– Извини, но я должна заняться более важными вещами, – сказала я ему, когда повернулась в сторону танцующей толпы, протискиваясь вдоль края, когда высматривала Бена. На мгновение мой оберег ожил, отталкивая тьму, но также быстро образ растворился. Полагаю, что кто бы ни делал гламор, добавил немного силы в него, но покамест мой оберег выдержал, и это не коснулось меня.

Я колебалась, наблюдая за всеми танцующими, ненавидя то, что должна была сделать, мой разум отчаянно крутился как белка в колесе ища другой выход, но его не было. Бен думал, что сможет поймать человека, желающего его убить, но я знала правду. Кто бы он ни был, мужчина или женщина, в нем было холодное отчаяние, целиком, и телом и душой, преданное идее увидеть Бена мертвым. Ты не обретаешь такого рода решимость, если ты обычный охотник на вампиров. По крайней мере, я не думаю, что обретаешь.

– Только не боль, не снова, – сказала я себе и, сделав глубокий вдох, погрузилась в толпу. Я позволила своим рукам касаться каждого, не пытаясь направлять их, просто позволила себе беспорядочно проталкиваться вокруг. Люди, образы, предметы, чувства, моменты времени, мысли, желания, страхи – все что люди вокруг несли в себе, их подсознательное заполнило мой мозг пока я не подумала, что моя голова собирается взорваться, боль пронзила все мое тело от усилия удержать все это. Я не могла вздохнуть; тут было так много прижимающихся ко мне людей, наполняющих меня, так многие из них отталкивали меня в сторону и притягивали к себе. Ничего не осталось от меня, ни единой крошки, это все принадлежало им. Я просто была уверена, что мой мозг рушился, в какой-то момент я поняла, что переступаю грань от здравомыслия к безумию, чернота заполнила меня, мягкая, теплая, бархатная темнота. Она оградила меня от голосов, образов, людей заполнивших меня. Темнота укрыла меня, защищая в мягком коконе, медленно отделяя от толпы пока я не соскользнула в глубокий, темный, чернильный омут, что, казалось, встретил меня теплым объятием и шепотом, что все будет хорошо.

Глава 9

– Эй, – сказал Сорен.

– Эй. О-о-о, миндальные рогалики?

Он кивнул и шлепнулся вниз около меня, терпеливо ожидая пока я верну ему бумажный пакет, который выхватила из его рук. Было две вещи, существующие в Европе, которые я по-настоящему любила – замки (очень круто) и путь, которым все отправлялись каждое утро в местную пекарню, чтобы заполучить свежую выпечку. Хлеб был хорош, но миндальные рогалики…

– М-м-м, – блаженно сказала я, позволяя легким хлопьям[24] рогалика таять на языке. – В них, наверное, дофигенный дофиглион калорий, но люди, это здорово.

Сорен оторвал один из двух изогнутых рожков рогалика и, затолкав его в рот, начал жевать, щурясь на утреннее солнце. Бруно и Тесла щипали перед нами траву, отбрасывая вытянутые, колеблющиеся тени, медленно двигаясь по краю луговины, успешно пожирая траву, их хвосты, сохраняя ленивый ритм, отмахивались от мух. Я любила это время утра. Было недостаточно поздно, чтобы стало по-настоящему жарко, но достаточно тепло, чтобы заставить ваш дух парить. Парочка сине-зеленых стрекоз скользили низко над травой, потом направилась в сторону деревьев, где сочился тонкий ручеек.

– Как ты себя чувствуешь? – наконец, спросил Сорен.

Прежде чем ответить, я прикончила свой рогалик, обхватив руками ноги и упершись подбородком в колени, всосала последнюю сладость, миндальные крошки рогалика со своих зубов.

– Я в порядке; а почему ты спрашиваешь?

– Почему спрашиваю? У тебя прошлой ночью было что-то вроде приступа паники и тебя пришлось унести из главного шатра. Ты обычно так не делаешь. Я подумал, что, может быть, ты приболела или что-то вроде.

– Унести? – Я оперлась щекой о колено и посмотрела на Сорена. Его нос шелушился от солнечного ожога, полученного несколько дней назад. – Кто унес меня?

Он сорвал траву и бросил пригоршню в лошадей.

 – Бенедикт.

Черт бы это побрал с лягушками-быками. Бен дважды нес меня, и оба раза я была слишком не в себе, чтобы это заметить. Я оглянулась на лошадей.

– Доктор Битнер сказал, что я могла бы проехаться на Тесле, если бы хотела, пока не вытащу его на дорогу, потому что у него нет никаких подков, и я не должна отправляться на нем слишком далеко. Он сказал, что я должна начинать медленно, развивая его выносливость, но он настолько стар, что по-настоящему не сможет скакать слишком долго.

Сорен скользнул по мне косым взглядом.

– Почему ты меняешь тему?

– Это то, что делают люди, когда не хотят говорить о чем-то.

Он думал об этом с минуту, потом спросил (именно так, я знала, он и сделает):

 – Почему ты не хочешь говорить о том, что произошло прошлой ночью?

Я сорвала лютик и провела им под его подбородком. Он оттолкнул его.

– Если я расскажу тебе, что случилось прошлой ночью, ты покажешь мне, как скакать верхом?

Он взглянул на Теслу.

 – Без седла?

– У меня нет седла.

– У тебя так же нет уздечки.

Я пожала плечами.

 – Разве я не могу воспользоваться нейлоновой веревкой, чтобы править и его поводом?

Он тоже пожал плечами.

– У него нет... как вы это называете... – он сделал жест поперек рта.

– Удил?[25]

– Да, удил. Но я покажу тебе, если ты расскажешь, что случилось.

– Если я расскажу тебе, ты должен поклясться, что никому ничего не скажешь. Ни твоему отцу, ни еще кому-то. Понял?

Его глаза расширились.

 – Это что-то связанное с кражей?

– Нет. Да. На самом деле, нет. Это что-то связанное со мной. Ты клянешься?

– Ich schwore[26]. – Он поплевал на руку и протянул мне, чтобы пожать. Фу-у. Я схватила самые кончики его пальцев и стиснула. – Что же случилось?

– Ты не поверишь мне, если я просто расскажу. Что у тебя в карманах?

Он выглядел удивленным, и чуть озадаченно нахмурился, сдвигая брови, но полез рукой в карман шорт и извлек содержимое. Там была маленькая голубая пластмассовая расческа, несколько монет, бечевка, используемая как завязка, связка ключей, и тюбик бальзама для губ, я содрала перчатки и выбрала ключи на его руке.

– Ты никогда не показывал мне эти ключи раньше, а?

Он покачал головой.

– Точно. – Я отделила один ключ от остальных и подержала его, позволяя образам от ключа перейти и рассказать о его применении. – Этот ключ от большого деревянного сундука, где твой отец держит свой реквизит. Крупный реквизит.

Глаза Сорена расширились, когда он посмотрел на ключ, затем он кивнул. Я выбрал второй ключ.

 – Трейлер. – Его глаза расширились еще больше. Я поднял маленький ключ. – Этот от футляра для скрипки. Я не знала, что ты играешь на скрипке.

У него отпала челюсть.

 – Никто не знает, кроме папы и Танти. Как ты делаешь это?

Я подержала еще один ключ.

 – Этот отпирает большой ящик, в котором вы держите голубей. Это не его называют голубятней? Без разницы, это новый ключ. Он у тебя недолго.

Я думала, что его глаза собираются вывалиться из глазниц, а так как я провернула свое шоу, то осторожно опустила ключи в его руку.

– В этом нет ничего особенного, Сорен. Я чувствую вещи, касаясь их, вот и все.

– Вот и все? Это очень особенное: даже слишком особенное! – Он смотрел вниз на мои руки, словно они были окрашены в фиолетовый или вроде того. Я натянула перчатки обратно. Солнце все еще сияло, но ни с того ни с сего я ощутила, словно облако прошло над головой. – Я не могу поверить, что ты можешь делать это. Именно поэтому ты носишь перчатки? Ты действительно можешь делать такое с людьми? А ты можешь прочитать мои мысли, если коснешься меня? И можешь сказать все, о чем я думаю?

Я встала и подошла к Тесле, который не обращал на меня абсолютно никакого внимания, проверив меня ранее на наличие яблок (у меня была морковь, которую он любезно принял). Тесла и Бен, казалось, были единственными, кого не заботило мое проклятье. Как же это печально…