тон, наверное, это что-то вроде смеха было. Правда, своим хрюкосмехом он нас и выдал. Полог приподнялся и под кровать заглянула Шизуне.

— А, вот ты где, Тон-Тон-чан! И Тора-чан с тобой? — выдала нас глупая женщина с потрохами. — Вы, наверное, переживаете за Наруто?

— Наверное, спрятались, чтобы в курсе событий быть и не мешаться, такие умницы, — подала голос Цунаде. — С Наруто всё будет хорошо.

Мы вышли из-под кровати, и я запрыгнул на колени к Кушине-сан, которая сидела на стуле в углу. В качестве, так сказать, моральной поддержки. Потёрся об неё и помурлыкал, а она рассеянно гладила меня, явно о чём-то думая.

— Не загоняйся ты так, Кушина-чан, — заметила её состояние Цунаде.

— Когда я стала Хокаге, я думала, что продолжаю дело Минато, — тихо сказала Кушина-сан, продолжая почёсывать меня за ухом. — И чуть не потеряла сына. Совсем заработалась. А сегодня… Я только на минуту забежала домой, хотела кое-что в библиотеке посмотреть. А Тора-сан, — в мою шерстку запустили пальцы, как я люблю. — А Тора-сан так страшно закричал. Я думала… А тут… Я могла потерять Наруто. Вчера он хлюпал носом, но я подумала, что это просто лёгкий насморк.

— Всё хорошо, теперь он поправится. Не вини себя, Кушина-чан.

Меня перевернули на спину и почесали животик. Блин… Закайфовал реально. Это так приятно. А потом она взяла мою мордочку в ладони и серьёзно посмотрела на меня.

— Спасибо, что спас Наруто, Тора-чан, ты — очень хороший кот и настоящий друг.

— Гладь! — попросил я в ответ.

Ну, надеюсь, мне за это спасение простится тот погром. Взаимозачётом.

— Вот ведь устроился, пушистый, — с пола недовольно пробурчал Тон-Тон.

Ага. Я — как сыр в масле. И с мелким все нормально. Жизнь хороша!

— Слышь, Тон, а ты чего такой коропет? — спросил я у своего нового друга.

Наруто продолжал чахнуть уже второй день, и Цунаде с Шизуне приходили к нам постоянно — раз по пять-шесть в сутки, приносили лекарства, мерили температуру, даже капельницу мелкому Узумаки делали. А потом вообще оставили свина у нас, чтобы я не скучал и не таскать его туда и обратно.

— В смысле «коропет»? — подозрительно прищурился Тон-Тон.

— Такой коропет. Типа штыбзика. Вроде клопа. Крошка-лилипут который, — пояснил я.

— Ты кого лилипутом назвал, комок шерсти?! — тут же взвился он, осознав мою мысль.

Походу, я наступил свину на больную мозоль.

— Пусть я и комок шерсти, но побольше некоторых буду, — заметил я и тут же утешил: — Но для тебя это огромный плюс.

— Почему это? — как всегда забавно оторопел поросёнок.

Ну точно — свинячье «цундере»![8] Из-за этого феномена меня так и подмывает выводить его из себя.

— Потому что люди обожают свинину, — я важно растопырил усы и потрогал его бок лапкой. — А если бы ты был не таким маленьким и относительно миленьким, а большим и толстым хряком, то тебя давно бы уже съели. И меня бы угостили сочным мяском. Но я больше курицу люблю, если что. И помидорки… Такие, знаешь, «мясистые».

Глаза Тон-Тона округлились, кажется, он слегка позеленел.

— Да ладно, не ссыкуй так, ты уже вряд ли вырастешь. Тебе вообще сколько уже лет? — потёрся я боком об сидящего на попе другана, который вдобавок ещё и начал икать.

— Ик! Мне-ик! Уже четы-ик-ре!

— Пойдём, водички попьёшь. И чего ты так перепугался-то? Я же сказал, что ты декоративный, а не для жратвы. Никто тебя не съест… Если ты, конечно, не окажешься один на необитаемом острове с толпой шиноби. — Я снова глянул на Тон-Тона. — Да харе уже зеленеть! Не окажешься. Тебя Цунаде-сан любит очень, она не позволит тебя съесть. Ты у неё неприкосновенный… Эм… Запас. Только вообще на крайний случай…

— Ик! — ещё раз очень громко икнул поросёнок и задумчиво замер.

— Ну что? Отпустило? — спросил я, когда в течение минуты ничего не происходило.

— Да! Вот же вреднюга ты, Тора! — выдал он мне, задрав пятачок.

— Сам виноват! — беззлобно огрызнулся я, фыркнув. — Тебя просто спросили: ты такой и есть декоративный, или над тобой бесчеловечные эксперименты проводили, а ты что?

— Что? — снова удивлённо посмотрел поросёнок.

Я изобразил лапой фейспалм, хотя, скорее всего, этот свинтус подумает, что я захотел умыться.

— Будем считать, что ты декоративный, — подытожил я, чтобы больше не ругаться.

— Ну… Вообще-то, — потоптал копытцами Тон-Тон, неуверенно переступая с ноги на ногу. — Наверное, это было второе.

— Какое ещё «второе»? — отчего-то я представил котлету с пюре. Свиную, надо заметить.

— Экпе… Эксу… пременты, — выдавил он. — Бесчеловечные.

— Ого! — я обошёл его вокруг несколько раз, пытаясь разглядеть что-нибудь этакое. Швы, например. Может, его из нескольких поросят собрали, а я и не замечал раньше?

— А кто над тобой экспериментировал? Неужели сам великий змеиный саннин Орочимару?

Насчёт Орочимару у меня был пунктик. Очень уж хотелось самолично посмотреть на злого гения мира шиноби. Впрочем, «пунктиков» во время этого долбанного дождя собралось множество. Столько всего не сделано. Столько хотелось узнать. А осадки всё не прекращаются. Я весь сюжет аниме в памяти со скуки освежил и прикинул, кого бы хотел увидеть, потрогать. Жаль, что писать я не могу, а то бы настоящий список составил.

Впрочем, когда я над этим задумался, то оказалось, что читать по-местному тоже не получается. Вижу тупо иероглифы, которые мне ничего не говорят. Самый прикол про себя осознал, когда попытался разобраться, как же я понимаю, что говорят остальные. Оказывается, что у людей я понимаю не язык, а что-то вроде мыслей, которые они вкладывают в каждое слово. Примерно так же, как Сано меня понимает куском смысла, так и я — всех людей. Да и понимаю я их в полной мере только потому, что сам был человеком, очень разумен и у меня большой словарный запас. Я привык пропускать весомые объемы информации, да и со скуки ко всему прислушиваюсь и во всё вникаю.

До начала дождя к Кушине-сан в кабинет приходил какой-то мужик, немой, говорил знаками, и его вслух «переводил» другой, а я слышал и того, и того, и говорили они одно и то же почти. Различия были минимальные. Это всё наконец подтвердило мою теорию насчёт распознавания слов-мыслей.

У остальных животных, можно сказать, есть «свой мир», и, как выяснилось, большинство понимают хозяев на уровне «нельзя», «можно», «накажу», «хвалю», «еда», «иди ко мне», «я грущу», «я радуюсь». Мысли-разговоры людей их не особо интересуют, чтобы вникать дословно, что конкретно говорят. Разве что животные одиночки, которые постоянно с человеком и особо заняться нечем, пытаются наладить контакт. Ещё нинкены довольно хорошо хозяев понимают, впрочем, тут тоже — основной упор на распознание команд, а не просто на болтовню не по делу.

Вот с другими животными всё иначе — мы друг у друга можем учиться, «болтать» в прямом смысле этого слова.

— Эм… А кто это? Орочимару? — спросил меня Тон-Тон, сбив с мысли.

— Тьфу ты, нуты! Ты живёшь с Цунаде-сан и не знаешь про её команду? Великую тройку? Жабий отшельник Джирайя? Принцесса слизней Цунаде? Змеиный саннин Орочимару? Ничего тебе не говорит? — поинтересовался я. Глаза свина стали ещё круглей и больше, чем когда я про то, что свиней едят, сказал.

— Э-э-э…

— Угу-м, — я задумался. — А если вот так? Мужчина с длинными белыми волосами. Пялится на грудь Цунаде-сан. Призывает жаб. И черноволосый мужчина с длинными волосами. Жёлтые глаза. Жутковатый. Вызывает змей.