– Не понимаю, – Иван Павлович напрягся и сверкнул глазами. – Сомов, о чем это вы сейчас говорите? Объясните-ка, пожалуйста.

– Да все вы понимаете. Вот вас два месяца назад возле кафе отшлепали, кто-нибудь пришел за вас заступаться или выяснять причины? Кто-нибудь из ваших «друзей» из милиции пришел? – возмущался Сомов. – Вам ведь тогда ребро, кажется, сломали?

– Сломали, и что?

– Мало вам, Казаков? Не надоело еще дурью-то маяться! Уж лысина на макушке блестит, а все в казаков-разбойников играете.

– Дурью?! – взвизгнул Казаков.

– Дурью! – спокойно парировал Сомов.

– Значит, дурью?! – не унимался Иван Павлович.

– Коллеги, ну что вы, в самом деле, – миролюбиво сказал Федор Андреевич, пытаясь успокоить спорщиков.

– Что ты, Федор Андреевич, нас успокаиваешь. Ты лучше скажи ему, что он вот так не имеет права на Дятлова напраслину наводить. Не сложилось у него с отцом, посадил его и мало, а теперь вон и за сына взялся. Не губи парня, не понимаешь, что говоришь, – грузный Сомов встал со стула и постучал пальцем по голове.

– Что?! – в исступлении закричал Иван Павлович. – Знаешь, был бы ты помоложе, Сомов, я бы с тобой поговорил. Да! Так поговорил бы, что…

В учительскую зашли другие преподаватели, и беседа сошла на нет. Иван Павлович покраснел и сел на стул за самый дальний от Сомова стол. Неловко усевшись, он взялся за сердце. Прибывшие вновь педагоги были удивлены странным молчанием в учительской, которую неожиданно вновь взорвал Казаков, продолжая держать руку на груди.

– Я вам докажу, я вам всем докажу! Вспомните потом Казакова, а вы, Сомов, извиняться будете! – Иван Павлович выскочил из учительской, нарочито громко хлопнув дверью.

Путь к ателье, как и в прошлый раз, Казаков преодолел достаточно быстро для человека своего возраста. Как и вчера, он резко открыл дверь и ворвался в комнату, где находился испуганный мастер-пенсионер, у которого хранились квитанции на ремонт одежды. Казаков сурово посмотрел мастеру в глаза и приступил к «допросу», оказавшемуся совсем недолгим.

– Не волнуйтесь, пожалуйста, не волнуйтесь. Вот и ваша квитанция. Так, так, так… Дятлова Людмила Яковлевна, – полуслепой мастер с трудом разобрал подчерк в копии квитанции и протянул ее Казакову, руки которого дрожали. – Вот и адрес: Банный переулок, дом 10, квартира 56.

Казаков, не сводя глаз с мастера, еще раз переспросил фамилию клиентки. Удостоверившись в том, что не ослышался, у него подкосились ноги и обессиленный он сел на стул и попросил воды.

– Что же это получается? – произнес вслух Казаков. – Как же это так! Стало быть, надо позвонить Сереже… немедленно…

Кафе «Русалочка», находившееся на железнодорожной станции Города, оказалось той достопримечательностью, о которой Игорь не успел рассказать Лене, хотя рассказ об этом месте мог бы быть очень увлекательным и суровым. Кафе было настоящим средоточием человеческого «дна» Города. В разноцветном стеклянном предприятии питания с романтическим названием проводили досуг самые отъявленные изгои. Вечерами там можно было встретить кого угодно: от районных уголовников до спившихся бродяг, выпрашивающих еду. Меню кафе для «своих» было очень разнообразно и, наряду с шашлыками и водкой, предлагало услуги частного извоза, проституток всех возрастов и целый ассортимент наркотиков, раскрашивающих бесцветные будни горожан радужными красками.

В кафе хрипел Шуфутинский, казавшийся обессиленным от своих стенаний. Уставший шансонье безуспешно пытался развеселить криминальную компанию людей во главе с Мазаем, оккупировавших небольшой столик возле окна.

– Худой, ты че, на наркоте уже? – спросил Мазай, глядя в стеклянные глаза долговязого парня, одетого в грубом стиле «милитари».

– Мазай, Гоша так и не отдает долг, – злобно сказал Худой, не обращая внимания на вопрос Мазая, – надо бы с ним разобраться.

– Подожди, Худой, еще не время. У меня на Гошу другие планы, – Мазай выпил рюмку водки и продолжил размышлять. – Чертов город, помойка. Семь лет прошло, а тут такая же хрень, как и была. Ничего не меняется – одна нищета. Здесь денег не поднимешь. Всю коммерцию «мусора» держат, палатки с цветами и то Сосна обирает. Мне с проституток и таксистов крохи не нужны. Тьфу! Нахрен, валить надо в Москву, а то сгнием здесь к чертовой матери.

– Мазай, у меня есть люди, готовые на любое дело, ты только скажи, – Худой сжал кулак. – Завалим любого.

– Слушай, Худой, кого ты все валить собираешься, ты на чем «сидишь»? – Мазай не переставал удивляться столь откровенной кровожадности Худого и решил немного изменить тему для разговора. – Худой, ты мне лучше скажи, что со стволом?

– Ничего. Никто ничего не знает. Беспредельщиков в городе нет. Из наших никто не брал – никакого резона. Может, Сосна его сам по пьяни потерял, а теперь гонит пургу.

– Рожу он себе тоже сам разбил? – резко спросил Мазай. – Ищи мне ствол где хочешь. Перетряси всех сучат молодых, точно кто-то из наших, я нутром чую. Залетные – не верю. Ищи, Худой, ищи!

Мазай услышал звонок мобильного телефона и отвлекся на разговор. Звонил Соснин. Он коротко рассказал все, что вывалил на него Казаков после посещения ателье. Соснин не особо верил в то, что из этого что-нибудь выйдет, но решил, что проверить Дятлова лишним не будет.

– Худой, кто у тебя среди молодых есть? – закончив разговор, спросил Мазай.

– Есть Пузырь, а что?

– Что за Пузырь?

– Боров прыщавый. Маму продаст, – Худой грубо засмеялся.

– Узнай, кто такой этот Николай Дятлов, и давай-ка его потрясем, – Мазай приказал Худому немедленно выяснять всю информацию касательно Дятлова, а сам поближе сел к своей молчаливой спутнице Екатерине и обнял ее.

– Что ты задумал? – спросила Катя, видя, что глаза Мазаева загорелись. – Милый, расскажи.

– Девочка моя, тебе придется кое-что сделать для меня, – Мазаев поправил локон ее почти белых, вытравленных волос.

– Что?

– Ты выйдешь замуж за Гошу.

– Леша, да ты обалдел, что ли, совсем!? – после этих слов Кати Мазай резко отклонился от нее и посмотрел ей в глаза. Взгляд его был бешенным. – С какой стати?

– Ты это кому, сука, говоришь? – он схватил ее за подбородок. – Если ты еще раз будешь так разговаривать со мной, я тебя…

– Ладно, чего орать-то, – занервничала Катя, резко дернув головой, пытаясь освободиться от руки Мазаева. – Думай, что предлагаешь-то!

– Ты что, хочешь просрать свою жизнь в этом вонючем городе? – Мазай резким движением выпил еще одну рюмку водки и ткнул пальцем в окно. – Ты этого хочешь? Отвечай!

– Леша, не заводись, прошу тебя. Ты же знаешь, что я этого не хочу.

– Тогда слушай меня, – Мазай немного успокоился. – Я сидел с умными людьми, которые кое-чему меня научили.

– Конечно, – безразлично ответила Катя и посмотрела в окно.

– Гоша у меня на крючке. Я специально дал ему денег взаймы еще в октябре, когда узнал про Сосну, потому что был уверен, что этот мудак их тут же пропьет, – Мазай улыбнулся, – и он их пропил. Я сразу понял, пушку у этого тупого мента спёрли наши, и поставил на это все. Мне подфартило.

– Но как ты мог догадаться, что Соснин обратится к тебе? – удивилась Катя.

– А он и не обращался, я сам подкатил к нему. Пушку он не нашел, никаких бандитов не оказалось, все его рассказы в родной ментовке свелись к тому, что у него рожа разбита и это, значит, ограбление. Все знают, что Сосна по пьяной лавочке мог ввязаться в любую драку. Только менты не все такие дураки, как он, поэтому ему никто не поверил и ствол, стало быть, этот баран потерял по пьяни, а это приказ и до свиданья служба, – Мазай откусил кусок шашлыка, выпил еще водки и закурил, удовлетворенный самим собой. – Может, он вообще ствол продал? А как тебе такой расклад? Сейчас ментам похрену все. Никто не будет его отмазывать, кому это надо? Всем бы свою жопу спасти, а не этого мудака защищать, – переаттестация. Реформа МВД, понимаешь?