— Если что, я недалеко, в конце коридора, шестая комната, — вздохнул Лер, видимо, отчаявшись добиться от меня внятного ответа.

Я еще раз пожала плечами, глядя на закрывающуюся дверь.

— Ты главное в сомммф!

Я зажала Дальке рот рукой.

— Не говори слова на «соб» и на «пё» и имя не переворачивай. Если не хочешь, чтобы перевернулся, конечно. Ладно?

Далька кивнула, и я убрала ладонь. Однако несносная девчонка не захотела замолчать и оставить меня наконец наедине с моими мыслями. Ее еще хватило на то, чтобы дождаться, пока Лер выйдет, но потом она все-таки спросила.

— Ли-и-ик… А тебе Куц уже не нравится, да? Ни капельки?

Хороший вопрос. Только я сама не знала на него ответа. Когда-то, под пологом незаметности, таинственный незнакомец, заметивший меня посреди шумного бала… безусловно нравился. Я помнила даже тембр его тогдашнего голоса. С тех пор он немного огрубел, но все равно я не понимала, как могла не замечать это безусловное сходство. Я помнила его тепло и его мягкие насмешки…

Я не видела его лица, не могла запомнить походки, но я все равно узнавала его в толпе —  а он… он узнавал меня.

Да, он мне нравился. Я даже была влюблена.

Но время прошло, я изменилась, да и Циа стал Куцем. Теперь я знала, как он выглядит. Красиво, что и говорить. Не парень —  картинка! Теперь моя свадьба уже не пугала меня страшным и тупым женихом, хотя ее неизбежность все еще давила и заставляла паниковать. Но с Куцем можно было как минимум подружиться. Все могло быть и хуже. Вообще, формально, можно было бы возвратиться домой и не понести за свой побег никакого наказания. Принца я нашла, есть за кого замуж выходить. Просто соблюла традицию —  в чем меня винить? Конечно, я бы не удивилась, если бы у матушки какой-нибудь выгодный контракт с соседней страной сорвался бы после объявления личности жениха, но тут уж извините, второго батюшку или Херха мне не хотелось.

Однако та, старая влюбленность, прошла, а новая еще не родилась, да и родится ли? Впрочем, принцессам не до влюбленностей. Что нацеловала, за то и замуж выходи; будто кого волнуют твои нежные чувства!

Теория частенько расходится с практикой. Мне много раз говорили, что лягушачья традиция гарантирует, что я найду истинную любовь, но никто не обещал, что она будет счастливой или что когда Куциана превращали, никто ничего не напутал.

Далька была маленькой девочкой, которой позволительно находиться в плену у сказочных иллюзий. Разве можно ее за это винить? Валька вот гораздо старше, ее Херх изменял ей направо и налево, даже ведьму где-то ухитрился подцепить, но даже она все равно верила, что он —  та самая дарованная Вефием любовь, которую она заслужила. Что уж говорить о младшей сестренке?

Поэтому я сказала:

— Он мне нравится… красивый. А так… так даже и не знаю.

— Фу-у-ух. А я-то уже испугалась! — Далька лучезарно улыбнулась, и мне стало совестно за этот неловкий обман-недоговорку. И я поспешно перебила, пока Далька не наговорила еще чего-нибудь легкомысленно-болезненного.

— Кстати. Как там батюшка?

Далька фыркнула.

— Разве я бы могла веселиться, если бы с ним что-нибудь случилось? Земля вступилась, хоть и не родной. Оклемался. Выкарабкался. Все-таки эти дураки из Джоктского Совета никак в толк не возьмут, что королевскую семью сама земля поддерживает, да?

— Ну… — протянула я, и взъерошила Дальке волосы, — Конечно. Дураки.

Правда, я опасалась, что батюшку они выбрали не просто так. Он же из Хегса, магия Талиманской земли могла и не сработать…

Однако, к счастью, прожил он здесь уже долго, помог родиться трем наследницам… видимо, все-таки укоренился, прижился. Повезло.

Талиманская земля приняла своего монарха… Своего пьющего, слабого, обозленного монарха. Однако могла и не принять. И что бы тогда было? Страшно… Даже если учесть, что мы видели батюшку даже реже, чем матушку, и он не стремился с нами общаться, предпочитая нашему обществу общество винных бутылок: они его гораздо лучше понимали. Но все же…

Этими переживаниями я с Далькой делиться не собиралась. Разве что с Лером, если доведется поговорить об этом наедине. Все-таки когда Совет доказывает, что может учиться, это пугает. Но вряд ли Лер знал об этом столько же, сколько я.

Он знал гораздо, гораздо больше.

Я неожиданно задалась вопросом: а подержит ли меня земля в случае чего? Или просто не заметит, как не замечают многие другие?

— Лика, — задумчиво протянула сестренка, — Они, конечно, дураки, но как Лер будет выкуривать их из нашего дворца, если здесь сидит? Я не понимаю, вот.

Я тоже не очень понимала, но попыталась объяснить как можно увереннее.

— Он оставил во дворце доверенных людей. Понимаешь, если он перевернется во дворце, то будет… страшно. Поэтому ему нельзя там быть. Сейчас, по крайней мере. Ты же не хочешь, чтобы он… исчез?

— Тебе все страшно.

Я резко встала и начала переодеваться. Хватит, набегалась в ночнушке. Далька серьезно кивнула. И вдруг ее кошачьи глаза расширились, зрачки сузились. Она ткнула в меня тонким пальчиком.

— Трещина!

— Что? — недоуменно спросила я.

— У тебя трещина. Вот такенная, черная, широкая… Вот тут, в груди, змеится по шее и по лицу тоже зигзагом. И ты кончаешься. Я вижу. Я ведаю. Чуть нажать, и…

Далька испуганно отдернула руку.

Я провела рукой о лбу. Вполне нормальная гладкая кожа. Чуть шелушится, кажется, я все-таки сгорела на солнце, пока Фанти меня тащил…

— Тут душно, наверное, надо открыть окно…

— Я серьезно! Я правду! Я вижу! Ты треснутая!

— Да, — согласилась я, — треснутая. На всю голову.

Далька вцепилась в мою руку.

— Либо ты сейчас все объяснишь, либо я обижусь. Вот. Я могу и так узнать, но не хочу: твой рассказ лучше, ну.

— Э-э-э…  Это шантаж? Можно я отложу до вечера? Пожалуйста… — растерянно сказала я, и вцепилась в призрачный шанс уклониться от этого разговора, — мне надо сейчас с Ци… с Куцем объясниться. Понимаешь? Пожалуйста, очень тебя прошу, отпусти мой рукав. Как я, не очень мятая?

— Не-а. Не очень. Для Куца сойдет, — ухмыльнулась эта паршивка.

Я заподозрила, что весь этот бред с трещиной она затеяла именно ради того, чтобы выкурить меня из комнаты. Мне показалось, или Далька успела… подрасти? Одно я знала точно. Дальке понравился Куц. Она возненавидела Херха с первого взгляда, а вот Куцу повезло гораздо больше. Наверное, это был хороший знак.

Думаю, можно запускать Дальку в дома вместо кошки. Переступит порог —  хороший дом, зла в нем нет…

— Ну, я пошла?

— Удачи! — Сказала Далька, улыбаясь во весь рот.

И я очень надеялась, что когда я закрою дверь, она не расплачется. Она ведь на самом деле многое теперь ведала. Вдруг я и взаправду треснутая?

В душе Куциана бушевала ярость. Точнее, он старался быть спокойным. Хотя переворот Теллера в псину, а потом долгое укоризненное молчание наедине с Далькой изрядно потрепали его душевное равновесие.

Тогда-то он и достал кошель, и начал подкидывать его на ладони. Это успокаивало. Каждый «звяк» означал, что прошло еще немного времени. Где-то на сотом, или на двухсотом «звяк» ярость угасла, оставив в душе холодную, крепко вцепившуюся в сердце тоску.

Когда Лика вошла в комнату в компании Теллера и высокого худощавого эльфиса, он смог сохранить невозмутимое выражение лица. Но каждой своей репликой Лика, совсем о том не подозревая, умудрялась бить его больнее, чем до этого специально получалось у Теллера. Тоска вцепилась острыми зубами в плоть и стала грызть, разбрасывая окровавленные ошметки иллюзий.

И вот он не выдержал. Раскололся.

Не то место. Не то время. Слишком много людей не людей вокруг. Но удержать язык за зубами не смог.

Он отлично понимал, что сейчас не время для разборок, поэтому вышел до их начала, решив, что если Лике что-то от него понадобится, она сама к нему придет. Ждать, пока Лика выберется из очередной панической атаки, быть рядом, чтобы потом, возможно, загнать в следующую… на это сил не было.