— Боже, ты напыщенный придурок. Ты себя слышишь?

Он рассмеялся, но смех был саркастическим и мрачным.

— Ты открыла закусочную на колёсах напротив самого лучшего ресторана в этом городе и называешь меня напыщенным? Невероятно! — он неторопливо покачал головой, и от этого во мне стало нарастать смущение. — Это был мой последний раз, когда я попытался помочь... — он поднял руку и отступил. Но затем быстро снова шагнул вперёд, заполнив дверной проём. — Знаешь что? Мне жаль тебя. Ты появилась здесь в этой дорогущей... штуковине. Ты явно потратилась на маркетинг и логотип, и затем я попробовал это... Боже, эту еду. Не то, чтобы у тебя не было потенциала. Просто всё это совершенно пустая трата, уличная еда, которую я могу найти где угодно.

— Вон, — его глаза вновь широко распахнулись, только на этот раз от удивления. — Пошёл вон. Я не обязана выслушивать твои оскорбления. Не все могут быть великим Киллианом Куинн. Не все могут водить вокруг пальца ресторанных критиков и иметь команду шефов в своём распоряжении. Этот фургон — моя жизнь, и я не позволю ни тебе, ни кому-либо ещё кошмарить меня только потому, что они ощущают угрозу в небольшой конкуренции.

Он испепелял меня взглядом, скользя им по моему телу, снимая с меня мерки, оценивая мою стоимость.

— Ты мне не конкурент.

Мой тон был остр как нож, непоколебимый, когда я сказала ему:

— Как и ты мне.

Я сглотнула сквозь застрявший в горле ком страха, когда его яркие глаза сощурились в принятом вызове.

— Ну, посмотрим, — он подался ко мне, и я нечаянно вдохнула его запах — специи, мята и что-то такое, от чего у меня во рту пересохло, а внутри расцвёл жар. — Удачи, Вера. Тебе она понадобится.

Меня так потрясло, что он помнил моё имя, что я не смогла оставить за собой пару хороших последних словечек. Он не стал дожидаться, пока я соберусь с мыслями. Он оставил меня, а я только то и делала, что пялилась на него, уцепившись за свою отвагу и ярость. Я не могла лишиться их. Они нужны мне были, нужны были как доспехи.

Мне ненавистно было, что я наблюдала за тем, как он переходит улицу и исчезает внутри "Лилу". Мне ненавистно было, что я таращилась на дверь ещё минут десять, ожидая, что он вернётся и извинится.

Я ненавидела, что он был крайней противоположностью меня, и что у него было всё, что я когда-либо мечтала иметь и никогда не получу этого. Я ненавидела то, что не могла больше желать этого.

Не могла себе этого позволить.

Ведь если я вспомню о чём мне доводилось мечтать, о вещах, от которых меня вынудили отказаться и оставить в прошлом... я погибну.

Я буду уничтожена.

Но больше всего мне было ненавистно, что каким бы ужасным Киллиан Куинн ни был, его мнение было всем для меня.