Со времен Лаурентинского портолано (1351 г.) и Каталонских и Португальских экспедиций 1341 и 1346 гг. Бохадор («Брюхо», или «Выпяченный мыс»), в 180 милях от мыса Нон, был самой южной точкой, известной христианской науке. Здесь, так же как у мыса Доброй Надежды, приходилось делать большой крюк, чтобы миновать полуостров, вдававшийся, как утверждали, на сотню миль в океан, причем приливы и отмели взрывали поверхность воды на двадцать миль вокруг. Люди Генриха были напуганы видом или призраком этих свирепых валов, которые не позволяли приблизиться к берегу и отбрасывали корабли в открытое море, откуда не было видно земли. И хотя открытие Порто-Санто доказало возможность и выгоду смелого рейда в глубь «Моря тьмы», хотя с того времени (1418 г.) принц посылал своих капитанов точно на запад к Азорам и на юго-запад к Мадейре (оба пункта в сотнях миль от материка) — все же обходу Бохадора препятствовали не только реальные ужасы Атлантики, но и разные басни о тропиках, способные отпугнуть самых храбрых.
Среди моряков ходили слухи о том, что всякий христианин, прошедший мимо Бохадора, неминуемо обратится в негра и до конца дней будет нести на себе этот знак господней мести за дерзкое поползновение. Арабские рассказы о «Море кромешной тьмы» слишком владели воображением христиан, чтобы от них можно было легко отделаться. К тому же сарацинские географы, вместо того чтобы давать африканскому побережью за мысом, который стал пределом их познаний, местные названия, украсили его бахромой из морских чудовищ, драконов, водяных единорогов и воздвигли жуткую гигантскую длань сатаны, простертую над водами и готовую схватить первого же человека, посмевшего забрести в его логовище. Господь создал земную твердь, а дьявол — неведомый и коварный океан — вот главный урок большинства средневековых карт, и это въедливое суеверие было очень опасным врагом Генриха, потому что оно обнаруживалось порой у самых верных и отважных из его капитанов.
А кроме того, рассказы о Тропической Африке, о землях за Бохадором, едва ли были менее мрачны, чем сказки о тропическом океане. Темный материк и омывающее его «Море тьмы» кишели тайнами и легендами. Мы знаем, с какой готовностью арабы считали необитаемой всякую неизвестную им местность — темные моря и земли назывались таковыми просто потому, что они были темны для них, подобно тому как для иных бывают темные времена, но нигде их воображение не вдохновлялось таким восторгом и творческой страстью, производя духов и фей, колдунов и все ужасы ада, как в Африке. Человек может выжить там только в северных областях. В южных же и центральных пустынях, как уверяют даже мусульманские ученые, солнце проливает на землю потоки жидкого пламени, отчего море и реки днем и ночью пышут огненным жаром. Разумеется, поэтому всякий, кто осмелится приблизиться к тропическому поясу, будет сварен заживо.
Представления, подобные этим, ужо не пользовавшиеся доверием, но и не забытые, и имели в виду Жиль Эаннес и его друзья, когда в 1433 г. они с неуклюжими оправданиями возвратились ко двору Генриха. Они сказали, что течения и южные ветры остановили их: обогнуть Бооадор невозможно.
Принц был вне себя. Он приказал этому же капитану вернуться туда на другой год и сделать новую попытку. Его люди должны усвоить себе нечто более полезное, чем старые детские басни. «И если бы, — сказал он, — в этих россказнях хоть что-нибудь было правдою, я но стал бы осуждать вас, но вы приходите ко мне с легендами четырех моряков, которым, быть может, известно о плавании к Нижним Странам[41] или о какой-нибудь другой прибрежной экспедиции, но которые не знают компаса и морской карты. Отправляйтесь же назад и не обращайте на них внимания, ибо, если вы не будете упрямиться, этот поход должен, с божьей помощью, доставить вам славу и деньги».
Принца ободрила горячая поддержка нового короля — Эдуарда, его старшего брата, который, будучи на троне еще только месяц, счел необходимым тотчас оказать благосклонное покровительство делу морских исследований. Король Хуан умор 14 августа 1433 г. (в годовщину Альжубарроты), а 26 сентября того же года грамотой, данной из Синтры, король Эдуард пожаловал острова Мадейра, Порто-Санто и Дезертас принцу Генриху как великому магистру ордена Христа.
Обнадеженный инфант в 1434 г. послал Жиля Эаннеса со строжайшим наставлением не возвращаться без подробного описания мыса и морей, что за ним. Зайдя далеко в открытый океан, его каравелла прошла Бохадор и, снова приблизившись к побережью, оказалась в море, «столь же удобном для плавания, что и воды родины», а рядом была земля, на вид весьма богатая и красивая. Путники высадились и не обнаружили следов людей или жилья, однако собрали растения, «подобные тем, что в Португалии зовутся розами девы Марии», чтобы показать их дону Генриху. Даже южный мыс Бурь, или Доброй Надежды, не был столь длительным и трудным препятствием, каким был Бохадор, и одоление этого препятствия оказалось спасительным для планов принца. Завоевание моря продолжалось, и, несмотря на частые перерывы, вызванные политическими осложнениями в период между 1437 и 1449 гг., уже никогда не возникало серьезной угрозы провала предприятия из-за всеобщего недовольства и противодействия.
В 1435 г. Жиль Заннес вместе с Альфонсо Балдая, виночерпием принца, был послан развить успех, на сей раз на более крупном, чем применялись в прежних экспедициях, судне, называвшемся варинелла, или весельная галера. Два капитана прошли пятьдесят лиг — сто пятьдесят миль — после мыса, обнаружили следы караванов, достигли залива, названного ими бухтой Султанок, по косякам этой рыбы, и в начале того же года возвратились в Лагос.
Еще оставалось несколько месяцев в 1433 г., пригодны) для мореплавания, и Генрих тут же отправил Балдая на его варинелле с приказом пройти вдоль берега как можно далее, по крайней мере покуда он не встретит туземцев. Одного из них ему было велено привезти с собой. Балдая послушно проплыл 130 лиг — 390 миль — после Бохадора и достиг широкого устья, вдававшегося на 20 миль в глубь страны и обещавшего привести к большой реке. Может быть, это Западный Нил негров или знаменитая Золотая река, думал Балдая, и, когда оказалось, что это всего лишь морской залив, название Рзо-д’Оро[42], сразу же данное под влиянием первоначальных надежд португальцев, растянуло разочарование от зрелища песчаных пространств вместо ожидаемого водного пути к Лунным горам и царству пресвитера Иоанна.
Здесь Балдая бросил якорь, выгрузил двух лошадей, которыми инфант снабдил его для обследования территории, посадил на них «двух юных благородных господ», с тем чтобы они скакали в глубь страны в поисках следов туземцев и, если представится случай, привезли одного из них на корабль. Без доспехов, только с пикой и мечом, юноши проохали «реку» до истока, углубившись на семь лиг, и тут неожиданно наскочили на девятнадцать дикарей, вооруженных дротиками. Всадники атаковали и согнали их с открытого места на груду шатких валунов; затем ввиду приближавшихся сумерек, так и не сумев захватить пленника, они повернули назад к морю и на рассвете следующего дня достигли корабля. «Одного из этих мальчиков, — говорит летописец, — я знавал, когда он стал достойным дворянином, прославившим себя в сражениях. Его имя — Гектор Гомен, и вы легко обнаружите, что в наших анналах оно соединено с достославными деяниями. Другой, по имени Лопес д’Альмейда, был дворянином отличных достоинств, сколько я слышал от тех, кто его знал».
Эта первая со времени карфагенских колоний высадка европейцев на побережье неизведанной Африки представляется одним из великих моментов в истории западных завоеваний и открытий, ибо она означала, что христианство западной своей ветвью вышло наконец за продолы ближайшей территории своих врагов, зоны мусульманских земель, и начало постепенно осваивать более обширный внешний мир на океанском побережье и вдоль восточных торговых путей. И, пожалуй, в практическом отношении не так уж важно, что Марко Поло (а вслед за ним монахи и купцы) миновал ислам в Азии и достиг отдаленнейших Тартуских областей, потому что в итоге стало просто еще очевиднее, что азиаты — не христиане и что, прежде чем европейцам удастся по примеру Александра установить здесь свое влияние, им предстоит жестоко сражаться; на западе же, у берегов Атлантики, сразу после Марокко, встречались лишь разрозненные племена дикарей. Балдая нашел язычников за пределами ислама; враждебная цивилизация арабов и обращенных в их веру была, по существу, обойдена с фланга кораблями дона Генриха; и юноши, которые в 1435 г. скакали берегом Рио д’Оро, были первым пикетом большой армии. Их нападение на отряд взрослых мужчин, которых было вдесятеро больше, предвозвещало грядущие завоевания христианской Европой новых областей, которых она домогалась на юге, на востоке и на западе.