— У меня больше опыта.

Гетен игнорировал его.

— Она может это сделать.

— Не так хорошо, — сказал Элоф. — У тебя будет жуткий шрам.

Гетен рассмеялся.

— Это мне напоминает воительницу, которую я знаю. Она не переживает из-за шрамов, как и я. Мы оба носим их гордо. Зашивай, дитя.

Она приступила к работе, а Таксин сел на скрипящий стул и хмуро глядел на огонь. Она была медленной, и мальчик не соврал, что получалось жутко. Но это было лучше открытой гниющей раны. Пока она работала, Элоф вытащил бобы, сушеную рыбу, яйца, хлеб и сыр. Гетен пробормотал благодарность, и они ели, пока в комнате темнело с закатом.

После этого он поправил чары.

— Не пересекайте порог. Чары могут убить, — он и Таксин не стали забирать у детей кровать Лаумы.

Капитан сказал:

— Не ясно, где вы будете спать в гарнизоне. Спите в кровати, пока можете.

Элоф принес им одеяла и маленькие шерстяные подушки.

— Я не смог найти что-нибудь мягче.

Таксин захрапел, как только вытянулся. Гетен лег с другой стороны комнаты.

— Все хорошо, Элоф. Я спал в худших условиях, где не мог укрыться даже тряпкой, — он развернул одеяло, поднял капюшон и закрыл глаза. Но мальчик остался рядом с ним. Гетен посмотрел на него, приоткрыв глаз. — Что?

— Фэдди сказала следить, чтобы у вас не началась лихорадка ночью.

— Да?

— Она говорит, что вы вспыльчивый, потому что вам плохо от раны крикуна.

— Фэдди добрая. Если бы я не был некромантом и целителем, она была бы права. Но я такой, а она не права. Я злой, потому что гонюсь за крикунами по всей Кворегне с капитаном Нахалом вместо пира в замке Харатон.

— О.

Гетен закрыл глаза.

— Иди спать, Элоф, — после перемещения, сражения, ран и исцеления тело болело всюду. Он устал. Так устал, что даже не мог оградить себя чарами от капитана Галины.

— Спасибо, Херра-томрума, — мальчик прошел к кровати. Фэдди уже тихо сопела под одеялом.

Таксин подвинулся ближе.

— Что это значит? — пробормотал он во тьме.

Кости. Конечно, он слушал.

— Что?

— Херра-том-как-то. То, как тебя назвал мальчик.

— Херра-томрума. Это налвикский. Хозяин Пустоты. Теневой маг Шемел любил это прозвище, потому я не люблю.

Таксин хмыкнул.

— Я кое о чем думал. Если ты самый сильный маг в Кворегне, почему ты не можешь просто — не знаю — щелкнуть пальцами, чтобы уничтожить крикунов?

Гетен протер глаза.

— Репутация самого сильного мага — сплетня, которую старательно поддерживают. Я охраняю границу Пустоты. Моя сила опасна для духов, но лишь чуть сильнее некромантов среди живых. Не нужно быть намного сильнее, чтобы заявить такое. Нужно просто убедить людей, что ты такой, и их воображение довершит дело.

Таксин сел, масса двигалась во тьме.

— Ты мошенник!

— Не недооценивай меня, капитан. Я способный волшебник, о зельях и чарах я знаю больше, чем мои товарищи. Но люди будут верить всему, если оставить впечатление.

— Я видел чары вокруг холма Хараян. Они опасные.

— Чары должны быть опасными. Любой уважающий себя маг может сплести опасные чары, если он обучен, и если у него есть хороший источник силы.

— Источник силы? — капитан лег, шаркнув сапогами, кожа брони скрипела.

— Холм собирает души всех предыдущих теневых магов. Под теми камнями много духовной силы, — Гетен сцепил ладони за головой и смотрел во тьму. — Но магия требует цены за свою силу, капитан. И чем больше магия, тем опаснее для мага. Больше, если магия строится на некромантии.

Когда ему было пятнадцать, Шемел взял Гетена в портовый город Бесали. Они ходили по извивающимся влажным улицам района развлечений, посещали все логова, где курили и толкли семена и коренья, порошок из которых потом втирали в десна, вливали в вена и совали в задницы. Шемел покупал души зависимых за гроши, за цену дозы там. Сладкий до жути запах, вонь пота, рвоты и мочи. Тощие люди с черными глазами, хрипами и слюной, кожа свисала с их костей, бледные губы дергались, они рыдали, смеялись и кричали сразу. Они умирали медленно, были готовы на все ради дозы. Даже продать души некроманту.

Шемел забирал их. С радостью. Задешево. Со смехом и медной монетой. Он вытягивал из них жизни, по две-три за раз, оставляя оболочки, мешки костей, гнить на улицах. Он заставил Гетена поглотить одну.

— Это источник настоящей силы, мальчик! — веселился Шемел, посылая кроваво-красную магию по улицам, порабощенные мужчины убивали, веселя его, а женщины становились шлюхами для его наслаждения.

Гетен убежал от безумия. Убежал от восторга из-за души человека в нем, от монстра, каким его хотел сделать Шемел.

Он все еще бежал от этого.

Он принял лишь одну душу с того дня — Шемела, когда заколол мастера-некроманта больше раз, чем мог сосчитать. Так он стал теневым магом, хранителем границы Пустоты, слугой Скирона. Он убил мастера и украл его силу, его знания и подавлял с тех пор манию, которая пришла с этим. Он надеялся, что переход к магии солнца сотрет эти желания, но он только сильнее стал хотеть силу человеческих душ.

Только Галина притупляла острие его желаний.

* * *

Ему снилась Галина. Она была в красной броне, сидела в главном зале и говорила:

— Я не хочу тебя тут, — снова и снова, пока он ходил вокруг ее стула. За ними была тьма, голоса шептались, но он не понимал слова, не видел фигуры или лица. — Я не хочу тебя тут. Я не хочу тебя тут. Я не хочу тебя тут, — что-то ткнуло его в ногу. Он опустил взгляд. Крикун сжал его ногу, личинки ползли из его пасти и глаз. — Я не хочу тебя тут, — он сжал челюсти сильнее, ломая его броню и кожу.

Гетен проснулся с кинжалом в руке.

Элоф отпрянул и шлепнулся на попу, глаза были огромными, он закрывался руками от удара.

— Простите, господин! Простите! На площади солдаты. Капитан говорит, чтобы вы опустили чары.

— Чары? — Гетен потер руками лицо и застонал, даже веки болели. — Да. Хорошо, — Фэдди стояла рядом с Таксином и смотрела в окно. — Это Налвика или Скорвала? — спросил Гетен.

— Думаю, Скорвала, — ответил капитан. — Сложно проверить во тьме.

Голоса шептались снаружи, лошади фыркали, броня звякала и скрипела.

Гетен встал и поманил детей ближе. Он вытащил кинжал и ножны из-за пояса и отдал Элофу.

— Для защиты себя и Фэдди. Он маленький, но зачарован и опаснее, чем выглядит. Используй в крайней необходимости, режь им только врагов.

Мальчик убрал ножны за пояс.

— Спасибо.

Таксин скрестил руки.

— Что ты делаешь?

— Меры предосторожности, — он повесил свой пояс для меча на узкие бедра Фэдди, обмотав дважды, а потом дал ей ножны с мечом. — Ты хоть раз держала в руках меч?

Она кивнула.

— Мои братья учили меня.

— Хорошо. Он тоже зачарован. Береги Элофа. Не мешкай, бей им, если будет угроза. Взрослые решат, что ты беспомощна. Удиви их, это твое преимущество.

— Да, Херра-томрума, — она убрала меч на пояс и сжала рукоять, чтобы меч не ударял по земле.

Он видел в узкое окно черную стену леса в ночи.

— Элоф, неси лампу, — мальчик так и сделал, и Гетен опустил ее на пол у их ног. — Я могу использовать искру из ваших душ, чтобы создать волшебный огонь, который будет вас слушаться, — он посмотрел им в глаза. — Вы позволите это?

Таксин приблизился с интересом в глазах.

— Это будет больно? — спросил Элоф.

— Нет. Искра — немного вашей силы, — они переглянулись и вместе кивнули. Гетен поднял левую ладонь. — Опустите руки на мою, — они так и сделали и вздрогнули, когда он потянул мелкие искры из их душ, нежно-зеленая вспышка. Он поднял яркий шар янтарного огня, прошептал заклинание вечного света и направил две искры в огонь. Он стал зеленоватым, и Гетен открыл лампу и отправил огонь туда. Сияние стало желтым. Гетен вручил лампу Элофу. — Скажи огню погаснуть.

Мальчик перевел взгляд с него на лампу и сказал:

— Огонь, погасни, — лампа погасла. — Огонь, вернись, — сказал Элоф без подсказки, и пламя загорелось. Дети улыбнулись, сияя от радости. — Это сработает для Фэдди?

Гетен кивнул.

— Но только для вас.

Таксин прошептал:

— Полезный трюк.

Лошади фыркнули, броня звякала, и голоса нарушили зловещую тишину.

— Опусти чары, — сказал Таксин. — Я поговорю с солдатами.

Гетен махнул детям оставаться позади и убрал чары с дома. Он вышел на холодный воздух за капитаном и потянулся к знакомому безумию крикунов. Все было спокойно.

Женщина в броне проехала вперед.

— Так? Ты далеко от дома.

Таксин широко взмахнул руками.

— Я там, где нужен, Одруна.

— И что тебе нужно в Гримбу?

— Я, — Гетен шагнул вперед. — И много крикунов.

Воительница была крепкой и высокой, как ее лошадь, напряженное поведение говорило о сдержанной силе. Она и ее солдаты были со смуглой кожей, черными волосами и голубыми глазами скорваланцев, аномалия среди северных племен Налвики, остальные были бледными. Ее волосы были заплетены в ряды тонких косичек, каждая была через интервалы переплетена с узкими металлическими кольцами. Как Галина, воительница была в шрамах, хотя она отмечала шрамы чернилами, как в Скорвале. Самый большой шрам был на челюсти, пересекал горло и спускался под воротник по диагонали. Белая накидка с черным волком Скорвалы, красный меч под зверем показывал, что она была из Ордена Красного клинка.

— Кто ты? — спросила она.

— Проклятый маг солнца, — буркнул Таксин.

Гетен сказал:

— Гетен из Ранита, лорд Риш.

— И далеко от дома, ваша светлость, — женщина склонилась в седле. — Маркграфиня Кхары с вами?

— Нет, — сказал Таксин. — Она в Харатоне, ее вызвал Его величество король Вернард.

Одруна посмотрела на обгоревшие останки крикунов.

— Ваши старания, господин маг?

— Их разрушение, да. Не их создание. Я тут по просьбе маркграфини отыскать и убить гада, который их выпустил.

— Это была волшебница из Налвика Лаума? — спросил один из мужчин.

— Нет. Она мертва.

— Удобно, — буркнул мужчина.

Гетен посмотрел на него.

— Не для нее.

— Хватит, Пейк, — Одруна кивнула на дом, на пороге стояли Фэдди и Элоф. — Чьи дети?

— Сироты из Древьи, — ответил Таксин. — Убежали из-за крикунов там.