«Слава латинян, — говорит Иорданий (около 1330 г.), и Марино Сануто подтверждает это высказывание, — громче в Индии, чем у нас дома. Здесь неизменно ждут нашего прибытия и предсказывают его в своих книгах. Нам стоит лишь, обретя Египет, отправить в это море флот хоть из галер, и битва будет выиграна». Но поскольку Египет не удалось обрести силой оружия, он был обращен с помощью мореходства. Еще прежде того, как Поло вернулся из Китая, начались плавания вдоль африканского побережья и итальянские мореходы уже искали путь на Восток.

Но ни одно из сухопутных странствий после Марко Поло до самого XV в. не добавило ничего значительного к европейской науке; развитие торговых сношений между Индией и итальянскими республиками, постепенное освобождение России, использование караванных путей некоторыми из наиболее активных представителей духовенства — вот что было главными событиями периода между Поло и принцем Генрихом; безосновательные выдумки Мандевилля, «звезды первой величины среди лжецов этого рода», вполне можно было бы обойти молчанием даже в подробной истории открытий, если бы он, подобно Ктесии в случае Геродота, не сумел заставить слушать себя и не увел человеческие умы в сторону от истины, которую он исказил с беспримерной наглостью.

Путешествия в Индию итальянца Николо Конти и русского купца Афанасия Никитина принадлежат к более позднему времени, к той же эпохе, что и португальские путешествия, они не являются частью подготовки к деятельности нашего главного героя, а представляют собой параллельные, но гораздо менее известные события.

В конце средневековья главная арена географических открытий расположена не там. Рассказ о продвижении христианства в XIV, а тем более в XV в. (когда жил принц Генрих) — это рассказ о приключениях и успехах не столько на суше, сколько на море.

В морских путешествиях, точно так же как и в сухопутных, итальянские, каталонские, французские и английские мореходы были в конце XIII и в XIV в. предшественниками португальцев. Италия, Амальфи, Пиза, Венеция и Генуя вели за собой Европу и служили для нее образцом. Подобно тому как имя итальянца Данте стало первым великим именем в новой западной литературе, итальянцы Дорна, Вивальди и Малочелло стали первыми, кто перенял у древних греков и финикийцев традицию смелых морских путешествий. Со времен Ганнибала Карфагенского и тириян фараона Нехо никто не предпринимал сколько-нибудь серьезных попыток найти путь вокруг Африки, и даже Западные, или Счастливые, острова, существование которых не вызывало никаких сомнений у Птолемея и Страбона, стали призрачной легендой. Викинги и их последователи — крестоносцы не предпринимали ничего к югу от Гибралтарского пролива.

Но в то время как французский король Людовик Святой и английский принц Эдуард вели утомительные и безнадежные крестовые походы, в Атлантическом океане возобновились путешествия в поисках неизведанного. В 1270 г. Ланселот — Малочелло открыл Канарские острова, в 1281 или 1291 г. генуэзские галеры, ведомые Тедизио Дориа и Вивальди, которые стремились «дойти морем до портов Индии, чтобы торговать», достигли Гозоры, или мыса Нон в Берберии, южной Крайней Фулы и, по позднейшей версии, «проплыли по Гинойскому (Гвинейскому) морю до одного из городов Эфиопии». Здесь даже легенда потеряла их из виду, ибо в 1312 г. о них уже иикто больше ничего не знал.

Судя по частым и настойчивым упоминаниям об этом путешествии в литературе позднего средневековья, отважные генуэзцы привлекли к себе внимание как ученых, так и купцов. Это и не удивительно, ибо они были пионерами путешествий и географических исследований, которые христианский мир предпринимал в южной оконечности ведомой ему земли, предтечами тех океанских плаваний, которые привели к открытиям принца Генриха, да Гамы, Колумба и Магеллана, первыми, кто открыто бросил вызов обескураживающим теориям географов, подобным теориям Птолемея, бездеятельности и традиционализму арабов, а также причудливым вымыслам сказителей, которые за отсутствием подлинных знаний сочиняли жуткие небылицы.

Первая эпоха, если можно ее так назвать, эпоха Путешествий по Южной Атлантике и Африке, всецело принадлежала итальянцам; вторая была ознаменована стремлением государств, находящихся под испанским господством, снарядить флот и отправить его в плавание под командованием генуэзских капитанов. В 1317 г. генуэзец Эммануэль Пессана стал португальским адмиралом; в 1341 г. три корабля, команды которых были набраны из португальцев и «других испанцев», а также немногих итальянцев, отправились в плавание из Лиссабона в поисках «вновь открытых» Малочелло островов, которые папа буллой от 15 ноября 1334 г. даровал дону Луису Испанскому и которые Боккаччо так описывает, ссылаясь на подлинные письма флорентийских купцов и участников путешествия, предпринятого в 1341 г.: «Земля была обнаружена на пятый день после отплытия из Тахо» (1 июля); флот оставался там до ноября и, вернувшись, доставил четверых туземцев и плоды растений, произраставших на островах. Главный кормчий полагал, что острова эти находились на расстоянии около девятисот миль от Севильи. Можно с уверенностью предположить, что архипелаг, в состав которого входит тринадцать островов, впервые исследованных и описанных, был именно тем, что в греческой географии именовалось Счастливыми островами — Канарскими островами современных карт. Пять крупнейших островов с населяющими их нагими, но вовсе не дикими людьми, с превосходными деревянными домами и стадами коз, пальмами и фиговыми деревьями, садами и хлебными полями, скалистыми горами и сосновыми лесами известны нам теперь под названиями Ферро, Пальма, Гомера, Гран-Канария и Тенериффе. Путники решили, что последний из названных островов с его отвесными берегами, подобными крепостным стенам, поднимается на высоту тридцати тысяч футов, однако, устрашившись колдовских знаков, они не осмелились высадиться и вернулись в Испанию, представив пиренейским торговцам и пиратам использовать вновь открытые острова в качестве удобного перевалочного пункта в невольничьей торговле. Так продолжалось до завоевания островов Бетанкуром в 1402 г.

Экспедиция 1341 г., ища малого, достигла многого. Последовавшее вскоре Каталонское плавание (1346 г.) в каком-то смысле представляло собой возврат к сумасбродным и более амбициозным планам первых генуэзцев. 10 августа 1346 г. Хаим Феррер отправился из Майорки к Золотой реке, но, как сообщает Каталонская карта 1375 г., с тех пор никто не слышал об этой галере. Однако на той же карте зафиксировано пребывание судна этих первооткрывателей у берегов «мыса финистерре, у Западной Африки»; в конечном счете есть основание предполагать, что Каталонское плавание было we чем иным, как попыткой открытия торгового пути в Гвинею. Эта земля приобретала известность у купцов Нима, Марселя и христианского Средиземноморья благодаря торговым караванам, путь которых пролегал через Сахару. Даже принц Генрих начинал подобным образом: Гвинея была для него остановкой на полпути к Индии.

Приблизительно к тому же времени, что и Каталонское плавание, относится «Книга испанского монаха» (около 1350 г.), повествующая «о путешествии на юг, к Золотой реке». Книга содержит довольно фантастическую историю путешествия, участники которого сначала плыли по морю за мыс Нон и мыс Бохадор, затем пересекли Африку по суше и достигли Лунных гор, города Мелли, где жил пресвитер Иоанн, и «Евфрата, текущего из рая земного». За исключением отдельных подлинных записок о каботажных плаваниях вдоль берегов Берберии, источником которых, по-видимому, служило путешествие каталонцев в 1346 г., книга эта в основном представляет собой путаное изложение географических представлений Идриси. И тем не менее она закрепила в умах христианских ученых того времени представление о двух Нилах, Северном и Западном, Ниле Египта и Ниле черных, имеющих общие верховья в Лунных горах, подобно тому как арабские географы ранее создали подобные представления в мусульманских странах.