Вульфстан, служивший этому же королю, рассказал ему, как он доплыл за семь дней от Шлезвига до Трусо и Вистулы, имея Вендланд (или Померанию и Пруссию) в течение всего пути справа от себя. Он описал «Витланд близ Вистулы, и Эстланд, и Вендланд, и Эстемере, и Илфинг, текущий из озера Трусо в Эстмере», но ни сам король, ни его капитаны еще не обладали достаточными познаниями, чтобы опровергнуть старую идею, заимствованную у Птолемея и Страбона, будто Скандинавия — это один обширный остров.

Таким образом, ради удовлетворения интересов своего саксонского повелителя Вульфстан и Отер походами вдоль берегов Норвегии и Лапландии, Померании и Пруссии, вокруг Белого моря, Рижского залива и Южной Финляндии создали в западной географии логически последовательное, связное представление о северо-востоке Европы, особенно о Балтийском море; но эти скандинавские открытия, хотя и совершенные на службе английского короля, едва ли использовались кем-либо, кроме скандинавов, и должны быть поставлены в заслугу викингам столько же, сколько Альфреду Великому. В 965 г. норвежский король Гарольд Бледнокожий «пришел и сражался с народом на берегах Двины» и ограбил его, а в 1026 г. Торер Гунд присоединился к флоту, посланному Олафом Святым в Белое море, разграбил храм идола Йомалы и предательски истребил своих соотечественников на пути домой. Где отмечены две экспедиции, там вполне может быть еще двадцать, неизвестных и не богатых событиями, и такое же допущение можно сделать о постепенном расширении круга географических знаний в ходе непрекращающихся нападений скандинавских королей и пиратов на земли к югу от Балтийского моря, где жили венды.

Так норманны имели возможность осуществлять и осуществляли определенное продвижение в неведомое — на запад и восток, северо-запад и северо-восток; даже норманнские вторжения и расселения в юго-западном направлении, хотя они едва ли дали какие-либо ощутимые результаты с точки зрения географических открытий, привели к более прочному присоединению всех Британских островов к цивилизованному Западу благодаря графствам викингов в Кэйтнессе, на Оркнейских и Шетландских островах, на острове Мэн и Гебридах, а также на побережье Ирландии, где остманские колонии превращались в королевства. Примерно с 840 г., когда возникло первое из этих постоянных поселений, до XI в., когда после ряда поражений, понесенных Брайаном Бору при Клонтарфе в 1014 г., Годвином и Гарольдом в Англии в 1042–1066 гг. и норманнскими и шотландскими королями в следующем поколении, скандинавские владения повсюду, кроме Оркнейских островов, были практически уничтожены. В течение этих двухсот лет датчане и норманны не только грабили и колонизовали, но правили и реорганизовывали, хозяйничая на доброй половине Британских островов.

Ко времени Альфреда владения викингов были разбросаны по всему северному и западному побережью большего из двух островов и окаймляли с трех сторон меньший. Около 900 г. Гарольд Светловолосый, пионер среди скандинавских королей, пустился в погоню за изменившими ему подданными — сначала до Шетландских и Оркнейских островов, а затем до Кэйтнесса, Гебрид и острова Мэн. Его сын и последователь Эйрик прошел по северным морям от Архангельска до Бордо; Хокон Добрый в 936 г. и другие скандинавские принцы в 946, 961, 965 гг., а особенно два великих короля Олафа в 985–989 гг. и в 1009 и 1014 гг. с боями и блестящими победами прошли большую часть известного норманнам мира. Таким образом, Франция, Англия, Ирландия, Шотландия пришли к более тесному единению благодаря общей опасности; в то же время морские короли основывали прочные государства, расширявшиеся с помощью союзов — сначала между собой, а затем с их прежними христианскими жертвами, ибо скандинавские королевства сами стали частью латинского христианства после того, как оно было оживлено и разбужено их нападениями; это время испытаний принесло ценные результаты обеим сторонам — и завоеванным и завоевателям, ибо воздействие — формирующее, воодушевляющее, побуждающее— вторжений северных народов стало одним из побудительных импульсов к экспансии, которая должна была начаться в следующую эпоху. Это верно даже для таких уравновешенных и рассудительных западных стран, как Англия, Франция и Италия, для которых время миграции давно миновало и где викинги не могли, как на дальнем северо-востоке и северо-западе, расширить пределы цивилизации и географических познаний.

Наконец, новый рывок, сделанный Англией в области географических исследований, торговли и даже паломничества, был прямым результатом — как по действию, так и по противодействию — норвежских и датских нападений, пробуждающих старый дух родственного народа, старших кузенов, которые впали в летаргию и забыли свое мореходное искусство.

Но со времени Уэдморского мира (878 г.) Альфред сперва начал строить английский флот, способный встретить и настичь корабли викингов, потом ввел ежегодное паломничество и раздачу милостыни у апостольского порога в Риме, а затем отправил многих капитанов, состоявших у него на службе, проводить исследования там, где это было необходимо для его нового описания Европы. Венцом его усилий по распространению религии был 833 год, когда Сигехельм и Ательстан доставили дары и письма Альфреда в Иерусалим, в Индию и христианам Сан-Томе; соответственный успех научных исследований этого короля — открытие Белого и Балтийского морей — пришел, по-видимому, ближе к концу его царствования, где-то перед 895 г.

Паломники были пионерами развития Европы и христианства: в узком смысле — до времен Карла Великого, в более широком — до начала крестовых походов.

Их первооткрывательская роль, насколько ее вообще можно назвать первооткрывательской, была целиком оттеснена на второй план викингами, которые в погоне за новыми мирами для завоеваний действительно совершили открытия первостепенной важности; однако, когда сначала сами морские разбойники-викинги, а затем и все норманны, как расселившиеся в колониях, так и живущие на родине, приняли христианство, подобно тому как прежде арабы приняли ислам, сам дух паломничества изменился, приняв новые, более широкие формы. С обращением в христианство Венгрии и Скандинавии[20] христианская Европа сплотилась в империю, более сильную, чем империи Константина или Карла Великого, в духовную федерацию, а не политическое единство, в основе единения и неделимости которой лежала не какая-то видимая субординация, а общая ревность в общей вере. Таким было состояние латинского мира, а также в какой-то мере и греко-русского мира к середине XI в., когда византийские императоры сломили силу Восточного халифата и отвоевали большую часть государства Ираклия; когда римское папство при Льве IX, Гильдебранде и Урбане вышло на политическую арену, поставив перед собой цель — и большей частью успешно ее достигая — создать всеевропейскую империю — федерацию на основе религии. Это сделали скандинавы, которые то ли как пираты, то ли как завоеватели, то ли как братья расселились во всех европейских странах. Долгий крестовый поход, длившийся вот уже четыре столетия в Испании, на юге Италии и в Леванте, бушевавший то на островах Средиземноморья, то на перевалах Альп и Пиренеев, то на берегах Луары и Тибра, теперь, в канун первого сирийского крестового похода 1096 г., стремительно приближался к решительной победе. Толедо был отвоеван в 1084 г.; норманнские владения в обеих Сицилиях уже пришли на смену слабой и ненадежной христианской защите от арабских эмиров; паломники двигались тысячами там, где раньше они шли десятками, а то и в одиночку, — по вновь открывшимся сухопутным маршрутам через Венгрию; и только далеко на востоке первое появление турок в роли поборников мусульманства[21] грозило обратить прилив и отлив. Христианство уже пережило поразительную экспансию языческого севера; теперь, когда оно привлекло норманнов на свою сторону, оно было готово действовать по их образцу. Зрелый замысел папства лишь указал выход всеобщей неутомимой и огромной энергии, звавшей к более широким действиям. Однако отнюдь не само движение крестоносцев пролило столько нового света, дало Европе столько новых знаний о мире, но воздействие этого движения на развитие торговли, путешествий и колонизации.