ЗВЕНЯТ КОЛЬЧУГИ РАТНЫЕ
Пришли тревожные вести из Орды. Прошлогодний мороз побил стада, погибли овцы, кони. Правители рассорились между собой и не шли на уступки, дело дошло уж почти до открытой войны.
Зимой 1285 года князь Андрей вновь привел из Орды татарские полчища во главе с султаном Алгуем. Но Димитрий, предупрежденный Ногаем, уже ждал неприятеля. Собрал переяславцев, владимирские полки, призвал также конницу Ногая и внезапно ударил. Ликовал народ, узнав о бегстве врага. Пока робко, но уже затеплилась надежда в изнемогающей под непосильным игом Русской земле.
На этот раз Димитрий не стал церемониться с меньшим братом, пленил бояр Андреевых. В том же году потребовался меч Московского князя для защиты Тверской земли от литовцев. Тверским князем был тогда юный Михаил Ярославич, недавно посаженный на княжеский стол. Не зря славился князь Литовский Домант уменьем тихо, незаметно выводить войска к месту решающей битвы. Не изменил он себе и в этот раз. Узнав о том, князь Даниил Московский вместе с другими удельными князьями поспешил на помощь соседней Твери. Русские настигли литовцев, сразились с ними и разбили их войска. Князя же Доманта взяли в плен, тем сконфузив врага окончательно.
Три года отлетело – точно птица крылом взмахнула. Вновь собираются рати, звеня кольчугами и блестя на солнце стальными шеломами. Это Великий князь Димитрий Александрович ополчился на своего семнадцатилетнего двоюродного брата Михаила Тверского. Михаил будто бы задумал отмежеваться от брата Димитрия – «не восхоте Михаил Тверской покорится Великому князю Димитрию и начат наряжати полки».
От Переяславля войско Великого князя спускалось дорогою вдоль заледенелой Нерли на Кашин. Там дождались городецких и ростовских ратей. В срок прибыл полк князя Московского – воины как на подбор, таким любое дело ратное по плечу.
Девять дней и девять ночей стояли возле Кашина, стерегли дороги в город, надеялись, что кашинцы сами откроют ворота города. Однако этого не произошло. Пришлось князьям брать Кашин приступом. А вслед за ним и другой тверской городок – Кснятин, запиравший устье Нерли.
Тверская рать, ведомая Михаилом Ярославичем, выступила навстречу. Но Михаил на битву не решился и направил своих посыльных в стан союзных ратей, а затем сам приехал к Димитрию. Там помирились и разошлись по своим уделам.
ВЕРНЫЕ ЛЮДИ
Как рубят избу? Поначалу хозяева собирают помощников – родных и близких, соседей и друзей. Обязанность хозяина – привезти бревна из леса, накормить мастеров. Плату за работу никто не берет. Каждый знает, что одному не только избы – доброй клети не сложить, а потому рубить избу – дело общее, платы за помощь не полагается.
Миром ставят и церковь…
Строить хороший дом можно лишь тогда, когда веришь, что в него завтра не нагрянут враги, не разорят, не выгребут хлеб. Когда нет этой веры, ставят не дом, а хибару сколачивают, где можно кое-как устроиться на временное жительство.
Плохой дом строят тогда, когда нет уверенности в будущем, когда некому защитить его от невзгод и неприятеля. Значительная часть жизни человека проходит в стенах родного дома. Дом и есть вместилище жизни…
Москва строилась. Каждый год росли новые хоромы, появлялись новые села, прибавлялось число жителей.
Нынче весь лес на Боровицкой горе порубили, землю распахали – новые избы и терема ставят. Когда много строят, много и рук мужицких надобно. Москва при мудром и боголюбивом князе наслаждалась миром, тогда как по всей Руси было по-прежнему неспокойно. Домашним теплом и покоем веяло на московских холмах в ту пору, когда иные удельные города и княжества непрестанно ссорились между собой.
Умножался на Москве не только рабочий люд. У князя Даниила были и верные бояре, «княжьи мужи». Дружили с княжеской семьей бояре Феодор и Мария Бяконты. Сын князя Даниила Иоанн, «тогда еще юн», станет крестным отцом их первенца Елевферия – будущего святителя Алексия. При князе Данииле появились в Москве и бояре Вельяминовы. Их родоначальник Протасий Феодорович станет при Иоанне Калите московским тысяцким. В устроенном князем Даниилом Богоявленском монастыре будет их родовая усыпальница. Из Галича в 1290-х годах прибыл боярин Нестор Рябец с дружиной в 1700 человек. Внук его Родион Нестерович Квашня возглавит костромской полк в Куликовской битве. Желанными гостями были в Москве князья Михаил Ярославич Тверской и Иоанн Димитриевич Переяславский.
Приходили в возраст и сыновья князя Даниила, которые становились верными помощниками отца в управлении Москвой.Божие благословение почивало на потомстве князя Даниила. Детей воспитывали в благочестии и любви к Богу и Отчизне. Сыновья были не схожи между собой. Первенец Юрий – горяч нравом, пройдет время, и он станет Великим князем Владимирским. Три других – Борис, Александр и Афанасий – мирно росли под кровом благочестивого и кроткого отца, а потом княжили в доставшихся им уделах. Были они дружны, послушны родителям, редко в те времена можно было встретить такое единодушие и любовь между братьями.
Самый младший – Иоанн более других походил на отца. Такой же миролюбивый, рассудительный, умный и сострадательный к несчастным, прилежный к Церкви. Почитатель духовного и монашеского чина. Об этом говорит и Степенная книга: «Сей благородный, Богом избранный преемник и благословенный наследник благочестивыя державы боголюбиваго царствия Русския земли… Сей державный Иоанн от свята и праведна родителя произыде… Живый же благочестно и возрастом приспевая, и во многих добродетелях последствова стопам святаго своего родителя, праведнодержавного Даниила». Именно ему суждено было продолжить великое дело возвышения Москвы и собирания вокруг нее Русских земель, начатое его благочестивым отцом.
ДЮДЕНЕВО НАШЕСТВИЕ
Новые скорби принес Руси 1293 год. Если праведник спит спокойно, то алчному и завистливому не дает покоя чужое добро. Зависть и гордость, совлекшие некогда с неба денницу, вновь ожесточили сердце беспокойного князя Андрея. В четвертый раз поехал он в Орду «жаловаться на брата своего Великого князя Димитрия», задарил подарками хана Тохту, добиваясь Великого княжения. И дал Тохта Андрею множество воинов во главе со своим братом Дюденем.
Филипповским постом татары, которых вели Андрей с Федором Чермным, подошли к Владимиру. Город распахнул ворота без боя. Андрей хотел было вести татар дальше. Но ордынцы, которым безразлично – кто и какой князь их ведет, – потребовали платы вперед. Татары жили грабежами. Войску требовалась добыча, а уж кто там будет именоваться Великим князем на Руси – не все ли равно!
На четвертый день татарское полчище, стоявшее возле стен Владимира, вдруг, точно волна морская, поднялось, закипело и опрокинулось на беззащитный город. Татары не щадили никого, грабили горожан, срывали в церквях драгоценные оклады с потускневших икон, выдирали даже медные плиты, устилавшие древний собор.
Из Владимира кочевники покатились вглубь Руси, сметая все на своем пути. Будто саранча налетела на Русь. Разграбили Суздаль, разорили Углич – невзирая на то, что его удельный князь Константин Борисович был союзником Андрея. Пожар превратил в пепел Юрьев, Переяславль-Залесский… Четырнадцать русских городов были сожжены и опустошены многоглавым драконом! Даже ужасы Батыева нашествия поблекли пред Дюденевым погромом!
Вновь потянулись в Орду вереницы русских пленников – мужики, женщины с малыми ребятишками, а вслед за ними катились в степь обозы с награбленным добром…Со скорбью напишет впоследствии историк о горе, бывшем тогда на Русской земле: «Татары шли возвести Андрея на великое княжение и могли бы сделать то без всякого кровопролития… Муром, Суздаль, Владимир, Юрьев, Переяславль, Углич, Коломна, Москва, Дмитров, Можайск и еще несколько других городов были им (Андреем) взяты как неприятельские, люди пленены… Духовенство, свободное от дани ханской, не спаслось от всеобщего бедствия: обнажая церкви, татары выломали даже медный пол собора Владимирского… В Переяславле не нашли ни одного человека, ибо граждане удалились заблаговременно с женами и детьми».