Разница между традиционным пониманием сакрального и свободой определяется через особенности понимания воли в рамках «холодной» и «горячей» культуры. Традиционная, «холодная» культура понимала сакральное как активную силу, являющую себя в какие-то знаковые моменты времени в знаковых точках пространства. Все эти акты явления иной воли были свидетельствами их знаковости. И определяли эту знаковость знаковые люди. Фактически, лишь определенный круг лиц мог распоряжаться свободой, открывающейся их обществу, и определять характер культурных, волевых ответов этого общества. Но мы знаем, что свобода не тождественна воле и она не обязательно проявляет себя.

Свобода и воля соотносятся друг с другом так же, как сакральное и сакрализованное: если свобода (=сакральное) – это потенциальность, то воля (=сакрализованное) – ее реализация, или проявление. Свобода – то, что позволяет воле проявляться, «сцена» для реализации такого проявления. Отношения воли и свободы можно также сравнить с дуализмом «ян» и «инь», где активное начало «ян» равнозначно воле, а пассивное «инь» – свободе. При этом важно уточнить, что свобода первична, а воля вторична, поскольку никакая воля не может осуществиться вне свободы. Воля действует всегда внутри какой-то свободы.

И сакральное, и свобода могут пониматься через популярный сегодня термин – «виртуальное», противопоставляемое реальному как возможное противостоит действительному. «Доминирующее направление рассуждений Делёза от точки зарождения - к хаосу, из которого возникает всё, но который, в то же время, не содержит в себе ничего из актуализированного мира даже в виде возможности. Любая наметившаяся было в хаосе форма тут же рассеивается с бесконечной скоростью. Хаос - это пустота, считает Делёз, но не небытие, а виртуальность, содержащая в себе все возможные элементы мира и принимающая все возможные формы, которые, едва возникнув, тут же исчезают без всяких последствий» (9). Естественно, многообразие возможного всегда гораздо богаче воплощаемого в реальность, а значит именно виртуальность первична, а реальность вторична и подчинена миру возможного. Ведь любая система, всякий космос пребывает внутри определенного хаоса, а каждая воля действует в рамках данной ей свободы.

Главный вопрос, который ставит перед нами свобода: зачем? Расширяя рамки "себя" и "своего" (а именно в этом суть той свободы, которую мы используем), зачем мы делаем это? Какой смысл любого расширения, если оно всё равно конечно? Основные усилия воли и сознания мы устремляем к иррациональной цели (по крайней мере, то, что не может быть охвачено нашим ограниченным разумом, мы можем ошибочно считать иррациональным, а на самом деле это может быть сверхрациональным) - к достижению безграничности, к недостижимой абсолютности. Здесь скрывается и основание идеи абсолютного существа, или бога. Наше подобие богу (как идее) измеряется только рамками нашей свободы, границами нашего сознания и воли. "Бог" и "богатство" - не случайно слова одного корня (хотя это только в славянских языках). "Быть богатым" - значит быть ближе к полноте, к абсолютности, к богу. Естественно, речь идёт не только о материальном богатстве, оно распространяется на все проявления свободы.

Свобода, словно сказочный джинн, выпущенный из бутылки и исполняющий несколько наших желаний, является не только благим помощником, но и испытанием для пользующегося ею. Замечу: пользующегося, но не владеющего. С ней можно только сотрудничать, работать, но свободу нельзя накапливать как мертвый груз. Поэтому капиталист отличается от Плюшкина. Ведь неработающие деньги не играют никакой роли, кроме психологической, характерной для людей, придерживающихся зоны комфорта и страшащихся свободы. И не активное сознание не приносит никаких плодов. Хотя свобода и чудесная сила, но она не делает нас всесильными. Джинн свободы может дать многое, но никогда не дает всё. Зато всякое "многое" является вехой на пути ко "всему"; вехой на пути от человека к богу, от частично свободного к абсолютно свободному, от подобия к тождеству. Конечно, это лишь мечта о невозможном, но остановка движения означает потерю свободы, а с ней и смерть – как отсутствие любых возможностей.

12.03.2014

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Характерна в этой связи цитата из С.Грофа: «Встреча с Абсолютным Сознанием или отождествление с ним не единственный способ пережить высший космический принцип, или абсолютную реальность. Второй тип переживаний, которые как будто бы удовлетворяют искателей окончательных ответов, особенно удивителен, ибо не имеет определенного содержания. Это отождествление с Космической Пустотой и Ничто, Небытием, которые описаны в мистической литературе просто как Пустота. Важно подчеркнуть, что отнюдь не все переживания пустотности с которыми мы можем столкнуться в необычных состояниях, можно назвать Пустотой. Люди очень часто используют этот термин, описывая неприятное ощущение отсутствия эмоций, инициативы или смысла. Чтобы это состояние заслуживало называться Пустотой, оно должно отвечать весьма особым критериям. Когда мы сталкиваемся с Пустотой, мы ощущаем ее как изначальную пустотность космического масштаба. Мы становимся чистым сознанием, воспринимающим это абсолютное ничто, но в то же время испытываем парадоксальное ощущение его сущностной наполненности, насыщенности. Этот космический вакуум являет собой абсолютную полноту, ибо в нем, кажется, присутствует все. Он ничего не содержит в конкретной, явленной форме, но словно бы заключает в себе все бытие в его потенциальной форме. Вот таким парадоксальным образом мы можем выйти за пределы обычной дихотомии между пустотой и формой, или существованием и не-существованием. Однако возможность такого разрешения нельзя адекватно передать словами; постичь ее можно только в переживании».(С.Гроф. Космическая игра)

2. То, что душа – сложное образование, а не единый орган, свидетельствуют и взгляды большинства архаических народов. Как правило, предполагалось, что душ существует несколько (часто называли количество три, или семь), некоторые из которых даже способны покидать тело при жизни. Некоторые народы считали, что особенной душой, позволяющей им совершать запредельные странствия, обладают шаманы. Одна-единственная душа – взгляд, сформировавшийся в лоне авраамических религий, откуда перекочевал в западную культуру.

3. Эта тема более подробно рассматривается в моей статье «Его Величество Я», см.: http://www.proza.ru/2009/02/27/814

4. Книга известного исследователя религии Дж.Фрэзера «Золотая ветвь» детально останавливается на образе архаического «священного царя». Основной вывод - изначально фигура царя принадлежала к жреческому сословию. Царем был верховный жрец – покровитель космоса/общины, а не предводитель воинов.

5. Концепция мема и сам термин были предложены биологом Ричардом Докинзом в 1976 году в книге «Эгоистичный ген». Докинз высказал идею о том, что вся культурная информация состоит из базовых единиц — мемов, точно так же как биологическая информация состоит из генов; и так же как гены, мемы подвержены естественному отбору, мутации и искусственной селекции. Мем — единица культурной информации, которой может быть любая идея, символ, манера или образ действия, осознанно или неосознанно передаваемые от человека к человеку посредством речи, письма, видео, ритуалов, жестов и т. д. Как правило, мемы врезаются в память (имеют глубокое психическое воздействие, в т.ч. и подсознательное) благодаря способности вводить воспринимающего в измененные состояния сознания/восприятия. Обычно мем призван вызывать эмоциональный отклик, чаще смех, или негодование. Тем самым мемы напрямую связаны с состоянием экстаза, в котором творятся все факты культуры.

6. Некоторые современные авторы, вслед за К.Кастанедой, называют шамана воином. Но в большинстве архаических обществ социальные группы жрецов и воинов противопоставлялись, т.к. находились в состоянии конкуренции за власть. Конечно, такое состояние относится к определенному историческому периоду (раннеклассовое «варварское» общество), в то время как шаманизм берет начало в более первобытных эпохах существования человека, когда воинов как особой социальной группы еще вовсе не существовало. Вероятно, первобытный шаман понимался как охотник, на что указывает связь с животным миром, способность перевоплощения в духов природных существ. Историческими наследниками охотников стали воины, а шаманы превратились в жрецов. Тем не менее, некоторые характеристики указывают на глубинное родство происхождения этих социальных групп, поскольку воины и шаманы находились в особых отношениях со свободой, что вылилось в появление двух конкурирующий властвующих классов-сословий.