Еще в середине шестидесятых годов прошлого века географ и геолог П. А. Кропоткин обратил внимание на явные следы прежнего оледенения Олекминско-Витимского района — характерная ледниковая штриховка на скалах, многочисленные эрратические (принесенные издалека) гранитные валуны. Когда поблизости нет выходов гранитов, совершенно ясно, что «доставить» валуны мог только отступающий ледник. Кропоткин считал даже, что оледенение Олекминско-Витимского района было двукратным.

Однако против выводов Кропоткина резко возражал известный исследователь Сибири И. Д. Черский. А не менее известный климатолог А. И. Воейков категорически утверждал, что в сухом сибирском климате образование ледников просто невозможно.

Факты убедили Владимира Афанасьевича со всей несомненностью — Кропоткин прав. Правда, оледенение, по мнению Обручева, было не сплошным, а «пятнистым». И это, как выяснилось, во многом определяло расположение участков золотоносных россыпей Олекминско-Витимского района.

Когда-то, еще в доледниковое время, считал Обручев, древнейшие осадочные породы, залегавшие здесь, были местами прорваны изливавшимися гранитами. Газы, которые выделялись из остывающих гранитов, пропитывали вышележащие осадочные породы, образуя одновременно и самородное золото, и кубические кристаллики серного колчедана — пирита.

Анализам нельзя было не верить — золото таилось в кубиках пирита!

С течением времени дожди, реки, грунтовые воды разрушали кубики, растворяли содержащееся в них золото, а затем вновь отлагали его на речных террасах.

В ледниковую эпоху долины рек были заполнены ледниковыми отложениями, которые предохранили глубокие россыпи от размыва. На какое-то время ледники отступили, об этом свидетельствовала прослойка межледниковых отложений, затем вновь вернулись и вновь отступили. Реки зачастую вынуждены были менять свои русла, так как ледниковые и межледниковые отложения нередко «закупоривали» их долины.

Из этой вот схемы геологического прошлого района следовали простые практические рекомендации.

Во-первых, золото надо искать там, где коренные породы богаты кубиками пирита.

Во-вторых, глубокие россыпи могли сохраниться только там, где было оледенение; следовательно, контуры россыпей должны совпадать с границами «пятен» оледенения.

В-третьих, бесполезна разведка молодых долин рек; напротив, богатые россыпи можно обнаружить на древних речных террасах.

Конечно, эти рекомендации вызывали на первых порах недоверие, если не сказать, недоумение. Обручев вспоминает, как он посоветовал владельцу одного из приисков провести разведку россыпи на древней террасе в отдалении от современного русла:

«Я написал управляющему, но последний ничего не ответил, не пригласил меня для разговора, а, вероятно, посмеялся над молодым геологом, который осмелился указать ему, где можно найти россыпь, выгодную для работы, не производя разведок. Лет 12 спустя, когда этот прииск перешел уже во владение Ленского товарищества, на террасе левого склона действительно была открыта богатая россыпь — вдоль ручья Б. Чанчик, которая работалась ряд лет».

Рассказывают, что в начале века, стоило только Обручеву посетить какой-нибудь золотоносный район Сибири, акции компаний, ведущих там добычу, сразу же поднимались.

Четверть века спустя, изучая месторождение в долине реки Или, Владимир Афанасьевич выскажет еще более «крамольную» мысль. По его мнению, самородное золото в этом районе порождено извержением древнего вулкана! Тогда это казалось фантастикой, если не геологической неграмотностью. Сегодня рудные залежи вулканического происхождения общепризнанны!

…Еще множество работ посвятит Владимир Афанасьевич геологии месторождений золота, рудных месторождений вообще.

В 1942 году в третьем номере «Известий АН СССР. Серия геологическая» будут опубликованы сразу две его статьи: «Вероятные запасы золота в россыпях СССР» и «Запасы золота в отвалах приисков и возможность их извлечения».

Первую из них можно назвать программной. Обручев доказывал, что множество россыпей еще не учтено — и не только в малоисследованных, но и в обжитых уже районах.

Надо обратить особое внимание на террасовые россыпи. Если золото найдено на дне современных долин, то оно должно быть и в террасах.

Надо обследовать древние террасы, сохранившиеся зачастую на некоторой высоте над дном современных долин.

Надо заняться изучением россыпей погребенных долин, которые могут быть перекрыты более поздними отложениями…

Не стоит и говорить, как тогда, в грозном 42-м году, нуждалась наша страна в золоте. Не в перспективе — немедленно! И во второй своей статье Обручев предлагает конкретный путь увеличения его добычи.

Дело в том, что при промывке золотых россыпей образуются отвалы — горы пустой породы. Пустой?

«Можно утверждать с полным основанием, что ни одна из россыпей, которые считаются выработанными, в действительности не является совершенно пустой — в каждой сохранилось в отвалах известное количество золота».

Более того, золотоносные сульфиды или кварц со временем разрушаются, и старые отвалы постепенно обогащаются золотом.

«Целый ряд опытов, выполненных в разное время и на разных приисках Союза, выяснил с полной убедительностью, что в отходах промывки золотоносных россыпей содержится золото в количестве, часто в несколько раз превышающем количество, добываемое при промывке… Ни одну россыпь поэтому нельзя считать окончательно выработанной… Необходимо принять срочные меры для выяснения, какие прииски заслуживают в первую очередь устройства фабрик для получения золота, сохранившегося в их отвалах… а затем приступить к постройке этих фабрик, чтобы увеличить золотодобычу Союза…»

Многие годы будет осуществляться долгосрочная программа поиска россыпей, составленная Обручевым. А конкретное его предложение позволило уже в годы войны существенно увеличить добычу золота в нашей стране.

И не случайно через месяц после Дня Победы — 10 июня 1945 года — Владимир Афанасьевич Обручев был удостоен звания Героя Социалистического Труда…

В апреле 1892 года, когда Обручев, завершив отчет по Олекминско-Витимскому округу, готовился к экспедиции по Саянам и в Урянхайский край (так тогда называли Туву), неожиданно, ночью, принесли телеграмму:

— Распишитесь, срочная! От великого князя!

Обручев развернул листок: «Научная экспедиция в Китай и Южный Тибет наконец снаряжена… Географическое общество желает единогласно, чтобы вы сопровождали экспедицию в качестве геолога. В случае вашего согласия немедленно телеграфирую генерал-губернатору».

Нужно, пожалуй, пояснить, что великий князь считался по традиции почетным председателем Русского географического общества. Предложение исходило, конечно, от Ивана Васильевича Мушкетова, от Григория Николаевича Потанина, с которым Владимир Афанасьевич познакомился в Иркутске. Оба они знали о давней мечте Обручева.

Экспедиция в Центральную Азию…

«Моя жена, заглядывающая в телеграмму через мое плечо, испускает тихий крик ужаса… Два года разлуки, говорит она, долгий срок, целая вечность»…

Были, конечно, слезы, но сомнений не было: «Отказаться от участия в этой экспедиции — значило бы похоронить мечты надолго, если не навсегда».

Все лето Обручев занимался подготовкой походного снаряжения, штудировал труды Рихтгофена, Пржевальского, Потанина.

В конце августа уехала в Петербург жена — у родных ей будет легче эти годы. До Томска она отправлялась с караваном Горного управления — на ящике с золотом, в самом прямом смысле слова. Четырежды в год такие караваны увозили из Иркутска добытое на приисках золото: 12–15 повозок типа кибитки с рогожным верхом, в каждой прикован на дне ящик с золотыми слитками на 15–20 пудов. Караван сопровождали всего три охранника, и «для большей безопасности от разбойников» в кибитки охотно подсаживали благонадежных пассажиров. Трудно сказать, увеличила ли безопасность каравана женщина с двумя детьми, старшему из которых — Владимиру — было четыре с половиной года, а младшему — Сергею — полтора. Но для нее ехать с караваном было все же спокойнее, чем на перекладных…

Через неделю после отъезда жены покидал Иркутск и Владимир Афанасьевич. На пароходе через Байкал, потом по купеческому тракту до Кяхты, где его гостеприимно приняли в доме Лушниковых. Здесь останавливались в свое время и Пржевальский и Потанин, и Ядринцев, и Клеменц. Обручеву помогли заказать легкие вьючные ящики, сшили палатку монгольского типа — на байковой подкладке для тепла. В качестве переводчика и рабочего был нанят казак Цоктоев.

Из Кяхты маленький караван Обручева через Ургу (ныне Улан-Батор), через пустыню Гоби, через Калган (Чжанцзякоу) прошел до Пекина.

В русском посольстве Владимира Афанасьевича уже дожидался Григорий Николаевич Потанин с планом работ, с добрыми советами.

Потанин и его помощники двигались на юг, в провинцию Сычуань, где должны были провести этнографические работы. Обручев с Цоктоевым составляли самостоятельный отряд, их путь лежал на запад — в горную страну Наньшань.