— Джонни… — хрипло прошептал он.
— Я здесь, Билл, — тихо ответил Джонни, беря его за руку.
— О Господи, Джонни, я уже не успею ничего переделать! Я уже не жилец… Я сделал это в порыве ярости, мне ужасно хотелось отомстить! Теперь эти чувства прошли, но я ничего не могу поделать… Видит Бог, я никогда не испытывал ненависти к этой девчонке. Да, было время, когда я смотрел на нее и мне казалось, что я ее ненавижу. На самом деле это было не так. Клянусь… — Билл с хрипом снова откинулся на подушки.
— Какую девчонку?
— Джуди.
— Может быть, ты сам ей это скажешь? Она ждет за дверью.
— Нет, нет. На это у меня уже нет времени… — Баркарт схватил руку Джонни, его пальцы судорожно сжались, как будто он изо всех сил старался удержаться на краю той бездны, в которую его неумолимо несло.
— Все в порядке, Билл. Я здесь. — Джонни крепче сжал руку Билла, давая ему почувствовать, что он рядом. Он уже хотел было позвать доктора, но тут рука Билла дернулась и замерла. Джонни понял, что Билл умер, и на какое-то мгновение его охватила паника. Он продержал его руку еще несколько секунд, потом осторожно отпустил и положил Биллу на грудь. Но не спешил выходить из комнаты и звать остальных. Почувствовав странное опустошение, молодой человек опять опустился на постель. Джонни не мог понять, почему старик хотел, чтобы он каким-то образом позаботился о его дочери.
Джуди… Мысль о ней заставила его кровь быстрее побежать по венам. Длинные рыжеватые волосы, огромные карие глаза, кожа гладкая и шелковистая, как у ребенка, и губы, от которых любой мужчина может сойти с ума. Она была кокеткой, она влекла его, настоящая сорвиголова, сколько раз она издевалась над ним и лгала, но он понимал, что делала она это без злого умысла. Он не мог ее забыть. Джуди была гораздо требовательнее других девушек. Она нуждалась во внимании и любви и была готова платить за это. Мужчинам, которых она бросала, приходилось нелегко…
Обдумывая все это, Джонни стиснул зубы. Но, как бы то ни было, пора выйти и сообщить родным Билла о его смерти.
В первую секунду, когда Джуди открыла глаза, ей показалось, что все прекрасно. Что сегодня самый обыкновенный день. Единственное, что ее беспокоило, это тупая головная боль, которая как бы давила на мозг и заставляла глухо стучать сердце. Откуда могла взяться эта боль, ведь она так крепко спала?
Солнце, по всей видимости, было уже высоко, тени на полу ее комнаты были короткими. Никто не пришел и не разбудил ее. Она чувствовала благодарность за то, что ей дали выспаться, но в глубине души она вдруг ощутила какую-то щемящую тоску, как будто о ней забыли и она осталась брошенной в этом доме. Джуди встала, но чувство одиночества не проходило. Тогда она начала прислушиваться и ловить знакомые привычные звуки. Где-то вдалеке замычала корова, потом донесся голос одной из мексиканок, скорее всего Кармен, сердито отчитывающей кого-то по-испански.
Немного успокоившись, Джуди снова упала на кровать и закрыла глаза. Обычно у нее в голове вертелось множество мыслей, но сегодня она ни о чем не могла думать. Джуди пыталась забыть о том, что отца больше нет, но все было напрасно. Ей казалось, что ее печаль выспалась вместе с ней, а теперь, проснувшись, заполонила ее. У нее на глазах появились слезы.
Она понимала, что ей нужно пересилить себя и постараться свыкнуться с утратой отца. Джуди долго неподвижно лежала на кровати. Они никогда не были с отцом близки, но он для нее оставался самым авторитетным человеком в жизни. Теперь, когда он ушел навсегда, ей казалось, будто земля разверзлась у нее под ногами.
Джуди совершенно не была готова к похоронам, которые должны были состояться сегодня, как только все друзья отца приедут из Томбстоуна и форта Боуи.
С помощью Кармен она умылась, оделась и причесалась к приходу Джима Фанетта, местного судьи, барристера и доброго друга ее отца. Он возглавил группу родственников, друзей и ковбоев с ранчо, которая молчаливо прошла двести футов в сторону от хозяйского дома и остановилась перед свежей могилой, которой вчера еще здесь не было.
Джуди тяготилась скучной святостью церемонии, выражающейся в каких-то мелочах: в легком смущении Фанетта, читающего из семейной Библии Баркартов, во всхлипываниях Кармен, в торжественном безмолвии пустыни, в поскрипывании песка под ногами мужчин и женщин, переминающихся с ноги на ногу под палящим солнцем. Джуди не вслушивалась в слова Фанетта.
Наконец все закончилось. Им еще предстояло накормить ужином тех, кто приехал из далекого Томбстоуна и более близкого форта Боуи. Джуди немного отвлеклась, довольная тем, что у нее нашлось дело: она носила на столы огромные блюда с едой, которую всю ночь готовила Кармен.
После ужина Стив налил каждому мужчине по стакану виски, и постепенно гости начали молча расходиться, выражая свои соболезнования ей и Стиву.
Вскоре остались только Аманда Адамс и Фанетт. После того как ушли последние гости, Фанетт попросил всех членов семьи собраться в гостиной. Чувствуя, что ей необходима поддержка, Джуди села рядом со Стивом.
Фанетт начал читать завещание голосом, каким читал Библию — бесстрастным и невыразительным.
«Я, Уильям Зетта Баркарт, уроженец города Томбстоуна, района Кошиз в штате Аризона, будучи в здравом уме и твердой памяти объявляю свою последнюю волю. После выплаты оставшихся у меня долгов разделить мое имущество следующим образом:
Моему сыну Стивену Уильяму Баркарту — половину ранчо ла Рейна и половину серебряного рудника Лаки Касс.
Моей дочери, Терезе Гарсиа Лорка — вторую половину ранчо ла Рейна и вторую половину серебряного рудника Лаки Касс.
Они оба могут владеть этим с одним условием: что будут жить и работать вместе на ранчо и руднике. Если же кто-то из них покинет ранчо и переедет в другое место — если только это не будет связано с делами рудника, — то в этом случае он или она навсегда лишаются своих частей наследства…»
Джуди была настолько поражена, что не могла вымолвить ни слова, она сидела неподвижно, словно статуя. Совершенно бесстрастно, как будто не понимая, что он произвел сенсацию, Фанетт продолжал:
«…Джуди Илаин Баркарт, моей падчерице, я оставляю пять тысяч долларов. Джонни Браго я оставляю тысячу долларов. Все остальное я завещаю разделить поровну между моим сыном Стивеном и моей дочерью Терезой при тех же условиях, которые были изложены выше: они будут жить и работать вместе. Я полностью уполномочиваю моего близкого друга Джима Фанетта, эсквайра, быть распорядителем этого завещания. В удостоверении чего я ставлю свою подпись сегодня, десятого июня 1879 года.
— Что, черт возьми, все это значит?! — громко спросил Стив. — И кто такая Тереза Гарсиа Лорка?
Фанетт прокашлялся. Пока он читал, на его щеках три раза вспыхивал румянец, и это почему-то больше всего поразило Джуди. Держа завещание в руках, он выглядел довольным собой, но после вопроса Стива слегка занервничал.
Джуди вдруг очень заинтересовал этот человек. Ведь каждый раз при встрече он улыбался ей и задавал набор тех вежливых, ничего не значащих вопросов, которые любой друг семьи задает женщине или ребенку. Он знал этот семейный секрет уже два года, а может быть, и больше. Сейчас его простое лицо, которое всегда казалось ей невыразительным, производило на Джуди отталкивающее впечатление. Для нее это было лицо человека, который под своим показным равнодушием и спокойствием скрывает множество грязных семейных секретов и тайн. Мало того — он привык фиксировать это все на бумаге и ставить под документами свою подпись, чтобы в свое время обнародовать их.
Фанетт опять заговорил, но Джуди уже не слушала его. Стив поднял ее на ноги и крепко прижал к себе. Что же означает это завещание? Почему «моей падчерице»? Ведь Билл Баркарт был ее отцом… Фанетт снова прокашлялся.