— Смогу, — она покраснела, но не отодвинулась.

— Запереть потом не забудь, — Джарет захлопнул окно. — Кстати, как ты это делаешь?

— Отмычкой, — Лекка выбралась из одеяла и слезла с кровати. В тонкой ночной сорочке она уже меньше походила на мальчика.

Ганконер перехватил насмешливый взгляд Джарета. Нужно ему объяснить.

Лекка отогнула угол матраса, из щели между досками достала что-то вроде длинной иглы с насечками на конце и гордо ее продемонстрировала.

— Сама сделала. Подождите здесь, я сейчас.

Она приоткрыла дверь, прислушалась и выскользнула в коридор.

— Я остаюсь, — негромко сказал Ганконер. — И не смотри так, Джарет. Мне необходима любовь. Она для меня, как живая вода — придает сил, понимаешь? А силы мне нужны, иначе я не справлюсь с флейтой.

— Как у тебя всё просто, кузен. Жаль, я так не могу.

— Ты уверен? А может, ты просто привык полагаться на свой амулет? И просто не искал других возможностей?

Джарет раздраженно фыркнул.

— Глупости.

В дверь просунулась Лекка.

— Готово. Но Джарету надо будет под утро вернуться ко мне. Не проспим?

— Я вам в стену постучу, — Джарет прошел мимо обомлевшей Лекки. — Дверь за мной запри!

Лекка растерянно посмотрела на Ганконера, хотела что-то сказать, покраснела еще гуще и выскочила из комнаты. Ганконер уселся поудобнее, достал флейту. Из коридора послышался щелчок замка. Умница, девочка, повезло им встретиться с ней.

— Ты… — Лекка нерешительно переминалась с ноги на ногу у двери.

— Не бойся, — Ганконер ласково улыбнулся ей. — Просто иди сюда и слушай.

Флейта запела — тихо, нежно — о рощах и холмах, о теплых стогах и холодной росе, о бесконечных дорогах и радужных мостах. Лекка опустилась на колени у ног Ганконера. Губы ее беззвучно шевелились, глаза сияли. Она понимала? Пожалуй, да. Ганконер играл долго, а когда опустил флейту, Лекка прерывисто вздохнула.

— Ты покажешь мне всё это?

— Да, — он бережно взял лицо Лекки в ладони. — Я покажу тебе дороги фейри. И научу ходить по ним. Ты сможешь выбрать себе любой мир.

— А если я захочу остаться с тобой? — опаловые глаза потемнели.

— Я буду счастлив, моя любовь.

Она очень хотела показать себя взрослой, понимающей. Она ведь не ребенок и не боится боли. Но к нежности Лекка оказалась не готова. Разве мужчины могут быть настолько ласковыми? Лекка совсем не чувствовала его веса. А потом перестала ощущать и свой. Ей казалось, что она сейчас улетит куда-то к звездам. Но он держал ее — бережно и крепко. И прижимался губами к сердцу, пока оно не перестало рваться из грудной клетки.

— Я тебя люблю… — прошептала Лекка, уже засыпая. — И буду любить только тебя. Всегда…

«Не будешь, — Ганконер укрыл их обоих одеялом. — Ничья любовь не длится вечно. Но здесь и сейчас ты нужна мне, а потом я найду мир, где ты будешь счастлива без меня».

Надо же, какие здесь запутанные семейные отношения! А человеческие души — слабее, что неудивительно, при полном-то отсутствии врагов. Ни демонов, ни фейри… Всё-таки мир без магии — обречен. Будь у него больше времени…

Бывший повелитель Преисподней посмотрел на себя в зеркало. Он оттягивал этот момент как мог. Сначала нужно было закрепить остатки чужой памяти, сделать своими чужие рефлексы. Отсутствие выбора — всегда плохо. Он предпочел бы мужское тело. Хотя пол — не проблема для демона. И Джодок всегда любил эксперименты. Но в этот раз пришлось брать вслепую, он даже не знал, как выглядит женщина, в тело которой он успел метнуться в последний момент.

Самоубийство она совершила в гараже. Джодок не любил человеческую технику, так что из машины выбрался в первую очередь. Переждал головокружение, размялся. Полчаса потратил на открывание дверей. Тонкие пальцы со следами снятых колец слушались пока что плохо, длинное шелковое платье путалось в ногах. Туфли на высоком каблуке адаптацию тоже не облегчали. А вот дом ему понравился — и архитектура, и обстановка. Богато, но не безвкусно. А главное — ни одного человека. Должно быть, она отпустила слуг. Джодок позволил ногам привести себя к будуару. Зеркало здесь висело огромное — в половину стены.

— Аниала из рода Золотой лилии, — медленно произнес он. Нащупал позади себя стул и запустил им в зеркало.

Она была красива и молода. Но она не была человеком. Во втором или третьем поколении, но в ее жилах текла эльфийская кровь! Он и подумать не мог, что кто-то из этого проклятого вида окажется способен на самоубийство! А теперь он в ловушке. Это тело не сменить, пока его не убьют. Но умереть — означает вернуться к своему праху и снова оказаться в плену у королевы эльфов.

Аниала наступила каблуком с железной набойкой на осколок зеркала и раздавила его.

— О нет, Уна, к тебе я не вернусь. Любую клятву можно обойти. А на любое заклинание — отыскать более сильное. Я еще буду сниться тебе в кошмарах, королева. И не только тебе.

— А у вас люди не воюют с фейри? — Лекка потерла глаза. Было раннее утро, Ганконер только что ушел, а его место занял зевающий Джарет. И теперь они сидели на кровати, и он рассказывал Лекке о Перекрестке.

— В разных мирах по-разному. Да и фейри все очень разные. Кто-то предпочитает держаться подальше от людей, кто-то, наоборот, управляет ими. Но играть с людьми любят все. И обычно мы выигрываем. В подавляющем большинстве случаев.

Лекка поежилась.

— Ты имеешь в виду какие-то недобрые игры, да?

— Верно, — Джарет усмехнулся. — Но разве люди лучше? Разве все они добрые и честные до хрустальной прозрачности?

— Среди них есть хорошие.

— Как и среди фейри. Но сиды к таким не относятся.

— Ганконер добрый.

— А, ну да, — Джарет покивал. — Ганконер — исключение.

Лекка уловила в его голосе сарказм.

— Вы с ним родственники?

— Дальние, — Джарет душераздирающе зевнул. — О чем я говорил? Ах да, сиды. Чистокровных осталось совсем мало. Но по традиции только они становятся владыками. Впрочем, сейчас и полукровок не притесняют, хотя раньше их сильно не любили.

— Почему?

— Потому что никто не может угадать, как поведет себе смешанная кровь, и чьи способности, особенно магические, возобладают. А непредсказуемость пугает.

— В тебе тоже смешанная кровь? — Лекка посмотрела на руки Джарета.

— Да, но при этом я — один из владык. Так что из каждого правила есть исключения.

Лекка задумалась.

— Ты сказал, что сидов сюда отправляли вроде как в ссылку?

— На смерть их сюда отправляли, — жестко ответил Джарет. — И это еще один довод против возвращения их потомков.

— Я всё равно хочу уйти с вами, — Лекка упрямо прищурилась. — И узнать, из какого я рода.

— Зачем?

В опаловых глазах Лекки полыхнул огонь.

— Чтобы знать, кому помешали мои предки.

Джарет одобрительно улыбнулся.

— Пожалуй, ты у нас приживешься. Да, и самое важное. Мы умеем быть благодарными. За свою помощь ты можешь рассчитывать в ответ на мою. И Ганконера, разумеется.

Лекка серьезно кивнула.

— Я запомню.

Какая же она дура! Даже за сто лет не научилась быть сидом, так и осталась тупым гоблином — на три хода вперед не способна просчитать!

Уна захлопнула дверь своих покоев и с яростью вцепилась в волосы, сведя на нет часовые усилия трех парикмахеров. Плевать, прием уже закончился. Эдрик отбыл с таким видом, словно направлялся на собственные похороны. Что, в принципе, не исключено. Но политика в настоящий момент беспокоила владычицу Благого двора в последнюю очередь.

— Что с тобой, моя королева? — Нимуэ вошла без стука. — Голова болит?

— Нет, — Уна выпрямилась. — Со мной всё в порядке. Я просто хочу побыть одна.

Нимуэ нахмурилась, но молча поклонилась и вышла, бесшумно прикрыв дверь.

Связываться с демоном было безумием. Уна зажмурилась и застонала от стыда. Во время приема, рассеянно слушая Эдрика и заученно отвечая ему, она внезапно осознала, что сформулировала свой приказ Джодоку недостаточно четко. За последующие полчаса Уна обнаружила три лазейки в собственных словах. А уж он-то наверняка отыскал гораздо больше. Конечно, убить Джарета он не сможет. И никому не позволит. Но охранять можно по-разному. И что будет с Ганконером? Его-то она не приказала защищать!