— В кого?

— В кого угодно, — Арак обхватил себя руками. — Только чтобы я был с тобой.

— Никогда не желай так опрометчиво, — серьезно сказал Джарет. — Едва ли тебе понравится, если я превращу тебя в гоблина. Или наложу такие чары, что ты будешь считать себя девушкой.

— А по-настоящему никак? — на щеках Арака проступили красные пятна.

Джарет засмеялся.

— О нет, на такое способен только бог, да и то не каждый. Но у меня есть дочь, она очень на меня похожа. И если вы друг другу понравитесь, я обещаю, что не буду мешать вам.

«И это решит сразу две проблемы, — подумал он. — А с памятью предков мы разберемся потом».

— Дочь? — глаза Арака просияли надеждой.

— Ее зовут Дарина, — Джарет нежно улыбнулся. — Я вас обязательно познакомлю. Но ради этого свидания нам предстоит еще немало сделать. И для начала мне нужна новая одежда.

Арак коварно усмехнулся.

— Я возьму у Кратоса.

— Почему ты позволяешь Джарету командовать? Ведь ты старше! — Лекка смотрела требовательно и с обидой.

— Возраст тут не при чем, — вздохнул Ганконер. — Я действительно нарушил правило. Понимаешь, Арак сейчас нужен Джарету почти так же, как ты — мне. Это сложно объяснить…

— Я уловила суть, — Лекка отвела глаза. — Не беспокойся, я постараюсь сдерживаться и не цепляться к Араку. Обещаю.

— Ты настоящее сокровище, — Ганконер прижал ее к себе и поцеловал в макушку.

Лекка прикусила губу. Она не поняла смысла всех слов в угрожающей фразе Джарета, но и того, что поняла, ей хватило. «Этот мальчик мой». Получается, что у фейри тоже есть рабство. И даже страшнее, чем у людей. Ни Джарет, ни Ганконер не считают Арака ровней. Значит, и ее тоже?

«Мы умеем быть благодарными». Но в чем выражается благодарность сидов? Лекке стало не по себе. У нее возникло такое чувство, словно она стоит перед мостом через пропасть. Мост красивый, но сделан из какого-то неизвестного материала. И непонятно, выдержит ли он ее?

В стену послышался стук.

— Пойдем, — Ганконер с неохотой разомкнул руки. — Время не ждет, а нам нужно еще многое обсудить.

Неспешная беседа вилась, как узор на тончайшем фарфоре чашек. Документы лежали наготове — на отдельном столике, вместе со старомодной чернильницей в форме лилии.

Рианна и Горак сидели с торжественными лицами, готовые выполнить свою роль свидетелей. Джодок ощущал нетерпение Рины и нервозность ее мужа. По дороге в усадьбу напряжение в машине сгустилось так, что Джодок начал опасаться, как бы у Горака не случился удар. Встретивший гостей Кратос держался не в пример лучше, хотя это объяснимо — их роман с Аниалой закончился довольно давно. Покопавшись в личных воспоминаниях Аниалы, Джодок сильно порадовался, что не задержится в этих местах. Постоянно сталкиваться с ее бывшими любовниками ему не хотелось.

И еще один человек в комнате испытывал хорошо скрываемое недовольство — жена лана. Есть сюжеты, неизменные в любом мире. Мачеха и пасынок, к примеру.

Джодок перевел взгляд на Арака, сидевшего напротив. Примечательная внешность у мальчика. Таких полукровок Джодок весьма ценил — самый подходящий материал для экспериментов. Забавно, а ведь он, вполне возможно, был знаком с далекими предками своего жениха.

Арак поднял глаза от чашки и вежливо улыбнулся. А мыслями-то мальчик далеко отсюда. И эта мечтательность в глубине глаз… Знакомые признаки очарованности. В какой-то степени даже приятно, что Джарет и без магии не потерял свою хватку. Или это Ганконер постарался?

— А теперь — обещанный сюрприз, — Кратос улыбнулся и хлопнул в ладоши.

Дверь отворилась.

«Почему они оба? Кратос ведь собирался показать только Ганконера?!»

Джодок медленно поставил чашку на блюдце и только потом поднял глаза.

«Великий Хаос, как он изменился…»

Кратос тоже смотрел на Джарета — с едва прикрытой досадой. Он узнал свой лучший жилет и самую дорогую рубашку с кружевами ручной работы. Эта выходка Араку с рук не сойдет. Год без содержания сидеть будет.

Арак не спеша встал и сдержанно поклонился Аниале.

— В знак уважения к традициям твоего народа, я дарю тебе песню. И певца.

В гостиной воцарилась тишина. Кратос переглянулся с братом. Лан едва заметно пожал плечами.

Ганконер заиграл. Они репетировали всего один раз, и он был недоволен результатом. Мотив вышел слишком простеньким. Да и слова Арак до последнего момента исправлял и дописывал. Одна надежда — на голос Джарета.

Джарет не сводил глаз с Аниалы. Понятно, почему от нее сходят с ума местные мужчины. На вид — чистокровная фейри. Неблагая, зимняя, с серебром волос и ледяным холодом серых глаз. Ничего, он еще растопит эту снежную королеву.

Ганконер закончил вступление, и Джарет запел.

«Если бы я раньше знал, мальчик мой, как ты поешь…» У Джодока пересохли губы. Глотнуть бы чаю, но он не был уверен, что руки не задрожат.

«Что же ты наделал, мой упрямый принц? Мы могли бы вместе править вселенной, а вместо этого стали пешками в игре Перекрестка. Ты носишь ошейник, а я — чужое тело. Но ты пой, Джарет, пой. Мы еще все изменим, клянусь тебе».

В голосе Джарета прорезалась хрипотца. «Тебе плохо, мой принц? Ничего, потерпи. Знаешь, сгорать живьем гораздо больнее, чем чахнуть без магии. Но Великий Хаос, ради того, чтобы услышать твой голос я готов еще раз умереть и воскреснуть!»

— Стань моей любовью, будь живой водою, — в последний раз повторил Джарет. Одновременно с ним смолкла флейта, но очарованное молчание еще окутывало гостиную.

— Благодарю за подарок, — Аниала поднялась медленно и грациозно. — Я принимаю его, а вместе с ним и твое предложение, лас Черной лилии.

Арак непонимающе посмотрел на нее. Взгляд юноши был совершенно нездешним. Рука Джодока сама собой скользнула к сумочке. «Ты зачем-то очень нужен Джарету, щенок? Я это выясню. А потом… О, с каким наслаждением я тебя пристрелю!»

Алисса стояла на скале — узкой и острой, рассекающей море, как нос корабля. Более чем уместное сравнение, учитывая, что скоро Авалон отправится в плавание.

Последние три дня с Алиссой происходило что-то странное. Ставшая привычной апатия испарились, сменившись неуемной жаждой деятельности. Ей снова хотелось жить, открывать новые двери, дирижировать дорогами… Она остригла волосы — коротко, как носила давным-давно, еще до встречи с Джаретом. С этой прической неуместно смотрелось бархатное платье с жемчужной отделкой. Но это был последний подарок Ганконера.

— В чем логика твоих поступков? — из тумана, затянувшего берег, выступила Уна.