Лорни кивнул ему.

– Откуда ты меня знаешь? – еле проговорил Тимбер Линггер, и залился продолжительным кашлем: действие отвара заканчивалось. Он достал ещё одну бутылочку и открыл её. Фей заинтересовался этой бутылочкой и протянул к ней руку. Нуониэль не стал пить.

– Идеминель? – спросил фей, понюхав содержимое. Тимбер кивнул. – Чтобы ты мог говорить?

Получив немой утвердительный ответ, фей в первый раз улыбнулся. Жестом он попросил подождать и поднялся со своего места. Он подошёл к комоду у дальней стены, открыл дверцу и достал оттуда разделочную доску, на которой лежал нож и прямоугольной формы каменный брусок. Белый брусок, сточенный ножом с одного из краёв, был аккуратно обёрнут льняной тканью. Вернувшись к столу со всем этим, фей снова сел.

– Моё имя Чиджей Энатан Арей-куле и я тафири в месте под названием Эралин Гурий Тохэ, – говорил фей, аккуратно разворачивая каменный брусок. – Это всё странно вам, но мой мир – это не ваш мир.

– Я называю своего друга Чиджей, – начал Лорни, понимая, что спутникам сложно разобраться в том, что говорит фей. – Мы знакомы уже несколько лет. Всё началось с того, что я отчаянно пытался найти путь на вершину скола. Тогда я воспользовался «звёздной наблюдальней», чтобы отыскать дорогу сюда наверх. Так же как и Тимбер Линггер, через «дальнозор» я увидел и эту хижину. Когда мне удалось найти путь на Скол, подняться сюда и дойти до этого места, я встретил и Чиджея. С тех пор я каждое лето прихожу сюда, а к зиме возвращаюсь обратно вниз. Вот и в этом году всё лето я провёл тут. Месяца не прошло с тех пор, как я вернулся в Дербены. Потом вы нашли меня и вот, я снова тут.

Фей Чиджей взял нож и стал скоблить им по каменному бруску. Под ножом росла горка белой пыли.

– Этот камень – часть Гранёной Луны, – спокойной сказал Лорни. Люди насторожились. Воська, Закич и Молнезар даже вскочили со своих мест. – В мире Чиджея Гранёная Луна не считается чем-то злым. Наоборот – она несёт добро. Чиджей использует порошок из камня, чтобы усилить действие отвара идеминеля.

– Господин Тимбер Линггер это выпьет? – подал голос бывший слуга жрецов Ейко, сидевший в самом углу и наблюдавший за всем такими удивлёнными глазами, что, казалось, они сейчас выпрыгнут наружу.

– Да, и я думаю, что он сможет говорить гораздо дольше, – ответил Лорни.

– Дольше! – радостно повторил последнее слово скитальца фей. Он взял кусочек ткани, сгрёб на него порошок, а потом, сложив ткань вдвое, аккуратно засыпал всё в бутылочку с отваром.

– Это покажется странным, но почему-то Чиджей не совсем понимает такие вещи как долго, быстро, завтра, день и ночь, – заметил Лорни. В этот момент нуониэль взял бутылочку, потряс её и выпил отвар. Он кашлянул и вздохнул с открытым ртом, издав свободный звук «Аа!»

– Феи не знают, что такое время, – заговорил Тимбер Линггер чистым голосом. – Хотя рождаются, живут и умирают, как мы все. Они видят мир, будто рыбы в озере, где вода не течёт, а стоит. Посадите фея перед окном ночью, и он не увидит, как наступит день. Но стоит ему провести перед глазами рукою, время вокруг его руки подобно воде озера придёт в движение и фей увидит полоску нового дня, будто бы нарисованную волшебной кистью.

– Невероятно! – удивился Молнезар, забывший на мгновение своё горе.

– А я понимаю, – заметил Закич. – У меня случилось такое после похода в один атарийский кабак. Сначала я заказал себе семь кружек…

– Феи, – перебил его Лорни, – не занимаются такими вещами. И нам стоит поучиться этому у них. Может, перестав ходить по кабакам, мы тоже научимся летать.

– Не пойму только одного, – послышался суровый голос Ломпатри, – как может господин Чиджей знать господина нуониэля, если они никогда не встречались и, как ты Лорни говоришь, пришли из разных миров.

– Этого я и сам не пойму, – ответил Лорни. – Возможно, Чиджей что-то путает, из-за этих проблем с временем.

– Ха! – засмеялся Чиджей. – Ты Лорни снова думаешь, что я старый! А если старый, то ничего не понимаю. Но я всё понимаю. А старый ты – человек, который ходит в кабак. А я – фей, который летает без времени.

– Господин Чиджей не из нашего мира, это верно, – серьёзно заметил Тимбер Линггер. – Есть один древний враг. И давным-давно он уничтожил всех фей. Враг этот будто чувствует жизнь своих соперников и поэтому не останавливается пока не уничтожит всех до единого. Так сталось с феями. Враг убил всех и успокоился. А если Дербенский Скол пришёл в наш мир десять лет назад, и вы явились вместе с ним, то с тех пор враг снова ощущает ваше присутствие. Он не знает, где вы и почему вы живы, но он чувствует вас. И день ото дня он приближается, окутывая тьмой и хаосом то место, где сочиться ваша жизнь. Единственная причина, по которой он до сих пор вас не нашёл и не убил – наличие другого соперника, которого тоже необходимо вырвать под корень из этого мира.

– И кто же этот соперник? – поинтересовался Закич.

– Это вы – люди, – ответил нуониэль. – Враг начал биться с вами сразу как расправился с феями. Но вы оказались очень сильны, и он до сих пор не одолел вас. К тому же, вам помогли силы, в которые вы здесь в Троецарствии больше не верите. Однако враг не остановится, а продолжит войну с вами до тех пор, пока не уничтожит каждого.

– Ясно, – всплеснул руками Вандегриф, – вечная борьба добра со злом. Так интересно, что даже скучно!

– А с чего вы, господин Вандегриф, решили, что враг – это зло, а люди – добро? – со всей серьёзностью спросил Тимбер Линггер.

– А с того, господин, что мы не сделали ничего плохого, а нас хотят убить! – не без язвы парировал черноволосый рыцарь.

– Ни вы, господин рыцарь, ни кто-либо ещё из живущих ныне не несёте в себе ни капли света, – злобно, но сдержанно ответил Тимбер Линггер, повернувшись и посмотрев прямо в глаза Вандегрифу. – Вы столь малы, что большую часть жизни размышляете о выборе своего личного пути. Лишь единицы вырастают настолько, чтобы подумать о пути своего народа, и ни один не велик настолько, чтобы задуматься о пути всех живых существ. Вы предпочитаете вешать тех, кто не из ваших рядов, закрывая глаза на то, что жизнь, текущая в них, соткана из той же силы, что ваша жизнь.

– Если мои убеждения вам противны, можете предложить поединок чести, – спокойно заявил Вандегриф.

– Мне безразлична ваша честь, – сказал Тимбер Линггер и отвернулся.

– Что я вам говорил, господин Ломпатри, – шепнул черноволосый рыцарь своему другу, – ветковолосое существо ничем не отличается от тех волков, напавших на нас ночью у переправы.

– Ветковолосое существо спасло вас от этих самых волков, дорогой господин Вандегриф, – тихонько ответил Ломпатри.

– Какое имя у вашего мира? – спросил Чиджей.

– Эритания, – ответил Лорни, но фей тут же попросил нуониэля сказать название на его языке.

– Патоэнивелис, – выговорил Тимбер такое сложное название без особого труда.

– Как интересно! Край башен света, если я правильно понимаю. Мой мир – Дарналис. Было в том мире место под названием Эралин, и там находилось то, что мы звали Гурий Тохэ. По-вашему, это означает «кладбище глаз». Это священное место, где упокоены глаза тех, кого называли марифеями – феи, с глазами из радуги. Раньше у всех фей глаза сияли дивным светом, а потом наш народ одолела гордыня, и глаза наши стали угасать. Лишь изредка появлялись на свет дети с такими радужными глазами. Их стали звать марифеями. Все глаза, которые мы нашли и глаза тех марифей, кто умирали, мы отправляли в Эралин, и хоронили в Гурий Тохэ. Всем в нашем мире, да и в вашем тоже, известно, что если в эти глаза заглянет не фей, то он тут же влюбиться в них и в фею, которой они принадлежат. Потребуется множество страданий и множество той самой странной вещи, которую вы называете временем, чтобы излечить эту страсть. Но такие как ты, Тимбер Линггер влюбляются окончательно и бесповоротно. Такие существа, как ты, впадают в оцепенение от одного вида радужных глаз. Если люди смотрят на глаз совсем чуть-чуть, то лишь дивятся его красоте. Требуется то самое время, чтобы сойти с ума и стать рабом глаза. Ваш народ, Тимбер Линггер, напротив, теряет голову в один миг. А один миг – это когда времени не существует.