– Да, – Лена замолчала.

Игорь почувствовал, что данный разговор ей не совсем приятен. Он хотел было продолжить свой саркастичный рассказ про Город, но прежний задор покинул его и говорить дальше он не стал, к тому же их путь к школе уже почти был закончен.

– Мы пришли. Вот она, школа. Пойдем. – Игорь подошел к двери и что есть силы начал стучать в дверь ногами. Лена сначала удивилась, но он успокоил ее, рассказав о бессменном глухом школьном стороже Тимофее, охранявшем школу еще в бытность Игоря первоклассником.

– Может, все же не стоит так стучать по граниту науки? – волновалась Лена.

– Тимофей! Открывай, твою мать! Извини, это наш городской диалект, как в маршрутке. Здесь без него никак. Никто ничего не понимает. – Игорь продолжал кричать и стучать в дверь.

Несмотря на поднятый Игорем шум дверь отворилась только через несколько минут. На пороге школы показался человек в телогрейке, чем-то похожий на старого крота. Он пристально посмотрела на Игоря и, вспомнив его, заговорил.

– Чего шумишь? – фраза эта вероятно до того часто употреблялась Тимофеем, что Лене она показалось репликой из старого кинофильма.

– Тимофей, Федор Андреевич здесь? – громко спросил Игорь.

– Здесь, все здесь, не шуми.

– Пусти нас, мы на юбилей.

– На юбилей, – недовольно кряхтел сторож, – налей и дуй на юбилей. На юбилей, понимаешь…

Кряхтя и глубоко кашляя, он исчез в своей каморке за школьным гардеробом, освободив дорогу Лене и Игорю. Игорь повел свою спутницу в учительскую на второй этаж, где остались самые преданные друзья семьи Сомовых. Присутствующих было немного: помимо Федора Андреевича в кабинете находился сам Сомов, Вероника Ипполитовна, его жена, Казаков и учитель физкультуры Безруков.

Игорь аккуратно приоткрыл дверь в учительскую, тускло освещенную настольной лампой. Лампа стояла на «праздничном» столе и придавала атмосфере встречи конспиративный шарм. Игорь и Лена тихо проскользнули в кабинет, присев на первые два стула при входе. Они остались незамеченными, растворившись в темноте за огромным шкафом с верхней одеждой, который стоял торцом к стене рядом с дверью, выгораживая своим массивным «телом» небольшой коридор при входе в учительскую.

Казаков тяжелой поступью ходил из угла в угол, что-то напряженно обдумывая. Сомов сидел за столом рядом с Вероникой Ипполитовной, спиной к Игорю с Леной. Федор Андреевич и Безруков находились на соседних местах с юбиляром и заворожено наблюдали за Казаковым, который заметно покраснел от внутреннего напряжения. Очевидно, что собравшиеся слушали Ивана Павловича уже некоторое время до прихода Игоря с Леной. Казаков же, войдя в роль, картинно сложил руки за спиной и, задумчиво прохаживаясь по кабинету, незаметно для себя продолжил начатый ранее спектакль.

– Вас всех, вероятно, интересует, как это преступление случилось, – вдруг переспросил Казаков, хотя вопроса никто не задавал. – Все это случилось на прошлой неделе. Ну кто бы мог подумать, что такое возможно в нашей… в нашем городе. Подумать только?!

– О чем вы, Иван Павлович? – спросила Вероника Ипполитовна. – Вы нас интригуете своим таинственным поведением уже десять минут, а толком ничего не говорите. Вы уже либо начинайте, либо заканчивайте и садитесь чай пить.

– Как о чем? Что за вопрос, Вероника Ипполитовна?! – воскликнул Иван Павлович и обтер синим клетчатым платком вспотевшее лицо. – В общем, дело происходило примерно так. Соснин, закончив дежурство, направляется к своей невесте Ирине Малышевой, которая проживает в Банном переулке, в доме номер десять. Было примерно около полуночи. Пройдя опасными темными подворотнями большую часть пути, он, наконец, выходит к пятиэтажке возлюбленной. Уставший после сложного дежурства, он по роковой случайности ошибается подъездом и…

Неожиданно Иван Павлович остановился, повернулся лицом к слушателям и резко поставил руки на стол, сдвинув скатерть. Нахмурив брови, исподлобья он разглядывал недоуменные лица коллег. Игорь и Лена тем временем едва сдерживали смех, подглядывая за удивительной сценой с «галерки».

– В подъезде, куда вошел Соснин, проживает наш горе-выпускник Николай Дятлов, с отцом которого, как вы помните, у нас случались постоянные инциденты. – Иван Павлович многозначительно наморщил и потер лоб. – Кстати, до сих пор неизвестно, где же все-таки был этот Дятлов в то время, когда было совершено преступление. Мне кажется это очень важным, и следствие зря не задумывается над этим фактом. Ну да ладно. Значит, входит Соснин в подъезд и начинает подниматься, как вдруг…

– Что вдруг? – нервно спросил Безруков, внимательно слушая рассказ Ивана Павловича.

– На него набросились несколько человек и принялись его бить, бить безбожно. Вот так, так! – учитель неуклюже махал руками, изображая действия преступников. – Соснин не смог выстоять и потерял сознание. Но! Преступники не знают одного «но»! В пылу борьбы милиционеру удалось захватить улику, очень важную улику, которая поможет выйти опытным сыщикам на след этих подонков.

– Что же это за улика? – спросил Федор Андреевич.

– Этого я вам, дорогой мой Федор Андреевич, сказать не имею никаких полномочий, хоть от вас я в жизни секретов не имел. Скажу лишь, что улика хоть и мала, но крайне важна. – Игорь перестал улыбаться и внимательно слушал Казакова, стараясь запомнить все детали.

– Послушайте, друзья, я не понимаю, а как Соснин вообще в милицию попал? – удивилась Вероника Ипполитовна. – Он, простите, дурак дураком в школе был!

– Зачем вы так, Вероника Ипполитовна, интеллигентный человек и такие вещи говорите. Люди нашу с вами жизнь охраняют, а вы… – Иван Павлович сел за стол.

– Зато силищи в нем было хоть отбавляй, – вступился за Соснина Безруков. – Сколько же на него человек навалилось, что смогли такого медведя завалить?

– Ну, разве что силищи, а ума-то ни на грош, и интеллигентность моя здесь совсем ни при чем. Давайте называть вещи своими именами, – вновь выступила Вероника Ипполитовна. – Он и у вас, Иван Павлович, кажется, твердую двойку имел?

– Да, не так талантлив был, как некоторые, ну и что? Родину защищать особых талантов не надо, потому что это уже само по себе талант. Нам с вами сейчас здесь с тортиком хорошо говорить, а на «передовой» борьбы с преступностью тортиками да талантами не отобьешься, – кипятился Иван Павлович.

– А я слышал, что Соснин ваш был смертельно пьян и историю эту уже потом придумал в свое оправдание. Будь он трезв, как он мог оказаться в подъезде Дятлова, если Ирка живет в другом? И потом, кто бы его мог ждать в другом подъезде для специального нападения? Это абсурд. Байки эти он сам придумал. За «пушку» его вообще выпрут из органов, а про улику он потому и придумал, чтобы внутреннее расследование затянуть. Нет никакой улики, – убедительно закончил Игорь, желая вызвать Казакова на диалог и узнать, о какой улике идет речь.

Иван Павлович удивился неожиданному появлению Игоря и замолчал. Он некоторое время думал, как можно было парировать его аргументы, но так и не нашелся.

– Игорь, Лена, что же вы там прячетесь?! Проходите к нам, – многозначительную паузу, в течение которой Игорь ждал ответа от Казакова, нарушил Федор Андреевич. Увидев Лену, он обрадовался и вытащил ее за руку в центр учительской. – Друзья, прошу познакомиться с моей племянницей. Леночка, присаживайся.

Федор Андреевич усадил Лену за стол, а Игоря пристроил рядом с присмиревшим Казаковым. Представляя Лену, Федор Андреевич развел такую суету, что ей самой было уже неловко. Пока все внимание было приковано к Лене и Федору Андреевичу, Казаков незаметно подвинул свой стул к Игорю и зашептал на ухо.

– Ты зачем про улику спрашиваешь? – Казаков посмотрел Игорю в глаза. – Тебе это зачем?

– Да потому что ерунда это, – безразлично ответил Игорь.

– Как же ерунда, если я сам ее видел. – Казаков пристально смотрел на Игоря. – Носов, ты что-то не договариваешь, я же вижу.

– О чем вы, Иван Павлович, я не понимаю?