-Бип. Бип. Бип…
Мерный писк что-то напоминал. Но что? Попытался открыть глаза, и это удалось с неимоверным усилием. Их резануло, словно огнём. Как же больно… Равномерный писк изменился, став гораздо чаще. Послышались шаги, и Максим ощутил, как его головы касается мягкая рука, а затем раздался приятный женский голос:
– Вы очнулись? Если да, то шевельните рукой.
Неимоверным усилием воли парень сжал кулак. Похоже, ему удалось это сделать, поскольку женщина изменила интонации голоса на более весёлые:
– Вижу! Вижу! Пальцы шевелятся! Отлично. Вы находитесь в больнице Святого Себастьяна. Вас доставили сюда пожарные, нашли под обломками здания. Какое счастье, что вы уцелели!
…Доброжелатели, значит…
– Нет! Нет! Не говорите! Вам нельзя! У вас всё лицо сожжено, и тело сильно обгорело! Поэтому вы сейчас в специальном геле, не открывайте глаза, не вставайте. Все естественные надобности делаются автоматически специальной аппаратурой. Так что не волнуйтесь. Ваши глаза уцелели, видеть вы будете. Руки и ноги, скажем, так, целы. Когда вас вынут из биораствора, они будут как новенькие, господин Саммервиль.
…Саммервиль?! Но я не он. Что за ерунда? Ладно. Мне всё-равно нужно затаиться и исчезнуть… Прикинемся им, раз меня считают этим человеком. По крайней мере, пока я в биованне…
– Так я могу сообщить капитану, что вы в порядке, господин Саммервиль? Пошевелите пальцами, пожалуйста…
И снова неимоверное усилие, вызывающее непрошеный стон сквозь стиснутые губы. А затем – милосердная тьма беспамятства…
…-Бип. Бип. Бип…
Уже привычный писк аппаратуры жизнеобеспечения. И снова знакомый голос медсестры:
– Доброе утро, господин Саммервиль! У меня для вас радостная новость – сейчас мы будем извлекать вас из регенерационной ванны, а потом с вами желает переговорить капитан вашего корабля.
…Капитан корабля?! Да что за чертовщина здесь творится?..
– Вы только не переживайте так из-за своего лица, господин Саммервиль. Пластическая хирургия в наши дни творит настоящие чудеса, просто ваш работодатель сказал, что смазливое личико вам ни к чему. Мол, захотите – сами сделаете…
Ласковое касание пальцев, повеяло прохладой.
– Ну, вот. Можете открыть глаза.
Наконец то! Макс торопливо последовал разрешению и вскрикнул от неожиданности – по глазам ударило так сильно, что боль пронзила всё тело.
– О, чёрт!
– С каких это пор ты, Джимми, стал вдруг верующим?! Всегда поминал матушку, а тут вдруг нечистую силу! И голос у тебя…
– Господин капитан, это немудрено. После того, как господин Саммервиль побывал в огне, изменилось не только это. Вы же сами видите.
…Наконец-то Макс смог рассмотреть находящихся в палате людей: медсестра, обладательница столь приятного голоса и нежных рук оказалась на деле громадной, просто необъятных пропорций бабищей, впрочем, с довольно миловидным лицом. Второй, высокий и страшно худой, судя по одежде, был лечащим врачом. А третий… Вот с ним то и был основной напряг. Широкоплечий, довольно высокий. Впрочем, ниже самого Максима. С продублённым космическим загаром лицом и пронзительным взглядом зелёных глаз, широко расставленных на круглом лице. Старый волк! Это стало ясно сразу, при первом же взгляде. Тот, уловив пристальный взгляд парня, сразу насторожился:
– Э… Ну-ка, парень, скажи мне, какой тип делителя стоит на втором реакторе моего корабля?
Попал! Откуда я знаю, какое у него корыто?! Впрочем… Похоже, что он каботажник. Значит, у него гражданское корыто, что-нибудь типа 'Ласточки' или 'Ворона'. На обоих используется древний, как сам мир, мезонный реактор РР-620, на котором стоит стандартный блок двадцать четвёртой модификации. Следовательно…
– Двадцать четвёртый Слим, кэп.
Тот довольно ухмыльнулся, но глаза остались по-прежнему колючими и недоверчивыми.
– По крайне мере, хоть здесь тебе память не отшибло… Ладно, доктор. Все бумаги подписаны. Я могу забрать своего человека?
– Конечно, господин Петрофф. В любой момент. Только… Э…
– Что – только?
На лице космонавта появилась недовольная гримаса, и врач поспешил замахать руками:
– Нет-нет! Ничего такого! Ради Бога. Сэр! Просто господина Саммервиля доставили к нам, как говорится, в чём мать родила. И его нынешняя одежда принадлежит больнице…
Кэп широко ухмыльнулся:
– Ха, так бы сразу и сказали. Держи!
Мужчина толкнул ногой стоящий возле стула, на котором сидел, чемоданчик к Максу.
– Ребята на шаланде собрали твои шмотки, когда услышали, что ты уцелел. Так что – переодевайся, и валим.
– Сюда, господин Саммервиль.
Медсестра указала на полупрозрачную дверь, ведущую в другое помещение. Макс пожал плечами, подхватив чемодан с вещами, проследовал в указанное место. Открыл его. Тряпки оказались поношенными, но чистыми. Уже хлеб. Не так противно одевать чистое, даже бывшее в употреблении, чем то, которое было одето неизвестно кем… Как ни странно, вещи оказались впору. Футболка с картинкой из цветных пятен во всю грудь. Клетчатая фланелевая рубашка. Простые рабочие брюки из грубой, но мягкой материи. Средней длины куртка из искусственной кожи с кучей карманов и застёжек неизвестного происхождения. Волнение вызвала обувь. Она оказалась великовата. На пару размеров… И собственное тело. Новенькое, розовое, с нежной прозрачной кожей… Хотя это поправимо. Неделя, ну – две. И она вновь станет прежней… Повернулся, собираясь выйти, и замер на месте – в стекле двери отразилось его лицо… Всё обожжённое, изуродованное страшными шрамами, с пульсирующими под синтедермой сосудами. 'Боже…' Теперь понятно, почему его приняли за того неизвестного ему бедолагу, оказавшемуся в том месте в проклятое судьбой время… Справился с эмоциями, сглотнул, распахнул дверь:
– Я готов, кэп. Идём.
Тот поднялся со стула, шагнул к двери.
– До свидания, уважаемые.
– Спасибо вам, что поставили меня на ноги… Надеюсь, что больше не увидимся…
И краем глаза отметил, как вновь напряглась широкая спина. Но тут же мужчина махнул рукой в прощальном жесте, и не, оборачиваясь, вышел из кабинета.
…Поспевать за широким, пружинистым шагом после нахождения в биованне было тяжеловато. На лбу выступил пот, но деваться было некуда. Судя по интерьерам, больница была не из дешёвых. Значит, капитан, похоже, не такой уж и плохой человек, если заплатил за своего подчинённого кругленькую сумму за лечение. По крайней мере, Макс решил пока не сбегать, по крайне мере, до тех пор, пока не отработает потраченные на него деньги. Информация у него была крайне скудной. Даже типа корабля он не знал. Но, похоже, что угадал верно. Должность у покойного явно техническая. Либо механик, либо трюмный. Как говорится – карта легла в руки. Парню приходилось возиться с железками чуть ли не с пелёнок, поскольку его родитель, пока не помер, держал небольшую мастерскую по починке всякой всячины. Матушка спилась и свалилась с платформы под монорельс, будучи невменяемой. Так что родителю деваться было некуда, на ясли или садик денег он наскрести не мог. Посему пришлось ему брать орущего младенца с собой. И первой игрушкой малыша, насколько помнил Макс, был системный блок древнего робота уборщика, который он разобрал при помощи молотка и здоровенного зубила… Так что, справлюсь… Парень и не заметил, как они оказались на забитой транспортом улице. Капитан решительно направился к замершему у тротуара автоматическому такси и распахнул дверцу. Обернулся:
– Чего застыл? Садись, давай! Мы и так торчим в порту уже вторую неделю, дожидаясь тебя, твою ж мать!