В наградном листе на Владимира Дементьева указывается, что этот воздушный бой состоялся 23 декабря и драться ему пришлось не с мессерами, а с «фоккевульфами». В ходе боя летчик действительно сбил один самолет, но сам был ранен. Молодой летчик приказом по 17-й ВА от 29 января 1945 года был награжден орденом Отечественной войны II степени.

Самым большим препятствием в этот период становится погода. Постоянные туманы, густая дымка или низкая сплошная облачность заставляли производить полеты на высоте 150 метров и до бреющего. «Пешки» в этот период почти совсем не летали или же, вылетев, возвращались назад. В основном вся воздушная разведка держалась на эскадрилье истребителей – эскадрилье Павлова.

11 декабря 1944 года был сбит экипаж Ёлохов– Ухватов – Тищенко. Долгие десятилетия все они считались пропавшими без вести. Не так давно венгерские поисковики нашли их самолет на дне озера Балатон.

Оказалось, что самолет взорвался еще в воздухе. Его подняли по той причине, что он мешал судоходству.

Друзья подсказали мне, что в мемуарах одного немецкого аса описывается, как он сбил этот самолет:

«Вместе с ведомым, унтер-офицером Брандекером, я почти в течение часа барражировал над линией фронта, но так ничего и не увидел. Уже на обратном пути я заметил над озером Балатон, приблизительно на 5000 метрах, одиночный самолет. Мы поднялись по спирали и опознали в нем Пе-2, русский разведывательный самолет. Самолет неторопливо летел на запад. Но русский, должно быть, был настороже, потому что, едва я занял позицию сзади и собрался открыть огонь, Пе-2 выполнил разворот со снижением и попытался уйти на высокой скорости. При наборе высоты я потерял скорость, и русский первоначально смог увеличить дистанцию между нами. Однако скоро мы уже были позади него. Никакие развороты или маневры теперь не могли ему помочь. Усилия заднего бортстрелка также были напрасны. Несмотря на то что трассеры свистели мимо кабины, я подошел очень близко и, нажав на спуск 30-мм пушки, добился двух попаданий. Было бы достаточно и одного снаряда; второй же заставил самолет взорваться» [127, с. 135].

В небе над Секешфехерваром командиру эскадрильи истребителей Константину Павлову при выполнении задания пришлось вести бой сразу с шестью Ме-109. Несмотря на полученные повреждения, он сумел выполнить задание и привести израненную машину на аэродром.

Там же, возле Балатона, советское командование прозевало сосредоточение немецкой танковой группировки. К стыду воздушных разведчиков, они узнали о немецких танках только тогда, когда те внезапно появились возле их аэродрома. Это был шок. Действовали по принципу: «Спасайся кто может!» Кто улетел, кто уехал, кто убежал. Один из товарищей отца, не помню его фамилию, упал среди убитых и притворился мертвым. Немецкий мотоциклист остановился возле него, снял летный шлем, надел на себя и поехал дальше.

Тем не менее за участие в Будапештской операции полк был награжден орденом Александра Невского.

После Венгрии была Австрия. Вновь напряженная боевая работа.

2 апреля 1945 года в городе Грац разведчики обнаружили до сорока железнодорожных составов, о чем тут же доложили по радио. Уже через час полк «Бостонов» произвел налет и уничтожил все эшелоны.

Я приведу описание только одного боевого вылета на разведку той поры, сохранившееся в семейном архиве Владимира Тарасова:

«В апреле, не помню какого числа, нам дали задание произвести разведку в районе восточнее Грац. Погода стояла плохая. Облачность высотой 150–200 метров, а кое-где и ниже. Видимость 9—10 баллов. Майор Титов (начальник разведки) предупредил нас, что в случае ухудшения погоды лучше возвратиться домой. В порядке информации добавил, что ни один самолет из нашей армии разведки не производил из-за плохих метеоусловий.

Ведомым у меня был младший лейтенант Гришаенко. Полк в это время стоял в Винер-Нойштадте.

Прокладывать маршрут напрямую не было смысла, так как вершины гор закрыты облаками. Решили лететь по долине на Шапрон, этим мы, правда, удлиняем маршрут. Долетели до Сомбателя на высоте 50 метров и за городом попали в полосу сплошного дождя. Самолет на расстоянии двадцати метров еле-еле различается. На мой запрос по радио Гришаенко ответил, что слышит хорошо. «Подойди ближе», – передал я. Ведомый подошел на расстояние пять метров, и мы продолжили полет. Линия фронта находилась рядом, а лететь становилось труднее и труднее, тем более на такой высоте. Я начал выходить из дождя на восток, и вскоре мы из него вышли.

Как же выполнить задание? Вот вопрос, который волновал меня и моего ведомого. Два раза я проходил на юг и на север около полосы дождя, но разрывов нигде не было.

Тогда я передал по радио ведомому о том, что мы попытаемся пробится еще раз. Гришаенко согласился. Найдя менее темное место, я вошел в дождь. Если через три минуты полета мы не выйдем из дождя – придется возвращаться, так как через пять минут начнется возвышенность и можно разбиться. Ведомый все это время шел сзади на расстоянии пяти метров. Эти три минуты показались вечностью, но вот впереди стало светлеть, и мы выскочили из дождя. Примерно на расстоянии трех километров уже начиналась возвышенность. В районе разведки погода была хорошая. Облачность – 5–6 баллов. Линию фронта прошли в дожде. Я быстро начал набирать высоту и из-за облаков повел разведку. Задание было выполнено успешно. Возвратились домой таким же путем, постепенно снижаясь до полосы дождя. На большой скорости мы этот район прошли быстрее. Вышли из дождя на высоте 80 метров, снизились до высоты 50 метров и по долине вернулись на свой аэродром.

Все были удивлены тем, что мы привезли разведданные. Ведь в этот день все самолеты возвращались с разведки обратно ни с чем» [7, с. 9—10].

В моем домашнем альбоме сохранилось множество фотографий Вены мая 1945 года. Уже в Австрии, по рассказам отца, вновь довелось драться с американцами. Немецкие части старались уйти через Дунай в, так сказать, будущую американскую зону, а наши бомбардировщики их бомбилим, на помощь немцам пришли американские истребители.

Вот что писал об этих событиях Николай Самусенко: «Американцы, поняв, что Чехословакия скоро будет освобождена нами, принялись усердно бомбить Братиславу и Комарно. К опасности встречи с немецкими истребителями добавилась опасность встречи с союзниками».

Проводивший разведку экипаж Дубовицкий– Литвинов – Семичев был атакован четверкой «Мустангов». Еле отбились. Когда вернулись на аэродром, их встречал чуть ли не весь полк.

«Что нас столько людей встречает? Только оркестра и не хватает?» – удивился летчик.

«А может, я шуму наделал, – пояснил стрелок. – Я передал, что мы ведем бой с американцами» [97, с. 213].

Труженики войны

Завершая рассказ о боевых действиях полка, мне хочется отдельно рассказать о людях, которые сами о себе в шутку говорили: «Руки в масле, нос в тавоте, но зато в воздушном флоте». Авиатехники, авиамеханики, авиамотористы, прибористы, оружейники, радиотелеграфисты, фотометристы…

Николай Курукалов написал мне о том, что его отец однажды с болью сказал о том, что начиная с Пинска у него было семь экипажей! Все они – погибли!

Мой отец как-то привел такое сравнение: полк – это как корабль, где все вместе, каждый по своему, но делают все одно общее дело.

Вот как описывал свою первую встречу со своим механиком Владимир Тарасов:

«6 января 1944 года гвардии старший лейтенант Павлов выстроил эскадрилью и произвел разбивку экипажей. Моего механика в строю не оказалось.

«Он, наверное, работает на самолете», – сказал техник звена.

Точно, через две минуты бежит мой механик. Мои глаза пытливо всматриваются. Вид у него довольно невзрачный. В старой замасленной шинельке, с перевязанной щекой, под носом мокро. Да и еще своим опозданием в строй он произвел на меня неприятное впечатление.

После построения механик, как положено по уставу, подошел и представился: Иван Тарасович Петрачков, механик самолета № 6.