Самое главное… Позавчера, на последнем сборище перед отъездом Сергея, они как будто уговорили Ника остаться. Арсен Иванович посулил близнецам велосипед двухколесный. А в августе на две недели взять с собой в Среднюю Азию. Иг на радостях чечетку рванул! За Тамару Церетели романс спел. Скандал в курятнике показывать начал… Да соседи, как назло, в стенку загрохотали. Ну, ничего. У них все равно будет свой театр. Во что бы то ни стало… Лишь бы Ник все-таки не уехал. Не передумал. Конечно, как Необычайники, они ничего особенного не успели сделать. Но кто знал, что столько всего навалится. Как бы там ни было, отступать нельзя! Надо продержаться! Всем неудачам наперекор! Но все-таки уезжает-то Сергей. А друзья остаются. Самое мучительное, что они еще и радуются за него. Никто из четверых ни словом, ни намеком не обмолвился, что уезжает именно он — глава Священного Союза Необычайников. Сколько раз в неуемных фантазиях своих Сергей уже бросался в тот буйный, зеленый мир, где теперь он уже сам будет волен распоряжаться своими дорогами. Сам! Дотягиваться до манких россыпей желудей. Нежно надкусывать, подойдя к кусту, терпкие гроздья калины. Той самой калины с алым сердечком внутри, о чьей доброте так трепетно рассказывала Медуница. Без устали своими ногами носиться по клеверным лугам, среди стрекоз и бабочек. Плутать по лесу… Пусть ему нельзя сидеть и запрещено нагибаться. Пусть! Зато он может лечь в траву и есть землянику. Так долго, как ему захочется. Оказаться возле дуплистой ели, высмотреть, осторожно собрать и пожевать смолу. Зацепить костылем, пригнуть к себе и набрать для роскошной мушкетерской перевязи сколько угодно кистей рябины или боярышника. Зависнуть над муравейником. Подойти к костру, где печется картошка. Выкатывать пропеченную костылем к себе под ноги. Самому! Срезать кусочки сосновой коры, чтобы делать крохотные лодки. И тугие ветки орешника для лука. Облизывать шелковые, крупные лепестки подсолнухов. Прятаться, пропадать в кущах тальника… Вонзив костыли в искристую сердцевину, перепрыгивать ручьи. Просто так и зигзагами… Самому! Встретить ежа и рассмотреть его до последней иголки!

Но сейчас, успевая выхватывать лишь блики проносящихся мимо видений будущего, он жестоко казнил себя за то, что вторгался в их первозданную красоту и радость, позабыв о друзьях. Как будто их и не было вовсе. А ведь каждый из четверых щедро, без утайки нес ему все, чем жил, на что надеялся, о чем мечтал…

Безусловно, близнецы, Шашапал и Елена будут держаться вместе. Медуница дала слово Вере Георгиевне к ней приходить регулярно, чтобы за лето подготовиться для поступления во второй класс. Кирилл Игнатьев заверил, что позаботится о каждом из друзей Сергея. Не даст в обиду. Щава навряд ли вернется. Сдвинул в угол все, что у него в подвале нашлось, керосином плеснул и поджег. Дверь запер и ушел. Среди ночи. По счастью, Домна Самсоновна дым учуяла и панику подняла. В подвал не заселяют никого. Гордей Егорович солидный замок повесил.

И все-таки… Все-таки уезжает он, Сергей, а ребята остаются.

— Ну все! вырвал Сергея из мрачных раздумий голос матери. Немедленно прощаться и вниз! Кирилл! Кирилл, возьми, пожалуйста, вот этот ящик с посудой. Ты единственный человек, на кого я могу положиться. Алена! Сколько можно просить? Машина вот-вот подойдет. За вещами присмотри… Хотя от тебя проку! Шевелись! Шевелись!

Бабушка, не успевшая толком причесаться среди хлопот, обняла Сергея и долго целовала в глаза, в лоб, в волосы.

— Светлый будь… Светлый… Погуляй в лугах. Погуляй… — Перекрестив, сказала: — Господь даст, сгинет твоя болезнь! И будешь ты молодцом, всем на загляденье. Иди, поцелую еще.

Торопливо сунула в руки узелок, предупредила:

— Уж как приедешь, развернешь. Дотерпи… Чай, я тебе угодила… А сам бабушку целовать не будешь?

Сергей кинулся к ней на грудь.

— Ну будет, будет, — нежно потрепывая по затылку, шептала бабушка. — Недели через две соберусь, бог даст. Да приеду к тебе с гостинцами. А пока, вон глянь, что дядя Федор тебе припас…

Дядюшка, прячась за талую улыбку, неумело водрузил на Сергея, цепляя за костыли, новенькую, остро пахнущую лаком жестяную саблю в деревянных ножнах.

— Та самая… Что в магазине мне показывал. Не сомневайся… И это вот…

Правой рукой с отрубленным средним пальцем вручил Сергею круглую коробочку с ландрином. Чуть отойдя, посмотрел на Сергея, провел по голове ладонью.

Роняя костыль, Сергей схватил шершавую ладонь, прижал к щеке.

Двор встретил Сергея гвалтом воробьиной склоки. Ослепил роями взметнувшихся бликов, расколотых и выброшенных из полных луж.

Через откинутый задний борт трехтонки незнакомый шофер и Кирилл втаскивали в кузов громадный неподатливый мешок, наскоро сшитый из старой диванной обивки. Мешок был туго набит одеялами и подушками. Кирилла и незнакомого шофера наперебой подбадривали советами Евдокия Васильевна, Огольчиха и мать Окурьяновых. В конце концов Огольчиха не утерпела, подбежав, втемяшилась в мешок с такой силой, что он лопнул по шву…

К Сергею подскочил Иг, потянул в сторону подвала Щавы, торопливо выговаривая сквозь зубы глазастой Иринке, вертевшейся у них под ногами:

— Постой на атасе! Слышишь?.. А то налетит шакалье всякое…

— А ты не забудешь его попросить? — повиснув на руке Ига, напомнила девчонка, косясь на Сергея.

— Не забуду! — прикрикнул на Иринку Иг, продолжая тащить за собой Сергея. — Гляди в оба, пока не позову!

В углу «садика», в тени возле расщелины между домами, прислонясь к стене, стоял и грустно улыбался Ник.

— Вот, — начав неторопливо тереть ладонью кончик собственного носа, сбивчиво затараторил Иг. — Это от нас, ото всех… Он классный! Довоенный еще! Мы все думали-думали. Рыскали где ни попадя. А Ник как увидел у старика с хронометром. Вот, кричит, что ему надо! Давай же, Ник! Давай!

Ник отлепился от стены, протянул Сергею черную бархатную коробочку.

— Что это? — трепетно принимая коробочку, спросил Сегрей.

— Посмотри, — негромко предложил Ник.

Сергей бестолково вертел бархатную коробочку в руках, плохо соображая, как надо ее открывать.

— Да что ж ты за неумеха такой! — не выдержал Иг, выхватывая коробочку у Сергея. — Смотри! Видишь? Компас!

— Компас, — только и смог повторить Сергей.

— Ты один теперь везде ходить захочешь, — объяснил Ник. — А компас тебе за всех. Никакой собаки не надо.

— Нравится? — снова не утерпел Иг. — Как пользоваться им, знаешь небось? Смотри, оказывается, Кремль от нашего двора на северо-западе! О! — Иг истово хлопнул себя по лбу. — Чуть не позабыл! Медуница такой шнурок мировецкий в закромах у Вероники Галактионовны нашла! Чтобы ты на шее компас носил. Мы прямо задрожали все, когда она его нам показала! Представляешь, никаких карманов не надо! А на костылях тем более удобно. Увидишь — закачаешься! Мягкий, плетеный, с крапинками серебряными. На таких шнурках, наверное, орден Золотого руна носили. Или орден Подвязки! А ты будешь компас таскать. Шнурок прочный, как канат. Не рвется, не перекусывается. Скажи, Ник?.. Медуница сама тебе его на шею надеть хотела… Но ты же знаешь, если на нее накатит… Вдруг решила, что без спроса брать нехорошо. Хотя тетка ее наверняка про этот шнурок и не вспомнила бы никогда. Да и разрешит без звука, с удовольствием. Тем более что шнурок Медуница только вчера откопала. Но вот блажь ей в голову пришла… Как же все-таки без разрешения? Спозаранку в больницу помчалась и до сих пор нет.

— Да успеет она, вот увидите, успеет! — заверил всех незаметно появившийся Шашапал. — Сундучок с солдатиками Кирилл между двух чемоданов намертво засобачил. Да еще ящиком с продуктами задвинул. Так что все в ажуре, — не преминул он успокоить Сергея. — И сразу же спросил, обращаясь ко всем одновременно: — Как компас?

В горле у Сергея запершило… Но тут всех отвлекла Иринка.

— Вы все говорите, говорите! А никто не шакалит! Ну попроси, Иг. Ты же обещал!