Упав ничком на кровать, беспомощная, объятая ужа­сом, Валентина бездумно уставилась в потолок, ничего не видя.

Минут через тридцать после ухода Старовойтова из ее квартиры, Валентину потревожил телефонный звонок:

— 

Валентина? Здравствуй, это Тюремщик.

— 

Чего тебе? — сердито набросилась она на него.

— 

А что это ты вдруг вздумала грубить мне? Я вроде ничего тебе не должен. Это за тобой, кажется, должок, — напомнил он ей.

— 

Ладно, извини... Сам знаешь, каково мне сейчас. Чего ты хочешь? — вынужденно подобрев, спросила она.

— 

У тебя сейчас был Старовойтов?

—

Да...

—  

Чего ж но так быстро вылетел от тебя? Неужели ты ему рассказала о нашем покойнике?

—

Да, а что?

— 

Зря... Зря поторопилась.

— 

Почему?

—   

Потому что Сергея Викторовича никто не убивал. Просто мы решили пошутить с твоим папулей и с тобой. Все в порядке, все живы и здоровы. Так что, крошка, мо­жешь за свою шкуру больше не переживать и не бояться...

— Мразь! Сволочь! — взревела с яростью Валентина, бросая трубку на аппарат.

Новость Тюремщика облегчения Валентине не прине­сла. Шутка Стокоза и его друзей слишком дорого ей обош­лась. Только теперь она стала понимать, почему Озорник так жестоко поступил с нею. Используя безумную страсть Старовойтова к молодой любовнице, он беспощадно нака­зал его за предательство, ударив в самое чувствительное место стареющего ловеласа. Против самой мести Стокоза провинившемуся ухажеру она не возражала, но не могла понять и простить: почему он решил действовать именно через нее? Ведь тем самым он лишал ее надежного источ­ника финансирования. Обидно, но ничего не поделаешь: лес рубят — всегда щепки летят! Она и была той самой щепкой, о которой лесорубы, занимаясь своими делами, не со­чли нужным подумать.

Привыкнув жить за чужой счет, смирившись с потерей Старовойтова, Валентина была убеждена, что на ближайшие годы ей одиночество не грозит. Такая мысль ее успокоила.

«А что, собственно, я потеряла? Какого-то подержан­ного старичка? Ну и черт с ним! Это, может быть, не так уж и плохо! Возможно, мне теперь подвернется какой путевый мужик, за которого не грех и замуж выскочить. Тем более, что у меня теперь есть собственная квартира».

Правда, если с замужеством ничего не получится и не удастся пристроиться, то придется вновь идти на поклон к Стокозу. Тоже не самый худший вариант, а чего? Я ему ни­чего плохого не сделала. Это он меня продал Старовойтову. Теперь пускай забирает обратно. Вот только возьмет ли он меня? — мысленно задала она себе пугающий вопрос. Но немного подумав над ним, пришла к утешительному выво­ду: — Возьмет. Конечно, возьмет. Если он меня Старовой­тову продал за приличную сумму, то назад-то я к нему воз­вращаться буду бесплатно!»

Как видим, логика ее была железной и очень удобной для хозяйки. Довольная своим выводом, она, выпив стакан водки и плотно закусив, быстро решила все свои остальные проблемы и, разобрав постель, улеглась спать. Через не­сколько мгновений она уснула, чтобы завтра, проснувшись, продолжить свою непутевую жизнь.

Сразу после трагической гибели Тракториста, в банде появилось несколько авторитетов, каждый из которых, не скрывая своих претензий, заявил своему ближайшему ок­ружению, что может и готов стать к рулю власти в преступ­ной группировке. Однако, право на руководство бандой ни один из них добиваться силой, да еще с помощью своих сто­ронников, не стал. Это было бы грубейшим нарушением воровского закона и могло привести к долгой кровопролит­ной разборке, не дающей ни одной из противоборствующих сторон никакого преимущества в решении главного вопро­са. Поэтому воры решили послать в колонию наличное сви­дание с Эфиопом его брата по кличке Рысь.

Рысь был хитрым и уважаемым в банде человеком. Он давно мог бы с помощью брата стать его правопреемником по руководству бандой, но на пути такого возвышения было одно непреодолимое препятствие —полное отсутствие по­добного желания у самого претендента. Почему Рысь отка­зывался от такого повышения, никто не знал, поскольку он был не из тех, кто позволяет кому-либо заглядывать в свою душу и разбираться в ее сущности.

В администрации ИТК строгого режима Рысь получил право на краткосрочное, двухчасовое свидание со своим братом. Но этого времени им вполне хватило для беседы.

В комнате для свиданий Рысь сообщил брату причину своего визита. Выслушав его, Эфиоп поинтересовался:

— 

Кто замочил Тракториста?

— 

Пока не знаем.

—

А у ментов подозрение на кого-нибудь есть?

—

У них тоже глухо, как в танке.

— 

Выходит, все довольны, как вы их доите? И никто к вам претензий не имеет?

— 

Вот тут ты, брательник, здорово ошибаешься, — воз­разил ему Рысь. — Когда Тракторист стал нами рулить, так быстро заимел себе целую толпу врагов.

— 

Что, наглеть начал ?

— 

Еще как!

— 

Ну и в чем его нахалка выражалась?

— 

К примеру, трахнул одну десятиклассницу, которую в ресторане случайно увидел. А она оказалась дочкой Глеба Афанасьевича...

—

Это директора химкомбината? -Да!

— 

Тут, видать, Тракторист со своим кожаным ножом здорово влип. Чем же такой финт закончился?

— 

С большим трудом удалось замять этот базар.

—  

Как же это удалось? Я Афанасьича знаю как жест­кого мужика!

—   

Видимо, не захотел большой шумихи вокруг своей дочери. Да и дочка его, Генриетта, хоть и малолетка, но та­кой профурой оказалась, что за ее «подвиги» по части секса надо на задницу медаль вешать. Когда наши люди, имев­шие подход к отцу, показали ему ее фотки и кое-что порас­сказали, то он пыл свой на Тракториста убавил, но все рав­но пришлось ему крупно лапу подмазать. А вообще, Афа­насьевич мужик, действительно, жесткий, вполне мог офи­циально, якобы, простить Лешу, а втихаря, при его-то баб­ках, положить на него глаз и вести все это время, чтобы при удобном случае отомстить ему и за позор дочери, и за свой собственный.

—  

Вполне допускаю такой вариант, — сообщил брату Эфиоп, энергично расправляясь с принесенными Рысью в качестве передачи ему высококалорийными импортными продуктами. — Надо вам Афанасьича крепко придавить.

— 

Браток, если мы начнем давить всех подозреваемых, которым Тракторист переходил дорогу за последнее время, то забодаемся! Слишком их много. А нам за них менты, как тебе, быстро лапти сплетут.

—

Так у вас еще кто-то есть на подозрении? — удивил­ся Эфиоп.

— 

Целая куча!

—

Давай лопатить эту кучу, — потребовал Эфиоп.

— 

Из-за лохматого сейфа Тракторист оказался с баб­ками на мели. Старовойтов вякнул ему, что Стокоз по до­говору получил от него несколько арбузов, ну он и решил обложить его данью.

—

Стокоз согласился?

—

Да ты что! Нет, конечно. Но Тракторист дал ему на раздумье три дня, угрожал расправиться с предками, если тот не согласится ему подчиниться.

— 

Дурила! Нашел кого пугать. Стокоз из молодых, да ранний. Он сам, если захочет, может напугать любого. К нему нужен особый подход. Стокоз, как пить дать, мог угрохать Тракториста, чтобы тот его не пугал и не пытался доить.

—

Вот тут ты ошибаешься. Стокоз его никак не мог кок­нуть.

— 

Почему?

—

Стокоз после беседы с Трактористом, видать, напу­ганный его угрозами, улетел за бугор.

— 

Куда?

— 

В Германию!

— 

Малек ты, Рысь. Да он собственными руками даже затылок себе поленится почесать. Не исключено, что в Гер­мании он нашел толкового наемника, который и пустил в расход нашего шустряка.

— 

Мы такой вариант обсуждали. У Стокоза за бугром не было времени ни на поиски киллера, ни на отправку его к нам домой.