— Не заговаривай мне зубы, — отрезала старуха. — Завтра я приду, и яблоки должны вернуть мне молодость. Иначе можешь попрощаться со своей милашкой. А будет жаль, если она умрет раньше времени. Такая, молодая, красивая и добрая. Ай, как жаль! Очень жаль! — причитая на разные лады, знахарка вышла из лачуги.

Снаружи лязгнул замок, и стало тихо. Эфриэл без особой надежды подошел проверить дверь, но она была заперта. Вернувшись к Бранвен, он взял ее на руки и перенес на ветхое ложе, а сам сел рядом, держа ее руку в своих руках.

— Что же теперь будет? — Бранвен заплакала. Слезы текли из глаз по вискам, и Эфриэл осторожно их вытер.

Он не ответил, боясь ложно ее обнадежить. А мыслями лихорадочно искал пути спасения. Удастся ли умолить старуху отдать им противоядие? Кто знает, вдруг сердце старухи тверже камня и не знает жалости. Или лучше попытаться выбраться из лачуги, взвалить Бранвен на плечи и отправиться на поиски лекаря, который сможет помочь? Но где искать лекаря, если в деревне говорили, что на сотни миль вокруг пользует больных одна Гунтека.

— Это я виновата, — прошептала Бранвен, уже мучаясь дурнотой. — О, если бы я не оказалась такой глупой недотрогой… Ты давно очутился бы дома… А теперь…

Эфриэл мрачно молчал, поглаживая ее влажный лоб.

— Я решила… — она затеребила непослушной рукой застежки пояса. — Тебе надо вернуться домой, пока… пока я еще могу тебя туда вернуть. Страшно подумать, что тебя ожидает, когда я умру.

— Совсем обезумела, — сказал Эфриэл бесцветным голосом.

— Нет-нет, — она положила его ладонь себе на грудь. — Я в здравом уме… я решилась…

— Как ты можешь говорить об этом, когда твоя жизнь висит на волоске? — не выдержал Эфриэл. — Я думаю, как спасти тебя, а ты только и твердишь, что о моем возвращении!

— Меня спасти вряд ли удастся, а ты не должен становиться узником чужого мира…

«Я уже — узник. И похоже, это надолго», — подумал Эфриэл, но вслух сказал:

— Что бы ни случилось, я не покину тебя сейчас. Поэтому прекрати болтать глупости и дай мне подумать.

Она послушно притихла и даже уснула. А может, просто закрыла глаза, сберегая жизненные силы. Эфриэл тер лоб, пытаясь найти выход, но ничего толкового не шло на ум, и это приводило в отчаянье.

После полуночи ей стало хуже. Ее рвало желчью, и черты лица заострились, как у маски. Эфриэл нашел чистую ветошку, намочил и вытер девушке лицо и руки.

— Почему ты такая упрямая, — ругался он. — Почему тебе не жилось с мужем? Зачем я уступил тебе и не приволок обратно в замок, когда ты задумала бежать?

— Я не смогла бы жить с этим развращенным человеком, — сказала Бранвен. — Я бы умерла. Пусть лучше я умру в твоих объятиях…

— Да кто просил тебя умирать?! — вскричал Эфриэл. — Никто еще не умирал от богатой жизни!

Но она покачала головой:

— Все во мне умирало рядом с ним. Лучше пусть погибнет тело, чем душа. И еще… я хочу быть с тобой, прости уж меня за такое желание.

— Со мной? — Эфриэл пристально посмотрел на нее, определяя, не были ли последние слова горячечным бредом. — Ты упрекала в развращенности и меня. Чем я лучше твоего мужа?

— Да, ты доставил мне много неприятных часов, — ответила Бранвен, слабо улыбаясь. — Но ты вел себя, как мальчишка. Ты просто играл, стараясь досадить мне. А этот мужчина… он пронизан распутством до мозга костей, он отравляет все, к чему прикасается. В твоей наготе больше чистоты, чем в его лице. Есть разница между дикарем с благородным сердцем и варваром в кружевных манжетах. Позволь отправить тебя в твой мир. Это меньшее, что я могу для тебя сделать.

— Глупая гусыня! Почему ты всегда думаешь о других, а не о себе?

— Так ведь в мыслях о других и состоит наше счастье. Как же получилось… что ты прожил на земле так много… а понял — так мало? — прошептала она, ласково гладя его по щеке, и вдруг притянула к себе за шею, и зашептала в самое ухо, опаляя горячим лихорадочным дыханием: — Я сейчас умру… за мной пришел вестник смерти… он сидит вон там и смотрит на нас…

Эфриэл медленно обернулся, чувствуя, что волосы на голове становятся дыбом.

В складном креслице сидел мужчина средних лет. Седой, белобородый, но с черными, будто намазанными сажей, бровями. Он задумчиво глядел на распростертую перед ним пару, уперев подбородок в кисть правой руки, блестевшую металлом.

— Это не вестник смерти, — сказал Эфриэл. — Но его я ожидал увидеть здесь меньше всего. Этой мой отец.

Бранвен осмелилась выглянуть из-за плеча сида, чтобы посмотреть на еще одного представителя древнего народа. Не считая серебряной руки, он ничем не отличался от обычного человека, разве что был выше большинства мужчин и шире в плечах. Он походил на огромного медведя, или на грозовую тучу, которая еще не мечет молнии, а только копит грозную силу.

— По-моему, тебе нужна помощь, сын, — сказал пришлый.

— По-моему, ты мог бы вспомнить обо мне раньше, — дерзко ответил Эфриэл. — Но ты прав, мне нужна помощь, и я не стану изображать гордеца, отказываясь от нее. Мне нужна Айрмед с ее травами, нужно противоядие.

— Вот как, — среброрукий смотрел на Эфриэла очень внимательно. — Я думал, ты ждешь другой помощи. Слишком давно тебя не было в Финнеасе. Не решил ли ты променять отцовский дом на мир смертных? У тебя, вроде бы, уже щетина пробивается?

Эфриэл коснулся подбородка.

— Время в этом мире бежит быстрее, чем в нашем. Будь осторожен, сын. Еще год — и ты вернешься к нам с бородой. Но ты говоришь о противоядии, а я не вижу, чтобы ты страдал от отравления.

— Не я. Речь идет об этой женщине, — Эфриэл перевел взгляд на Бранвен и убрал волосы с ее лица. Она закрыла глаза и тяжело дышала. — Эта женщина пострадала из-за меня.

Он коротко рассказал о том, что произошло, но на короля сидов рассказ не произвел впечатления.

— Ты зря с ней связался, — сказал он. — Все люди смертны, она тоже умрет, рано или поздно. Хотя ты прав, сейчас ей надо помочь. Если она погибнет, ты так и застрянешь здесь, неприкаянным голым призраком.

Эфриэл наклонил голову, чтобы отец не заметил его гнева. Нуада умел дать понять сыну, что считает его полным недоумком, неспособным ничего решить в своей жизни.

— Как получилось, что ты до сих пор не вернулся? — спросил Нуада и добавил с усмешкой: — Растратил свои таланты? Прежде ты бывал куда как ловок с женщинами.

— Приведи Айрмед, — сказал Эфриэл. — А изощряться в остроумии будешь потом.

— Сначала я хочу поговорить с этой женщиной, — заявил король сидов. — Она в сознании?

Бранвен тут же открыла глаза.

— Я слышу, милорд, — сказала она просто. — Мы не были представлены. О вас мне известно, вы — король Нуада Среброрукий. Мое имя — Бранвен Аллемада, урожденная Роренброк. Но сомневаюсь, что это вам о чем-то говорит. Если вы сможете… а Эфриэл рассказывал, что вы — могущественный… волшебник, — она хотела сказать «колдун», но побоялась обидеть короля, — сделайте так, чтобы он вернулся в ваш мир. Это успокоит мое сердце перед смертью.

— Не говори слишком много, береги силы, — сказал Эфриэл, склоняясь над ней тревожно. — Я не покину тебя, пока не появится Айрмед. Она лучшая целительница во всех трех мирах, она распознает яд и найдет лекарство.

Бранвен благодарно улыбнулась ему, хотя улыбка получилась неуверенной.

Нуада наблюдал за ними, что-то решая про себя.

— Бранвен Аллемада, — сказал он, — я приведу нашу целительницу, и она излечит тебя. Но взамен ты должна пообещать, что когда излечишься — не станешь удерживать моего сына в этом мире. Когда тело твое поправится, отпусти князя. И сожги книгу. Если не будет заклинания, то моему сыну не придется носиться туда-сюда между мирами, на потеху смертным женщинам.

— Припомни, благодаря кому я ступил на этот путь, — хмыкнул Эфриэл.

— Дело в том, — продолжал Нуада, — что по нашим законам ущербный правитель не может принести счастья своему народу. И хотя серебряная рука дает мне право оставаться на троне, чтобы не вызывать недовольства я хочу передать власть преемнику. Эфриэл вполне может стать следующим правителем Финнеаса.