- А теперь послушай, Томми Зейн… – начала Марго, но Бетси ее перебила:

- Оставь, Марго, я знаю, в чем дело. Ребята из местной школы дразнили его и

пытались побить. Дети могут быть жестокими… я-то знаю! А с ногой у меня не

так уж плохо…

- Ой, Бетси, ну пожалуйста! Только в этом городе…

- Бетси, ты прекрасно знаешь, что сказал доктор, – Марго гневно повернулась к

Томми. – Как тебе не стыдно! Ты не имеешь права…

- Марго, он мальчик, – вступилась Бетси. – Мой таким же был в этом возрасте.

Теперь воюет с японцами в Тихом океане. Я справлюсь с ногой, Томми. Беги себе.

Бетси оперлась о металлическую дверь. Углы ее рта побелели, но Томми

запретил себе обращать внимание. В конце концов, ей знать лучше. Это же ее

дурацкая старая нога. Он шагнул на улицу.

- Да, – произнес низкий презрительный голос. – Беги себе, мальчишка.

Томми как в ледяную воду окунули.

- Марио?

Гимнаст стоял в полумраке возле трейлера. В городской одежде он казался

незнакомцем – чужим, враждебным, мрачным. Черные кудри были уложены в

новой стрижке, глаза под разлетающимися бровями горели.

- Марио, я…

- Я слышал, – оборвал Марио. – Пришел попросить Марго… да какая теперь

разница. Черт, я бы тебе и сахарную вату продавать не доверил! Хочешь верь, хочешь нет, я считал, что ты готов называть себя настоящим артистом. А ты всего

лишь плакса!

Томми запротестовал было, но Марио отмахнулся.

- Давай, беги… va là, va là, ragazzo… проваливай! Здесь некоторым работать

надо! Брысь, выметайся, скройся с глаз!

Томми больше не пытался оправдываться. Повесив голову, он бросился вон.

Хотелось уже не просто плакать, а провалиться под землю от стыда.

В трейлере было темно: отец проверял запоры на клетках, мать помогала Ма

Лейти с костюмами. Там должен быть сейчас и он. Томми сглотнул, борясь со

слезами. Плакса. Но слезы все равно хлынули рекой.

Слова Марио уязвили больше всего. Томми позволил Джеффу, чужаку, заставить себя устыдиться в том, кто он есть: акробат, артист, который делает, что сказано, и думает не о себе, а о деле. О каких полетах речь, если у него не

хватает духа надеть парик и пару ярдов кисеи! Глупо выглядит? Да уж не

глупее, чем пустое место в ряду или человек, не знающий номера!

С какой стати он решил, что все будут на него смотреть? Кто он такой? Еще одна

розовая юбка. А теперь Марго больше не пустит его выступать. А Марио…

Марио наверняка на него и не посмотрит.

Томми услышал первые звуки оркестра, гудящий голос Большого Джима – не

слова, просто гул из громкоговорителя. Шум, звуки, музыка, смех и детские

крики… Господи, ведь он должен быть там! Он что, совсем свихнулся? Кто

поедет на его платформе? Он пропустил парад всего раз – когда был маленьким

и болел свинкой. Ма Лейти будет в ярости, и мама тоже… Какая муха его

укусила? Ма Лейти полагается на него! А когда узнает отец… В последний раз

Томми шлепали пару лет назад, но теперь он не стал бы винить отца, если бы тот

свернул ему шею.

Как я облажался!

Дверь трейлера вздрогнула от тяжелого стука.

- Томми! Ты там?

Томми нажал на выключатель. Во рту пересохло. В безжалостном электрическом

свете снаружи стоял Марио. Выглядел он вымотанным и очень взрослым – в

золотых трико и теплом свитере.

- Томми, черт тебя подери, где ты прячешься? Маленькая Энн весь двор

оббегала! Живо выходи… pronto, presto!

- Слушай, но ты ведь сказал ей…

- Нет, это ты послушай! Пока ты сидишь здесь и жалеешь себя, Бетси сильно

наступила на больную ногу и потеряла сознание! На этот раз наверняка порвала

связки. Был бы я на три дюйма ниже, скорее сам бы влез в чертов костюм, чем

подпустил тебя к манежу! Но ты подходящего роста и знаешь номер, так что

выметайся и иди туда, где должен быть! Иначе я тебя пинками дотуда докачу!

Томми открыл рот, но Марио сгреб его за плечо и тряхнул.

- Ни слова больше!

Однако отчаянная решимость победила, и Томми выпалил:

- Марио, подожди…

Разжав пальцы, Марио холодно сказал:

- До вашего выхода двадцать минут. Что?

А потом – совсем другим тоном:

- Эй… Томми, в чем дело, малыш?

- Марио… – Томми судорожно пытался удержать себя в руках. – Я хотел

спросить кое-что… Джефф сказал… сказал…

От воспоминаний перехватывало горло. Вдруг Марио не сочтет нужным слушать?

Отделается, как и все, легкомысленным: «Какое тебе дело до того, что они

думают?»

Но Марио стоял, сунув руки в карманы свитера, и смотрел на него

встревоженными глазами.

- Ладно, ладно, малыш. Что тебя грызет? Давай, скажи мне. Что случилось?

- Он сказал… Он так себя вел, будто со мной что-то неправильно. Ну, что я…

наряжаюсь в девчоночью одежду… выступаю в роли девочки… – голос снова

сорвался. – Он так держался, будто я девочка… на свидание звал… Каким-то

смешным он был… только было не смешно…

Продолжать Томми не мог.

В темноте выражение лица Марио оставалось нечитаемым. Он молчал, и Томми, охваченный внезапной уверенностью, напрягся. Потом медленно расслабился.

- Боже милостивый, – сказал, наконец, Марио почти шепотом. – Как я не

догадался. Вот оно что! Конечно, ты же именно в том возрасте… Ладно, слушай, Том. Ты знаешь, кто такой Шекспир?

Томми, ошарашенный неожиданным вопросом, осторожно выговорил:

- В школе что-то такое проходили. Кажется, писатель. «Гамлета» вроде бы

написал…

- Верно. А еще он написал такие слова: «Нет ничего, что было бы хорошим иль

дурным – но делает его сознанье таковым». Так скажи мне, ты чувствуешь себя

девочкой, когда надеваешь этот костюм? Тебе хочется быть девочкой?

- Вот еще! – возмутился Томми. – Ты за кого меня принимаешь?

- В том и дело. Ты тот, кем себя считаешь. Если ты надеваешь женскую одежду и

не чувствуешь себя женщиной – что ж, это всего лишь одежда. Вот если бы ты

вдруг ощутил себя в ней девочкой, тогда да, можно бить тревогу. А так, какое

кому дело, что ты носишь для шоу? Все, что делает мужчина, – мужественно. Или

ты считаешь, что для того, чтобы чувствовать себя мужчиной, надо махать

кулаками и крутить пистолеты, как Том Минкс?

Томми вдруг стало за себя стыдно. И в то же время будто гора с плеч упала.

- Тебе не кажется, что я похож на девочку?

- Нисколько! – немедленно откликнулся Марио. Они шли к сверкающему огнями

трейлеру Марго, и на мрачном лице Марио вдруг заиграла улыбка. – Ragazzo, в

тебе нет ни капли женственности. Ты не выглядишь, как девочка, не ходишь, как

девочка, не летаешь, как девочка – я начинал летать с сестрой, так что знаю, о

чем говорю. Тебя в жизни никто не примет за девочку, даже в этом наряде. Ну, разве что деревенщины с трибун. Но если тебе есть до них забота, то ты занялся

не тем делом.

То же самое говорил отец, то же говорила Марго, но почему-то именно Марио

сумел до него достучаться. Томми сделал долгий дрожащий вдох. Плакать уже

не хотелось.

- Иди, – велел Марио. – Твой номер ждет. Был бы ты двумя годами старше, заработал бы штраф за пропущенный парад. Если хочешь, чтобы к тебе

относились, как к артисту, Том, начинай вести себя, как артист. Иди… а еще

лучше, беги.

И Томми побежал. В трейлере царила суматоха. Куда ни глянь – девушки, шуршащие юбки, пудра и кисея. Он нерешительно вошел внутрь.

- Томми, слава тебе господи! – Марго будто бы и забыла, что он здесь уже был.

В мальчика полетела охапка розовой ткани.

- Возвращаться некогда, переодевайся в кухне.

Томми послушно отправился в кухню. Там, в тесном пространстве между плитой и