— Тебе хорошо? — прошептал он и снова поцелуем раздвинул ее губы.

Как он был настойчив и бесцеремонен в своих ласках! Сладостная нега разлилась у нее от живота к ногам.

— Не надо… это… я не… — сдавленно взмолилась Элла, но слабость во всем теле не позволила договорить. Она содрогнулась.

— Успокойся, — выдохнул мужчина. — Тебе же хорошо? Ты же знаешь, как свести с ума мужчину…

Мартин, стоя на коленях, ласкал ее грудь, Элла не переставала дрожать в сладострастном предвкушении чуда. В своем отчуждении от действительности она, тем не менее, чувствовала, как чутко он следит за ее реакцией.

Конечно, надо бы во всем признаться, пока не поздно. Вряд ли этот искушенный человек имел дело с девственницами. А может, он и так знает, или хотя бы догадывается? Странность поведения должна бы хоть намекнуть на ее абсолютную неопытность.

Но Мартин неистовствовал в своей страсти. Теперь явно не время для запоздалых признаний. Да что говорить! Признаваться в своей неискушенности, сообщить, что до него ни один мужчина даже не мог подумать прикоснуться к ней?

— Господи, дорогая, — бормотал Мартин. — Я хотел продлить тебе удовольствие, но вряд ли смогу. Моей выдержке тоже есть предел, и он как раз наступил.

У него, искушенного, свои заботы. Мартин открыл ящик и достал маленький серебристый пакетик. Элла попыталась что-то сказать, но во рту пересохло. Он предохранял ее от себя.

Ей, мол, не о чем волноваться. Да она и не волновалась. Но…

Мартин продолжал гладить ее. Осознать происходящее невозможно, но было хорошо. Как же хотелось ощутить последнее его неотвратимое желание. Когда он вошел в нее, мышцы Эллы расслабились. Казалось, ее естество только и требовало от мужчины активного действия. Бедра поддались мощному толчку. И вдруг Элла истошно закричала: секундная боль казалась непереносимой. Господи, она и не предполагала, что будет так больно.

— О боже! — воскликнули они вместе, и трудно было определить, чей возглас громче.

Мартин смотрел на нее с недоумением. Плач Эллы, ее неожиданное и запоздалое сопротивление, невольное сокращение мышц оборвали нарастающее наслаждение. Он навалился на нее всем своим весом. Ей было трудно дышать, хотелось избавиться от невыносимой тяжести, а он… Как понять, что испытывал он?

Мартин поднял голову и увидел глаза Эллы, полные слез сожаления и разочарования. Ей хотелось избежать его испытующего взгляда.

Элла была настолько подавлена первым опытом любви, что Мартин забыл и злость, и раздражение. Ну, удовлетворил жажду тела, а теперь куда денешься от чувства вины за содеянное? Вот уж действительно чего у него не было, так это привычки соблазнять девственниц. Предвидь он, с кем имеет дело, Элле не пришлось бы узнать силу его страсти.

А может, все равно пришлось бы…

Но что теперь размышлять об этом? Глядя во влажные серые глаза, Мартин думал, смог бы он отказаться от нее, если бы знал, что он первый? Хватило бы у него сил? Он желал Эллу так сильно, как никогда не хотел ни одну женщину. И что еще хуже, продолжал хотеть. Его плоть твердела и поднималась.

— Пожалуйста… — Голос Эллы, мягкий и дрожащий, остановил его.

Она попыталась встать, хотела убежать отсюда, но как такое позволить?..

Мартин нежно провел пальцем по ее щеке. Элла вздрогнула от прикосновения, но тот не остановился и дотронулся до ее влажных губ.

— Сколько тебе лет? — неожиданно спросил Мартин.

Элла на минуту перестала сопротивляться и устало взглянула на него.

— Господи, даже смешно, неужели это важно?

— Рассмеши меня.

Элла с секунду колебалась, но все-таки сказала:

— Двадцать два. А теперь, если ты получил то, что хотел, позволь мне встать.

Ее порыв рассердил Мартина, но он сумел подавить в себе злость и тихо спросил:

— Как тебе удалось дожить до двадцати двух лет без?..

Мартин не знал, как закончить фразу, но это было и не нужно.

— Вот такая я неудачница, — призналась Элла, но он удивительно тонко почувствовал, что ей больно, не столько физически, сколько…

— Невероятно, — заключил Мартин.

— Хочешь сказать, невероятно скучно? Может, у меня просто не было возможности. Не все же такие, как…

Явно имелась в виду Сара.

— Прости, если я не оправдала твоих ожиданий. Мы равны: ты тоже не оправдал моих.

Мартин провел большим пальцем по ее нижней губе.

— Это что, твоя манера выражать разочарование?

Она покраснела и воскликнула:

— Нет! Ты опять смеешься надо мной. Ладно, ты прав, я сама виновата, что не сумела уйти от тебя.

— Я не смеюсь над тобой, — размеренным тоном изрек Мартин, поглаживая ее плечо, а потом руку. Он чувствовал, что ее бросало в дрожь от его прикосновений. То ли хотела от него отгородиться, то ли желала его?

— Зачем же ты осталась? И почему не призналась? Я бы не стал посягать на невинность, и я никогда бы не принудил тебя…

— Я не… Я не знаю, зачем я осталась, — честно призналась Элла. И вздохнула, когда его рука нашла ее грудь. Возможно, из любопытства. Кто-то, то есть какой-то мужчина, должен был это сделать.

— И ты выбрала меня?

— Нет. Да… Не знаю.

Она совсем запуталась и избегала смотреть на него. Как ей сейчас трудно! Тело предало ее, обогнав доводы рассудка. Она даже не знала, чего ждала от их соития, а он, умудренный, и не попытался ее оградить от боли. Заботился только о себе.

Игнорируя назревающее желание, Мартин поднялся, но когда Элла попыталась встать, задержал ее за плечи.

— Подожди. Я думаю, самое время принять душ. Пойдем, покажу, где он.

Элла хотела было протестовать, но поняла: он прав, необходимо освежиться. Она еще не успела принять решения — Мартин подхватил легкое девичье тело и отнес в душевую.

Помещение душа достаточно велико для двоих, но Элла испугалась, когда увидела, что он вошел туда за ней и открыл воду.

— Не надо. У меня волосы будут мокрыми.

— Я их высушу. А теперь перестань дергаться и наслаждайся теплой водой.

Неожиданно для себя Мартин почувствовал, какая радость угождать такой незащищенной, такой славной женщине, как та, что, не ощущая своей красоты, стояла перед ним в полной растерянности. Вот потянулась за мылом, и он позволил это, хотя руки чесались обогнать ее желание. В другой ситуации с другой женщиной все было бы совсем иначе. А сейчас он стоит и смотрит, как с прелестной юной груди стекает вода. Тело его дрожит, но есть силы противиться откровенному вожделению. «Примерное поведение» дается мужчинам очень нелегко.

Наконец гигиеническая процедура закончена, и Мартин, поддавшись желанию, дотронулся до влажной кожи Эллы.

— Ты хоть понимаешь, что со мной делаешь? — спросил он, поглаживая плечо Эллы, и потом прибавил, понизив голос: — Теперь тебе лучше?

Она вздрогнула, но на сей раз отстранилась.

— Полагаю, что да, — ответила Элла, по мере сил сопротивляясь ласке его рук. — Дай мне, пожалуйста, полотенце, я хочу вытереться. Волосы вроде не очень намочила.

— Я вытру тебя, — спокойно произнес Мартин, отпуская ее из объятий не без чувства сожаления. — Полотенце на полке.

Сам взял пушистое полотенце и, стараясь не смотреть на Эллу, обернул ее мягкой тканью.

— Ты так поступаешь с Кэй? — неожиданно спросил Мартин, чтобы разрядить обстановку.

Полотенце упало с ее плеч. Их глаза встретились, и взглядом Элла позволила ему обнять себя. Она, без сомнения, нервничала, и, видимо, ее смущало его неудовлетворенное желание. Мартин трактовал эту нерешительность в свою пользу. И снова взяв Эллу на руки, отнес ее на кровать.

Та что-то лепетала о мокрых волосах, но так легко проигнорировать эти несвязные слова. Господи, никогда он не чувствовал ничего подобного! Элла не только не обманула его ожиданий, но даже превзошла их.

Как странно все складывается… Раньше Мартин сам считал себя ненасытным животным, но едва удавалось затащить женщину в постель, он сразу же думал, как от нее отделаться. Не считая парочки связей, ему всегда удавалось выйти сухим из воды. По-видимому, виной всему была Сара. Его цинизм — ее подарок. После встречи с Сарой трудно доверять женщинам.