Отставной лейтенант не заставил себя долго упрашивать и торопливо нырнул внутрь вкусно пахнущего салона. Мужчина уселся следом, захлопнул дверцу.

– Назовите пункт назначения?

– Порт номер четыре. Пирс двести девяносто, шестая площадка.

– Маршрут принят. С вас двести долларов.

– Поехали.

Такси мягко заурчало двигателем и тронулось с места. Максим откинулся на спинку сиденья и устало прикрыл на мгновение глаза. Когда открыл – вздрогнул: ему в живот смотрело широкое квадратное дуло стандартного армейского офицерского бластера. А мгновение спустя раздался свистящий шёпот:

– А теперь, парень, давай колись – кто ты такой? И не надо мне петь песенку про то, что ты – Джим Саммервиль. Уж кто-кто, а второй механик знает, что ходит на старом 'Доминиканце', а у того общего с гражданской лайбой только опознавательные знаки. Так кто ты такой? И зачем ты выдал себя за Джимми?..

Глава 2.

– Я выдал?! Это вы меня за него приняли!

Охнул от боли – капитан сидел близко, и ствол мгновенно упёрся прямо в солнечное сплетение. Так то, собственно говоря, не больно вроде, но когда кожа толщиной всего в пару микрон, то ощутимо…

– Я в себя-то пришёл в больнице! И ничего не помню, что, как и где!

– Отбрехиваешься? Колись!

– Я не вру! Вам же должны были сказать!

На миг в глазах капитана что-то мелькнуло, он раздвинул губы в гадливой усмешке:

– Мне плевать, что там было. Лучше расскажи, кто такой на самом деле. Военная контрразведка? Служба внешней информации? Не хочешь? Тогда я начну, пожалуй, с твоих яиц. Мои уши смогут разобрать фальцет, которым ты запоёшь после того, как я отстрелю тебе первое. Какое выбираешь, левое, или правое? Ну! Живо!

Ствол отодвинулся от сплетения и молниеносно упёрся прямо в ширинку. Макс похолодел – похоже, что этот товарищ шутить не привык. И кораблик у него… Списанный военный эсминец класса 'Доминиканец', или, как его прозвали во флоте, 'Монах'… Пират или капер?! Другого не дано. Скорее, всё же, последнее. Ни один корсар не рискнёт сунуться на столичную планету. Какой же дьявол занёс его сюда? Ничего не поделаешь, придётся колоться… И уловив движение пальца, нажимающего на спусковой крючок, отчаянно завопил, что было сил:

– Я – Максим Ольсен!

– И что?

Кэп не на шутку удивился. Макс – тоже. Неужели есть в этой Вселенной те, кто не слышал о нём и о приговоре? Удивление настолько отразилось на его изуродованном лице, что здоровяк начал чего то соображать:

– Погоди-ка… Ты – тот лейтенант, которого выгнали из флота за халатность, в результате которого была уничтожена военная база?!

– Лейтенант-то – лейтенант. Только база накрылась не из-за халатности, а из-за налёта. Пираты.

– Пираты…

Тон, которым протянул капитан это слово, Максиму не понравился…

– Пираты говоришь? Эмблемы видел?

– Три буквы 'Би', вытатуированные на заднице, из которой торчит член …

– И ты – жив?! Здоров брехать…

Палец на спусковом крючке вновь начал своё движение, но парень успел выпалить:

– В меня всадили пять лучей, а потом завалило обломками. Вытащили из 'утилизатора'. Слишком тёплый показался…

Замолчал. Отвернулся к окну, за которым проплывали унылые серые городские кварталы из типовых домов для простонародья. Ему вдруг стало всё-равно. Убьёт? И ладно. Нет уже никаких сил слышать по ночам эти ужасающие вопли солдат, которым не посчастливилось попасть в плен к корсарам живыми… Хвала Господу, что он не видел того, что с ними вытворяли гогочущие молодчики. Впрочем, он и без того догадывается… Довелось как то встретить пассажирскую лайбу, попавшую к ним в руки… Так отрезанные детские головы, аккуратно сложенные в пирамиду в кают-компании были самым невинным зрелищем…

– Значит, пять дырок… Тебе повезло, лейтенант-инженер. Причём, очень крупно повезло.

Капитан усмехнулся краешком губы, на этот раз нормально. По человечески. Бластер исчез в кобуре под мышкой куртки, и здоровяк расслабился, с иронией разглядывая изуродованное лицо собеседника:

– Ты счастливчик, лейтенант. Во-первых, ты уцелел при налёте Ворхама. Три буквы 'В' в обрамлении гусиных перьев на жопе с членом – метка его банды. И, как правило, живых после него не остаётся. Второе – насколько я знаю, ты погиб две недели назад при взрыве дома, где снимал квартиру. Твоё изуродованное тело нашли и опознали многочисленные свидетели. Так что искать теперь тебя вряд ли будут. И третье – я добрый человек. Поэтому могу тебя отпустить на все четыре стороны. А дальше – твои проблемы. Документы у тебя теперь есть. Лицо изуродовано так, что тебя даже родная мать не узнает. Причём тому есть настоящее законное подтверждение. Однако…

Мужчина сделал паузу, и когда парень вопросительно взглянул на него, продолжил:

– Ты мне задолжал. И – немало. Лечение в больнице обошлось мне в кругленькую сумму. Есть у тебя чем расплатиться? Впрочем, откуда… Без пенсии. Без выходного пособия. С позором… Так что, извини, придётся тебе отработать эти деньги…

Когда бластер вновь оказался в его руке, Максим даже не понял – дуло вновь смотрело ему в живот:

– Да я, собственно, и не возражаю. Вместо второго механика?

Оружие вновь исчезло под мышкой.

– Не угадал. Ты – лейтенант-инженер его императорского величества. Что закончил?

– Петербургскую военную академию, факультет механики, естественно.

– Сколько баллов тянул аттестат?

Тут Максим удивился не на шутку – откуда этот… Знает такие подробности? Уловив его сомнения, капитан произнёс:

– Старший майор Петрофф, Николас. В отставке, естественно. Теперь – капитан Три звёздочки. Так меня знают среди каперов и джентльменов удачи. У меня…

– 'Монах'. Вы уже говорили.

– Хорошо соображаешь. Сможешь управится с реакторами?

– Без проблем.

– Смотри. Короче, парень, решим так. Пока я не знаю, какой из тебя мех. Так что, начнёшь с палубного матроса. В абордажной команде будешь 'мясом'.

– Как это – 'мясом'?!

Хотел было нахмурить брови, но удержался – проклятая синтетическая кожа, синтедерма, забирала у него все эмоции… Да уж, рожа у него сейчас… Кто глянет с непривычки – обкакается…

Капитан махнул рукой.

– Мясом – значит, рядовым. Скафандр пехотинца, оружие, соответственно, и вперёд. И вот что, парень. Я тебе поверил, потому что слышал про эту грязную историю. Тебя слили. Но руки у этих ребят длинные. Поэтому – держи язык за зубами. Будешь по прежнему Джимми. Пока. Жалованье у меня небольшое. Пятнадцать тысяч монет в месяц. Но есть право на приз. Словом, свою долю с захваченного иметь будешь. Только учти – если что утаишь, или попытаешься украсть, лучше сам выпрыгни из шлюза. Дешевле обойдётся. Делёж у нас честный. Как-никак, каперы мы…

И ухмыльнулся широкой, на все тридцать два золотых зуба, улыбкой. Протянул ладонь-лопату, осторожно сжал ещё не до конца зажившую руку бывшего офицера:

– Если что непонятно, ребята подскажут. А я скажу всем, что у тебя из-за взрыва память отшибло начисто. Так что начнёшь жизнь с чистого листа. Устраивает? Походишь с нами полгодика, посмотришь. Тогда твой долг спишу. А может, и раньше, если повезёт… Там видно будет…

Чуть повернул голову, выглядывая в окно, вновь улыбнулся:

– Прибыли.

За окном маячило унылое серое поле из модифицированного покрытия, поделенная на чёткие прямоугольники посадочных площадок, ограждённые рогатками силовых эмиттеров, призванных оберегать посетителей и обслуживающий персонал от жара планетарных двигателей, работающих на перегретой плазме. Николай сунул в узкую щель приёмника такси кредитку. Аппарат обрадованно звякнул, скушав свою положенную порцию денег, затем излишне громко щёлкнули замки блокировки, показывая пассажирам, что раз расплатились, так проваливайте скорее отсюда. На этот раз первым из машины вылез Максим и слегка приоткрыл рот от удивления – он ожидал чего угодно, но только не такого…