Многими своими сторонами «Новое средневековье» и евразийство соприкасались с широко распространенными в те годы национал-большевистскими настроениями, порожденными идеей, что, вопреки своей воле, большевики стихийно творят нужное дело и революционный кризис приведет к «выпрямлению русской исторической линии». Из этих настроений вышло сменовеховство, но они встречались и в самых непримиримых крайне правых кругах, где многие рассуждали на подобие генерала из книги С. Булгакова «На пиру богов»:
«Уж очень отвратительна одна эта мысль об окадеченной «конституционно-демократической» России.
Нет, лучше уж большевики: style russe, сарынь на кичку. Да из этого еще может и толк выйти, им за один разгон Учредительного Собрания, этой пошлости всероссийской, памятники надо возвести. А вот из мертвой хватки господ кадетов России живою не выбраться б».
Князь Ю. А. Ширинский-Шихматов, по прямой линии потомок Чингизхана, бывший кавалергард и военный летчик, в эмиграции шофер такси, стал первым проповедником национал-большевизма, или, как он сам говорил, «национал-максимализма». В основных своих утверждениях Ширинский был продолжателем идейной традиции, основанной на вере в мессианское призвание России. Считая русский народ избранным народом Божиим, Ширинский сравнивал его судьбу с судьбой другого народа, «отмеченного печатью избранничества»:
«Израиль понял Землю Ханаанскую буквально — и стал овладевать землей; перед его зачарованным взором стоит до сих пор незыблемо поставленный у подножья Синайской Горы — Золотой Телец. Израиль не узнал своего Мессию… Он ждал царства земного. Сейчас он — победитель, земля принадлежит ему. То, что мы называем «западным материализмом» — есть только иудаизация Запада; ибо прежде! и на Западе горел светоч истинного христианства. Материализм, стяжательство, дух посредничества и паразитизма, дойдя до своей кульминационной точки, — подошли к какой-то трагической грани. Та «предопределенность», о которой выше шла речь, которая выводит Россию на еще невиданную высоту, — неизбежно ведет Израиля к гибели, которую он подготовил себе сам. Ему уже не возродиться. Поздний инстинкт самосохранения — попытка вернуться к земле, как единственно-моральному труду — также осуждена: в России она готовит еврейству потоки крови; из Палестины — она способна создать богадельню искусственно-омоложенного иудаизма… Не перст ли судьбы заставляет агонизирующее еврейское мессианство, упершееся в тупик, в судорогах и порывах бешенства — выковывать рождающееся в крови тысяч христиан — Русское Мессианство… Конец и Начало.
Сейчас в России изживается мессианство коммунистическое, но мировой размах остается; на смену идет мессианство сверхнациональное: раскрепощение страждущих и угнетенных; третьим — и последним — этапом (пусть через сто лет) — будет мессианство христианское, православное».
Критикуя популярные в эмиграции «рецепты спасения России», Ширинский отвергал все виды интервенции, так как, по его мнению, все они должны были в случае успеха привести к той или иной форме завоевания России и к «замене интернационала красного — интернационалом золота и биржи». Резко осуждал Ширинский и попытки «подменить Россию сущую Россией выдуманной, «Россией зарубежной»:
«Когда наши дети будут учить историю России — онц будут учить историю той самой страны, которую эмигрантские газеты все еще называют «Совдепией». А о «послах», «вождях», «императорах», «земгорах», «учредилках» и пр. останутся лишь следы в юмористических альманахах».
Нужно не бороться с революцией, а овладеть ею, выбирая при этом путь «не снижения процесса», а «интенсификации и углубления революции». Ширинский был убежден, что армия, молодежь (особенно рабфаковцы, красные курсанты и часть комсомола) — готовый кадр «нарождающегося национал-большевизма».
«…дифференциация в основном ядре продолжается, отметая отработанный материал, — пополняясь автоматически однородным себе, всасывая все родственное, все нужное для данного этапа. Очередной жертвой этого неумолимого процесса, повидимому, скоро явятся партийцы-евреи: все усиливающийся в среде комсомола и большевистского актива антисемитизм — серьезнейший симптом; евреев начинают обвинять в шкурничестве, в приверженности к мелкобуржуазной стихии».
Способны включиться в процесс «национального углубления революции: большевики (не марксисты), комсомол и армия», «всё активное и динамичное, все подсознательные «национал-большевики»; не способны: «нэп, разбитые марксисты, большинство евреев партийцев (ликвидаторство) и значительная часть уставшего крестьянства (пассивное сопротивление). В эмиграции с последними группами готовят смычку сменовеховцы, эсдеки, эс-эры, эр-деки и прочие реакционеры. С первыми — национал-максималисты и, повидимому, некоторые евразийцы. Первый путь — ставка на максимализм и динамику: защита всех угнетенных есть национальная миссия России. Второй — попытка сделать из России буржуазную, еврейско-нэпманскую республику; незаметно заменить интернационал красный — золотым; тысячами жертв купить мещанский строй с двумя палатами и министерскими кризисами, ставка на упадочность и опошление национального идеала».
В начале тридцатых годов Ширинский издает в Париже сборники «Утверждения», в которых принимают участие не только национал-максималисты, но и представители других оттенков пореволюционной мысли: Н. А. Бердяев, Е. Скобцова (Мать Мария), Меньшиков, правые евразийцы, устряловцы Васильев и Таносов, христианские анархисты, полумладороссы, националисты-христиане, неонародники и т. д.
Об интересе к пореволюционным и национал-максималистским идеям свидетельствует рост тиража «Утверждений»:
Первая книга — 600 экз.
Вторая книга — 1200 экз.
Третья книга — 1800 экз.
Журнал издавался без всяких «меценатов», исключительно на «извощичьи» заработки самого Ширинского и такие же трудовые гроши молодежи из его окружения. Эта группа молодых «утвержденцев» имела, кроме того, свой собственный журнал «Завтра» (журнал печатался на ротаторе, на типографию денег не хватало).
А. Ярмидзе следующим образом определял программу журнала («Завтра», № 3, 1933).
«Наша цель установлена достаточно ясно: устроение нового социального уклада, одновременно анти-капиталистического и антикоммунистического, на основах христианской правды. Такова общеизвестная формула утвержденцев».
Вера в мессианское призвание русского народа, социальное раскрытие христианства и утверждение превосходства духа над материей — составляли основые элементы идеологии «Утверждений» и «Завтра». Все это казалось ясным, волновало и вдохновляло. Но когда дело доходило до демократии, всякий энтузиазм исчезал. Будто цитируя Бердяева, Ярмидзе говорит: «формальная свобода уже не обеспечивает действительной свободы, мы теперь на собственном опыте знаем, что «право на свободный труд» на практике сводится к праву одних эсплоатировать труд других, к праву этих других свободно умирать с голоду».
Подобные мысли были близки огромному большинству пореволюционеров. Ко всей пореволюционной литературе можно было бы поставить эпиграфом знаменитую стихотворную пародию Б. Н. Алмазова на рассуждения И. Аксакова о ненужности формальных правовых гарантий:
Тем более нужно отметить в том же 3-м номере «Завтра» написанную совсем в другом ключе статью H. Н. Былова, первого в эмиграции идеолога «неодемократии», определяемой им, как «демократия минус плутократия и плюс христианство».
«Если пореволюционные течения, — писал он, — в основу свою кладут именно христианство, понимающее личность, как самоценность, то дальнейшей политической проэкцией может быть только то, что составляет как бы «охранную грамоту» самоценной личности — гражданские свободы; всякие уклоны в сторону от них будут уклонами от христианства вообще.