Небо становилось темнее с каждой минутой.

— Не думаю, что это хорошая идея. Тебе стоит переждать её здесь.

Маленькая карта Оклахомы, разделенная на округи, располагалась в правом верхнем углу плоского экрана, освещенная, как новогодняя елка. Названия городов отображались внизу.

Метеоролог начал указывать на нашу страну, говоря такие вещи, как предупреждение о наводнении  и применение срочных мер безопасности.

Мы уставились в окно, наблюдая, как непобедимая сила обдувала деревья и уносила листья. Молния сверкнула, отбрасывая наши тени на стену между двумя мягкими коричневыми кожаными креслами. Гром сотряс небо над Ок Криком, и снова пошел град. Дождь барабанил по крыше, нарастая так быстро, что вода перетекала через водостоки, расплескиваясь на землю. Улицы превратились в мелководные реки, наполненные чем-то, что походило больше на шоколадное молоко, чем на дождевую воду, и вскоре переполненные водой водостоки начали булькать и извергать её обратно на улицу.

Метеоролог просил зрителей не садиться за руль из-за проливных дождей. Сквозь окна мы услышали вой ветра, и стекло загремело.

— Мой папа где-то там. Возможно, за рулем. Могу я отдолжить твой телефон? — спросила она.

Я вручил ей свой телефон, разблокированный и готовый к набору номера. Она нахмурилась, когда включилась голосовая почта её отца.

— Пап? Это Кэтрин. Я звоню с телефона Эллиота. Я в его доме и в безопасности. Позвони мне, когда получишь это сообщение, чтобы я знала, что ты в порядке. Номер Эллиота... — она посмотрела на меня и я продиктовал ей цифры. — Три-шесть- три-пять-один-восемь-пять. Позвони мне, хорошо? Я волнуюсь. Люблю тебя.

Она вернула мне сотовый, и я засунул его в карман.

— С ним все будет в порядке, — сказал я, прижимая ее к себе.

Руки Кэтрин сжали мою футболку, и она прижала щеку к моему плечу. Она заставила меня почувствовать себя супергероем.

Она посмотрела вверх на меня, и мой взгляд упал на её губы. Нижняя была полнее верхней, и на полсекунды я представил, каково было бы поцеловать ее, прежде, чем наклонился.

Кэтрин закрыла глаза, и я закрыл тоже, но до того, как мои губы успели бы коснуться ее, она прошептала:

— Эллиот?

— Да? — спросил я, не сдвигаясь ни на сантиметр.

Несмотря на то, что мои веки были закрыты, я мог видеть, как молния осветила весь дом и гром немедленно последовал за ней. Кэтрин обернула свои руки вокруг меня, крепко обнимая.

Я держал ее до тех пор, пока она не расслабилась, отпустив меня с тихим смехом. Ее щеки покраснели.

— Извини.

— За что?

— За то... что тебе приходится быть здесь со мной.

Я улыбнулся:

— Где еще мне быть?

Мы смотрели, как град перешел в дождь, ударяющийся о землю огромными каплями. Ветер перед бурей склонял деревья. Послышался неожиданный треск. Когда упало первое дерево, Кэтрин ахнула.

— Скоро все закончится, — сказал я, обнимая её. Я никогда в жизни так не радовался шторму.

— Может, нам стоит спуститься в подвал? — спросила Кэтрин.

— Можно, если это заставит тебя чувствовать себя лучше.

Кэтрин уставилась на дверь моей спальни, и схватила меня за руку, успокаиваясь.

— Вероятно, нет.

Я рассмеялся.

— Что смешного? — спросила она.

— Я просто думал об обратном.

— Это не то, что я... — она встала напротив меня, взяла мою ладонь в свою, прижимая щеку к моей руке. — Я просто собираюсь сказать тебе это. Ты мне нравишься.

Я повернул голову в сторону, прижимаясь щекой к ее волосам. Она пахла шампунем и потом. Чистым потом. Теперь это мой любимый запах во всём мире.

— Ты мне тоже нравишься, — сказал я, встав к ней лицом к лицу, — Ты именно такая, как я и думал.

— Что ты имеешь ввиду?

Снова начался град, в этот раз падая в направлении окон, которые располагались на передней стене гостиной тети Ли. Часть стекла треснула, и я протянул руку к груди Кэтрин, отступая назад. Яркий свет вспыхнул через улицу, и громкий грохот сотряс дом.

— Эллиот? — сказала Кэтрин со страхом в голосе.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Я обещаю. — Сказал я.

Мы смотрели, как деревья на улице трепались на ветру.

— Ты хочешь быть снаружи, не так ли? Фотографировать, — сказала Кэтрин.

— У меня нет подходящей для этого камеры. Может, однажды.

— Тебе стоит работать на National Geographic или что-нибудь подобное.

— А это план. Можно увидеть целый мир, — я повернулся к ней лицом, — Ты ещё не передумала? Ты во всяком случае собираешь чемоданы после выпуска. Почему бы тогда просто не отправиться со мной?

Впервые, когда я её это спросил, мы только встретились. Огромная улыбка растянулась на её лице.

— Ты снова меня это спрашиваешь?

— И буду спрашивать столько раз, сколько потребуется.

— Знаешь, теперь, когда мы провели вместе столько времени, мысль о путешествии с тобой кажется более стабильной, чем оставаться дома.

— Ну, так что? Ты в деле?

— Я в деле, — сказала она.

— Обещаешь?

Она кивнула, и я не смог контролировать глупое выражение своего лица.

Вместе с тем остановился град, и ветер начал утихать. Улыбка Кэтрин улетучилась вместе с дождем.

— Что такое?

— Мне, наверное, стоит пойти домой.

— Оу. Да, хорошо. Я пройдусь с тобой.

Кэтрин обхватила мои плечи, и подалась вперёд, достаточно, чтобы поцеловать уголок моих губ. Это было так быстро, что у меня даже не хватило времени насладиться поцелуем, прежде чем он закончился, но это было неважно. Я мог взобраться на гору, оббежать весь мир и проплыть океан в этот момент, потому что если Кэтрин Калхун смогла решиться поцеловать меня, то все было возможно.

Солнце только начало выглядывать из-за облаков, темнота надвигалась на следующий город. Соседи начали выходить, чтобы оценить ущерб. Несмотря на несколько разбитых окон, множество вырванных и разбросанных кусков черепицы, сломанных линий электропередач и поломанных деревьев и ветвей, дома, казалось, не были повреждены. Зеленые листья покрывали улицу Джунипер, окраймленную двумя потоками грязной воды, стекающей в водостоки в конце дороги.

В тот же момент, что и я, Кэтрин заметила, что её подъездная дорожка была пуста. Я открыл калитку и последовал за ней по дорожке, и мы уселись на влажную качелю на крыльце.

— Я подожду с тобой, пока они не доберутся до дома, — сказал я.

— Спасибо, — она потянулась и переплела свои пальцы с моими, и я оттолкнулся ногой, раскачиваясь, и надеясь, что лучший день в моей жизни еще долго не закончится.

Остаток лета был заполнен жаркими днями и постоянным звуком забивающихся гвоздей, поскольку все вокруг ремонтировали крыши. Мы с Эллиотом провели много времени, смеясь под тенью деревьев и фотографируя берега Глубокого Ручья, но он ни разу снова не приглашал меня в дом своей тёти. Каждый день я боролась с сильным желанием попросить его наконец-то посмотреть фотографии в подвале, но моя гордость была единственным, что было сильнее любопытства.

Мы вместе смотрели на салюты в честь Дня Независимости, на раскладных стульях за бейсбольными полями, и мы делали сэндвичи и делились едой на пикнике каждый следующий день, разговаривая о чём-то неважном, вроде того, что наше совместное лето никогда не закончится.

В последнюю субботу июля, казалось, мы избегали слов. Эллиот показывался каждое утро в девять часов, верно ожидая меня на качелях, но с прошлой недели он становился все угрюмее.

— Твой мальчик снова на качелях, — сказал папа, затягивая галстук.

— Он не мой.

Папа вынял носовой платок и вытер пот с брови. Безработица отразилась на нем. Он потерял вес и плохо спал.

— Так ли это? И где Оуэн?

— Я останавливалась у его дома несколько раз. Уж лучше я буду на улице, чем буду смотреть, как он играет в видеоигры.

— Ты имеешь в виду, снаружи с Эллиотом, — сказал папа с усмешкой.