К началу сентября армия Мнишека насчитывала около двух с половиной тысяч человек. В нее входили пятьсот восемьдесят гусар, пятьсот человек пехоты, тысяча четыреста двадцать казаков. К моменту перехода границы численность казаков увеличилась до трех тысяч. Лжедмитрия поддержали главным образом реестровые казаки, находившиеся на службе у короля. Запорожцы отклонили сомнительную честь участия в войне с Россией. Летом 1604 года запорожский старшина Семен Скалозуб, получив казну от Бориса, собрал три тысячи семьсот казаков и ушел в поход на Черное море, к турецким берегам.

Арест атамана Корелы и других послов Войска Донского помешал самозванцу получить своевременную помощь от вольных казаков с Дона. Однако по настоянию короля Острожский освободил Корелу из-под стражи и отпустил его восвояси.

Вскоре из Самбора на Дон выехал литвин Счастный-Свирский с запорожцами. Он отвез казакам «царское» знамя — красное полотнище с черным двуглавым орлом посредине. Донцы снарядили в Польшу новых послов. Они явились в лагерь самозванца 25 августа 1604 года. В грамоте казаки подтвердили свою готовность выступить на помощь своему «прирожденному государю». Чтобы ободрить своих сторонников, Юрий Мнишек распустил слух о найме «царевичем» десяти тысяч донцов.

Московские власти направили на Дон дворянина Петра Хрущева, с тем чтобы предотвратить смуту среди донских казаков. Прошло десять лет с тех пор, как правитель Борис Годунов предлагал донцам принять Хрущева в их столице Раздоры в качестве головы. В то время вольные казаки категорически отвергли домогательства Москвы. В 1604 году миссия Хрущева также завершилась провалом. Казаки связали царского посланца и увезли в Польшу, где выдали Отрепьеву. Как выяснилось на допросах, Хрущев должен был склонить донцов к участию в войне с «царевичем».

Канцелярия Мнишека подвергла «допросные речи» Хрущева тенденциозной обработке, превратив их в памфлет, который был немедленно использован для воздействия на польское общественное мнение. Авторы памфлета приписали Хрущеву басню о том, что вдова Федора царица Ирина признала «царевича» природным государем и за это, по слухам, была убита своим братом Борисом Годуновым, а в Москве царь приказал умертвить «двух главных господ» — Смирного-Васильева и Меньшого-Булгакова — только за то, что те пили у себя дома за здоровье царевича Дмитрия. «Главные господа» были в действительности царскими дьяками: Васильев служил в приказе Большого двора, а Булгаков — в Казенном приказе. Оба благополучно пережили и Годунова и самозванца. Примечательно, что Булгаков пользовался полным доверием царя Бориса до самой смерти последнего. 19 марта 1605 года «подказначей», как его именовали англичане, Меньшой-Булгаков привез английским послам царские подарки. Приведенный факт обнаруживает лживость составленных людьми Мнишека «допросных речей» Хрущева. Ни малейшего доверия не внушает воспроизведенная в памфлете запись разговора между Хрущевым и знатным воеводой Петром Шереметевым, который будто бы заявил: «Трудно против прирожденного государя воевать».

Небылицы насчет жестоких казней в Москве понадобились Мнишеку для того, чтобы изобразить Бориса тираном и оправдать вторжение в Россию, предпринятое в защиту справедливости, в интересах законного государя московского.

Мнишек самовластно распоряжался делами в стане «царевича». Он бдительно следил за московским православным людом, пополнявшим ряды сторонников самозванца. В свою очередь, русские с тревогой наблюдали за действиями католиков-«латынян» и прочих врагов «истинной веры», окруживших их «законного государя» со всех сторон. Неблагоприятные толки дошли до Юрия Мнишека, и он решил прибегнуть к строгостям, чтобы поставить московитов на место. Воспользовавшись доносом одного из русских, сенатор велел схватить сына боярского Якова Пыхачева и без суда казнил его. Мнишек сам сообщил об этой казни папскому нунцию, пояснив при этом, будто Пыхачев был подослан в Самбор Борисом Годуновым для убийства «царевича». Однако поверить его версии трудно. Сандомирский воевода не упускал случая очернить Бориса, чтобы оправдать войну с ним. По словам Варлаама, Пыхачев пострадал из-за того, что называл «царевича» Гришкой Отрепьевым, иначе говоря, усомнился в его царственном происхождении.

Даже ближайшие сподвижники Отрепьева из числа православных монахов чувствовали себя не слишком уютно среди самборских католиков. Привлеченный слухами об успехах своего друга, «московского царевича», Варлаам Яцкий покинул владения православного магната Острожского и поспешил в Самбор. Он рассчитывал пожать плоды затеянной им интриги, но жестоко просчитался. С ведома самозванца Юрий Мнишек приказал заточить Варлаама в самборскую тюрьму. Варлаам знал слишком много об Отрепьеве и его истинном происхождении, а главное, он слишком долго был его наставником.

Противники войны с Россией, Ян Замойский и другие, не только протестовали против действий Мнишека, но и предпринимали практические меры, чтобы не допустить нарушения мирного договора с Москвой. Еще в мае 1604 года Януш Острожский известил короля, что он применит насилие, чтобы задержать продвижение отрядов самозванца к русской границе. У краковского кастеляна были собственные войска, и его поддерживали другие магнаты с Украины. Не позднее июня Януш Острожский предупредил «царевича», что не допустит его к Днепру. С этой целью он собрал южнее Киева значительные воинские силы. Острожский действовал в полном согласии с Замойским. Один из участников московского похода, служивший в царской роте, записал в своем дневнике: «Идя к Киеву, мы боялись войска краковского кастеляна князя Острожского, которого (войска. — Р.С.) было несколько тысяч и которое стерегло нас до самого Днепра, поэтому мы были очень осторожны, не спали по целым ночам и имели наготове лошадей».

Киевский воевода Василий Острожский и черкасский староста Януш Острожский опасались, как бы соединение воинства самозванца с казаками не вызвало казацко-крестьянского восстания по всей Украине. Расположив свои войска к югу от Киева, князь Януш перерезал пути, которые вели через Запорожье на Дон. Военные меры Острожских преследовали и другие цели. Зная о насилиях наемников во Львове, они пытались предотвратить грабежи и бесчинства в Киеве и его округе.

В посланиях королю Януш Острожский подробно изложил план действий против «своевольников», нарушивших мир и спокойствие на Украине. Однако, зная о присутствии сенатора в армии самозванца и боясь вызвать гнев Сигизмунда III, он не решился осуществить этот план. Свою угрозу Острожский выполнил лишь частично: он велел угнать все суда и паромы с днепровских переправ под Киевом.

В течение нескольких дней войска Лжедмитрия I оставались на берегу Днепра, не имея средств для переправы. Самозванца выручили те самые православные «киевские мужики», которые первыми «вызнали» в нем истинного царевича. В грамоте, подписанной после переправы через Днепр, значилось, что «для перевозу войска нашего через реку Днепр тые ж мещане киевские коштом и накладом своим перевоз зготовавши».

Проделав за два месяца путь от Львова до Днепра, армия Мнишека собралась на берегах Десны, изготовившись к вторжению в пределы России.

Нарушение договора о перемирии и поддержка, оказанная Лжедмитрию I Сигизмундом III, побуждали Бориса Годунова искать союзников в разных концах Европы. Летом 1604 года он обратился с предложением о союзе к австрийским Габсбургам. Царские дипломаты разработали проект передачи польского трона австрийскому эрцгерцогу Максимилиану и присоединения Литвы к России. Проект включал пункт о браке между Максимилианом и Ксенией Годуновой.

Не имея сил вести борьбу с Речью Посполитой один один, Швеция тоже домогалась союза с Габсбургами. Шведы предлагали австрийцам объединить усилия, изгнать Сигизмунда III из Польши и возвести на трон Максимилиана. Согласно шведскому проекту, в отвоеванной у поляков Ливонии предполагалось образовать немецкое вассальное княжество, которое перешло бы под протекторат Габсбургов. Борис Годунов готов был согласиться со шведским проектом и взять на себя уплату военных издержек при условии, что «немецкий» князь из Габсбургской императорской фамилии вступит в брак с царевной Ксенией.