Акты воли знаменуют собой необыденное состояние бытия, поскольку в то время, когда воля бездействует, бытие течет по каким-то циклическим законам, обусловленным устойчивым равновесием давно действующих сил. Пользуясь терминологией НЛП, обыденное состояние сознания можно назвать трансом, что указывает на пассивный, автоматически протекающий его характер. Воля включается в ситуациях, когда необходимо принимать решение. И для таких случаев нам необходим запас свободы – наличности, времени, сил, ресурсов того же сознания. Иначе говоря, там, где воля бездействует, не происходит ничего нового, необыденного; время как бы уходит без смысла: в теле протекают привычные процессы метаболизма, сознание занято какими-то легкими фантазиями, или созерцанием приятных ему картин вроде котиков и мемов в интернете. Чтение, или просмотр фильмов можно считать формой добровольного, приятного транса: здесь свою свободу мы отдаем в руки чьих-то чужих воль, ориентируясь на принцип удовольствия. Если нам комфортны объятия чужой воли, мы скорее даже не ощутим этого мягкого порабощения, не осознаем вторжения этой иной воли. Зато дискомфорт воспринимается именно как обнаружение в пространство нашей свободы чужой воли, что вызывает либо отступление, вслед сужающемуся полю свободы и комфорта, либо волевой акт отпора.

Мы всегда отчетливо фиксируем для себя, когда нечто «случается», а когда «ничего не происходит», хотя, без сомнений, такое деление субъективно. Но и воля проявляется субъективно. Именно проявление воли отделяет субъект от объекта, давая разграничение активного и пассивного элементов бытия. В этом смысле и некая безликая внешняя сила может действовать для нас как субъект, чью волю мы не можем обойти. С другой стороны, человек, не смотря на присутствие в нем потенциала субъекта, часто остается объектом для чужой воли, «прогибаясь» под мир и обстоятельства, подчиняясь законам общества и природы.

СВОБОДА И ЛЮБОВЬ.

Чтобы рассмотреть одно из самых парадоксальных отношений - свободы и любви – нам понадобится разобраться с тем, что же такое, собственно, любовь. Об этом чувстве написано и сказано так много, что лучше отказаться от какого-либо цитирования и попытаться описать его самостоятельно.

Откуда мы знаем, что любовь - это любовь? Мы просто ожидаем, что нечто, или некто заполнит нашу внутреннюю пустоту. И сразу все проблемы решатся, жизнь заиграет красками, обретет значение, все станет ясным и понятным. Собственно, наша душа только этим и занята - непрерывным процессом заполнения своей внутренней пустоты, процессом поиска любви и ее реализации, т.к. для ощущения состояния любви необходим процесс ее поддержания. Всё, что мы ищем, на самом деле является материалом для строительства себя; «все, что вы любите и есть вы» (Джалаладдин Руми). Этот непрерывный поиск выглядит почти как примерка одежды, либо дегустация блюд: внутренней пустоте дают ощутить нечто новое, а она односложно отвечает: да - нет, то - не то, красиво – некрасиво, приятно – неприятно. Все, что нам нравится, мы любим. Нравится – значит, совпадает с какой-то внутренней иррациональной мерой, нам присущей, сформированной как предыдущей эволюцией (генетически), так и собственным жизненным опытом. Наше тело является результатом любви, возникавшей много раз до нас, передавая эстафету жизни новым поколениям. В процессе своих индивидуальных жизней мы питаем это полученное в наследство тело тем, что наиболее отвечает его потребностям данного момента. Поэтому любовь к лимонам, или мясу – это просто более органическая, эволюционно древняя форма любви. Выбирать необходимое для нашей жизни и развития - такова базовая основа этого чувства. А значит, свобода как возможность выбора нужна нам для осуществления самостроительства на основе любви. Единственное, на что мы вообще можем менять свободу – это любовь. Прямо как поручик Ржевский в известном анекдоте, заявлявший, что носки меняет только на водку.

Далее идут нюансы, которым посвящают многие романы, стихи, философские и психологические труды. И в этих нюансах – как индивидуальные особенности переживания любви, так и попытки типизировать это чувство. Но между разными проявлениями и формами любви нет разницы качественной, а только количественная. Каждый из живущих (от амебы до человека) созидает, или мечтает о созидании утопического мира вокруг себя – мира, состоящего исключительно из «прелести» - объектов и субъектов его любви. Это мир гомеостаза и удовольствия, в котором комфортная температура, сытость и удовольствия. Разница только в том, что комфортный мир для человека выглядит намного сложнее, чем для амебы. В нем гораздо больше утонченных и изощренных мечтаний и радостей. Амебный рай тоже не плох, но человека сможет удовлетворять недолго, потянет на новые ступени пирамиды Маслоу. Если животное – прежде всего тело, то человек – уже все более дух. А чем сложнее человек, чем богаче его дух, тем сложнее его понятие о счастье и тем больше нужно ему свободы для обретения полнокровной любви. Собственно душа (она же – сознание) – эта условная прокладка между телом и духом - формируется и развивается из свободы и любви, как неустанный процесс пропускания всей реальности через оценивающую меру. Если дух – нечто статичное (сама идеальная мерка, которая как бы находится за пределами личности – Сверх-Я), то душа – подвижное начало, которое питается информацией, располагая ее на полочках, главнейшие из которых – нравится-не нравится, да-нет, хорошо-плохо, люблю-не люблю. А состояние духовной сытости души – ощущение любви, осознание, что поиск главного уже завершен. «Мечта и действительность сливаются в любви»(В. В. Набоков).

Любить можно любого, или любое – на это указывает сама этимология слова. Но каким-то чудесным образом чувство любви способно поражать нас лишь избирательно – к чему-то, или кому-то конкретному. При этом этот «кто-то», или «что-то» становятся своеобразными вратами в мир новых впечатлений и смыслов. Внезапно, под действием кого-то/чего-то, мир преображается, душа раскрывается и жизнь обретает новые краски. Любовь – это, прежде всего, экстаз, который то усиливается – при взаимодействии с объектом любви, то приобретает мучительное ощущение покинутости и одиночества – при удалении от того, кто/что в нас эту любовь рождает. Само общение с объектом любви является питающей ее силой, действующим вулканом эмоций, мыслей, источником многообразных событийных комбинаций, рождающих все новые и новые цепочки связей с миром, все новые варианты его прочтения. Объект, или субъект любви – катализатор, способствующий неожиданным реакциям со всем миром в нашей раскрывшейся душе. Только в этом смысле можно понимать ту вселенскую любовь, про которую любят писать мистики, религиозные мыслители, или последователи Э.Фромма. Несомненно, с обретением любви, поиск любви не заканчивается, а приобретает новую интенсивность. Хотя бы потому, что наша любовь, как и наша свобода, были и до этого открытия, они были даже до нас и будут после нас – как некие абсолютные принципы, которые мы лишь отражаем, или, вбирая в себя, исповедуем.

Почему, если основы любви универсальны, ее явления/проявления столь индивидуальны? Почему мы любим избирательно? Очевидно, что в любви действует принцип комплиментарности – дополнения. Отсюда это вечное употребление эпитета «моя половинка» влюбленными. Любовь есть, прежде всего, влечение к тому, что дает ощущение наполненности бытия, целостности. И это верно по отношению ко всякой любви. Например, уже маленькие девочки любят играть в куклы, то есть готовятся любить своих еще нерожденных детей, т.к. этого требует их внутренняя пустота, наделившая их возможностью (свободой) рождать. Не сложно объяснить любовь к перцу, мясному рагу, или шоколаду – для этого достаточно исследовать биохимию тела и его нужды. Но, чем выше уровень, который мы попытаемся постичь, тем шире разворачивается веером спектр возможных проявлений предпочтительности. Чем больше свободы открывается индивиду (или чем длиннее цепочка выборов, которую прошли предки индивида и он сам в своей собственной жизни), тем более утончается и усложняется и его любовь. А значит, все больше она опирается на непостижимые, неуловимые для полноценного познания пласты опыта, формировавшие эту личность. Это как генетика, с ее предрасположением к каким-то болезням, цвету глаз и форме носа, только сложнее. Потому что включает еще и пережитый личный опыт, слишком особенное, личное, отпечатавшееся в памяти. Вот почему мы хотим все больше свободы, когда не находим настоящей любви. Ведь свобода дает возможность выбирать еще, а значит – искать и находить нечто более сложное, на что можно было бы опереться, будучи сложным самому.