Лена ничего не ответила и взяла телефон, читая только что поступившее СМС-сообщение.

– Лена, я с тобой разговариваю. Ты можешь отвлечься от телефона?

– Могу, – Лена обратила внимание на Игоря только тогда, когда дочитала сообщение. – Слушаю тебя. Извини, ты что-то сказал, Игорь?

– Дочитала? – раздраженно спросил Игорь.

– Дочитала, – ответила Лена. – Мне надо позвонить.

– А почему ты не звонишь мне? – Игорь не мог сдержать раздражение. – Трудно позвонить за целый день и сказать, что-нибудь теплое?

– У меня особо времени не было, – спокойно ответила Лена.

– Какого времени? Пяти минут выразить свои чувства?

– Игорь, не все могут выражать свои чувства, как ты, и не надо никого заставлять это делать. Чувства выражаются человеком тогда, когда того хочет сам человек.

– Так, ты, значит, не хочешь их выражать или… у тебя их нет?

– Хватит, Игорь, я не клялась тебе в любви и не надо меня допрашивать.

– Извини, – остепенился Игорь, понимая, что начатый разговор ничем «хорошим» не закончится. – Вечер не заладился. Я сегодня весь день как на крыльях, а сейчас… просто меня немного загрузили. Пойдем ко мне.

– Я не могу сегодня, – ответила Лена, увидев разочарование в глазах Игоря.

– Что, решила меня подрессировать? – Игорь неприятно ухмыльнулся.

– Нет, это к тебе не имеет никакого отношения, – спокойно и холодно ответила Лена. – Я устала и хочу отдохнуть. Тебе, кстати, это тоже не помешает. Мы с тобой две ночи не спали. Иди домой. Завтра обязательно увидимся.

Игорь молча встал и вышел из комнаты. Он был влюблен так самозабвенно, как это случается только один раз в жизни каждого человека. Чувства, которые охватили его, не имели ни дна, ни края. Игорь погрузился в эту бездну одержимости, даже не представляя себе, что чувства Лены могут быть другими. Игорь непоколебимо считал, что она должна была испытывать нечто похожее, нечто бесконечное, что даровано им было судьбой. Иначе… иначе быть не могло.

Игорь оскорблялся тем, что Лена не отвечала на его слова так, как он хотел. Она до сих пор не сказала, что любит его, хотя в минуты трезвых рассуждений он понимал, что не всякий человек может вот так за две недели начать столь открыто признаваться в своих чувствах, как это делал он.

Игорь ушел в смешанном настроении, все более убеждаясь в том, что Лена поступила мудро, не пытаясь выяснять с ним отношения.

Вернувшись к себе, он, не раздеваясь, вышел на балкон, где лежали замерзшие розы с той незабываемой встречи с Леной. Отодвинув мешок с розами в сторону, он достал коробку из-под обуви, в которой хранился пистолет.

Игорь бережно достал оружие и принес его в комнату. Положив на стол пистолет, он сел на кровать и задумался, как безопаснее вернуть его владельцу.

Иван Павлович несколько дней не показывался в ОВД и не общался с Сосниным. Потратив все душевные и физические силы на выстраивание версии с Дятловым, слежку за ним и судьбоносную встречу, Иван Павлович брел теперь к Соснину с полным «докладом».

Темное утро и тяжелый декабрьский снег не способствовали той бодрости, которая была присуща Казакову в дни посещения ОВД. С утра болело сердце и «шалило», как выражался сам Иван Павлович, давление. Тем не менее отсутствие двух первых уроков позволило ему найти время и пообщаться с Сосниным по «их» делу и вернуть, наконец, вещественное доказательство.

Уже к восьми часам утра Казаков стоял на пороге дежурной части. Войдя внутрь, он, как и в прошлый раз, сразу увидел каменное и отрешенное лицо Соснина с едва заметными последствиями побоев. Казаков несколько раз громко топнул, отряхивая грязный снег с ботинок. Тяжелой поступью он подошел к пластиковому окну и оказался возле старшего лейтенанта. Иван Павлович оглянулся вокруг, словно боясь быть замеченным, и наклонился к небольшому отверстию для передачи документов и заявлений.

– Сережа, доброе утро! – заискивающе произнес Иван Павлович, положив шапку на небольшую столешницу. – Сережа, у меня для тебя есть кое-что.

– Что? – не меняясь в лице, спросил Соснин, разглядывая взмокшего Ивана Павловича.

– Кое-что по «нашему» делу.

Тяжелая дверь в отделение резко отворилась, ударившись о стену. Иван Павлович посмотрел назад через плечо и увидел в дверном проеме женщину лет пятидесяти пяти. Невысокая женщина в расстегнутом пальто и запачканных грязью сапогах сделала несколько шагов и упала на колени: закатившись в истерике и закрыв лицо руками. Плача, она пыталась вытереть слезы серым мохеровым платком, который сполз ей на шею. Рыдания были неистовыми. Иван Павлович с удивлением посмотрел на Соснина и вновь перевел свой взгляд на женщину. Осознав, что случилась беда, Казаков подошел к ней.

– Ну что же вы, гражданка! Что случилось? – суетился Иван Павлович, пытаясь безуспешно поднять женщину с колен. – Объясните, что случилось?

– Дай ей воды! – крикнул Соснин и протянул Казакову стакан воды через окошко.

– Убили, сыночка моего убили! – кричала женщина, правой рукой вцепившись в расстегнутую кофту на груди. – Убили!

– Вот вам вода, попейте, – Казаков одной рукой протянул женщине стакан воды, а второй держал ее как мог.

– Сына убили, Коленьку! – женщина обезумевшим взглядом смотрела куда-то в потолок и в истерике вырывалась из объятий Ивана Павловича.

Через несколько минут в дежурную часть прибежало несколько милиционеров, вызванных Сосниным, в званиях от старшины до лейтенанта. Милиционеры окружили Ивана Павловича с женщиной, и молодой лейтенант помог Казакову усадить ее на лавку.

– Успокойтесь. Где убили, кого убили? Адрес? – склонившись над женщиной, четко спросил лейтенант.

– Банный переулок, дом десять, – сквозь плач, заикаясь, ответила женщина, – Коленька, сыночек мой единственный…

– Квартира, квартира какая?

– Квартира 56, – женщина на мгновение успокоилась, – там, там дверь открыта.

После этих слов она вновь сгорбилась, закрыла лицо руками и заплакала, глубоко вздыхая и трясясь всем телом. Иван Павлович ошарашенный отступил на несколько шагов от женщины, не сводя с нее глаз и продолжая держать стакан воды в руке. В его голове пронесся адрес.

– Банный переулок, дом десять, – чуть слышно повторил Казаков дрожащими губами. – Это же адрес Дятлова…

Иван Павлович повернулся в сторону Соснина, но его уже не было на месте дежурного. Соснин появился со стороны коридора и, подхватив под руку Казакова, грубо вывел его на улицу.

– Сережа, это же Дятлова адрес! Сережа, что происходит? – нижняя челюсть Ивана Павловича дрожала, а взгляд был совсем рассеянным.

– Да знаю я, – Соснин нервничал, – знаю.

– Значит, Николая убили? Но… – у Ивана Павловича помутнело в глазах.

– Послушай меня, следопыт хренов! Никому, сука, ни слова, понял! – Соснин резко одернул Казакова за рукав пальто. – Ни про твои слежки, ни про твою детективную деятельность, ни про эту чертову пуговицу. Понял? С этого момента заткнись и не лезь никуда. Я тебя не знаю, ты меня не знаешь.

– Сережа, а как же улика?..

– Дай сюда, – Соснин выхватил пуговицу у Казакова и сунул в карман. – Слушай меня внимательно, вали нахрен отсюда, идиот! Чтобы я тебя больше здесь не видел.

Соснин пихнул Ивана Павловича и вернулся в отделение. Учителю потребовалось время, чтобы прийти в себя. Он не ожидал услышать такие оскорбления и оценить адекватно реакцию Соснина никак мог. Иван Павлович чувствовал, что оказался в самом центре очень страшных событий. Прислонившись к стене отделения, Казаков закинул голову назад и посмотрел на темное небо, сыпавшее снегом. Оправившись и оглядевшись вокруг, он немного успокоился.

«Надо что-то предпринять, выяснить и докопаться до правды, до какой правды… до истины, – нервно размышлял Иван Павлович. – Надо идти к Дятлову, к черту уроки, я позвоню Сомову или Федору Андреевичу и все объясню, они все поймут… а сейчас к Дятлову! Немедленно!»