— В четверг я улетаю на Биоко, — выпалила она. — Я уже купила билет и оформила все бумаги.

Килиан даже глазом не моргнул. Кармен и Даниэла изумлённо вскрикнули. Тут же послышался металлический звон: это Хакобо уронил вилку на тарелку.

— Что ты сказала? — спросил отец, не столько рассерженный, сколько удивлённый.

— Я сказала, что лечу на Биоко — то есть, я хочу сказать, на Фернандо-По...

— Я прекрасно знаю, что такое Биоко и где он находится! — оборвал ее отец. — Вот только не знаю, с чего тебя туда понесло!

У Кларенс был заранее готов ответ, являвший собой смесь правды и лжи. С одной стороны, он должен был как-то обосновать предполагаемую поездку, а с другой — успокоить родных.

— Вы же знаете, что я состою в команде лингвистов-исследователей. Сейчас я изучаю африканский диалект испанского языка, и мне необходима практика в полевых условиях для сбора материала. А что для этой цели может быть лучше Биоко?

— Не понимаю, с чего вдруг тебя заинтересовал африканский диалект? — спросила мать.

— Ну, я же не докладываю вам обо всем, чем занимаюсь или перестаю заниматься на работе...

— Но эта конкретная работа имеет прямое отношение к нашей семье, — заметила Даниэла.

— На самом деле, не так давно я занялась некоторыми исследованиями в том направлении. Это малоизученная земля... — Кларенс испытывала ужасное желание спросить о Фернандо, но продолжила: — И кроме того, мне всегда было любопытно увидеть ваш любимый остров. Всю жизнь о нём слышу, теперь появилась возможность там побывать!

— Но там хоть не опасно? — спросила мама, сокрушенно качая головой. — Ты ведь едешь совсем одна? Не думаю, что это удачная идея, Кларенс.

— Да, я знаю, что это не самый лёгкий туристический маршрут, но я все организовала, — заверила Кларенс. — Один из моих университетских товарищей поддерживает связь с тамошним профессором, и они вдвоём помогли мне выправить без проволочек нужные бумаги с разрешением на въезд. Обычно на это уходит несколько недель. Туда есть прямой рейс из Мадрида, самолёт летит пять часов. Ничего особенного, обычная прогулка... А кстати, — добавила она двусмысленным тоном, — никто не хочет составить мне компанию? Папа, дядя Килиан?.. Неужели вам не хочется снова увидеть эти места? Или встретиться со старыми знакомыми тех времён?

Кларенс заметила, как Килиан прикрыл глаза и поджал губы. Хакобо ответил за двоих:

— Да с кем нам там встречаться? Из белых там никого не осталось, а негры, которых мы знали, давно умерли. А кроме того, это повлечёт за собой катастрофу. Я ещё не сошёл с ума! Ну зачем мне туда ехать? — его голос задрожал. — За новыми страданиями?

С этими словами он повернулся к брату. Кларенс заметила, как тот отвёл взгляд.

— Ну, а ты, Килиан, тоже не хочешь вернуться в те дни своей жизни? — мягко спросила она, стараясь, чтобы ее голос прозвучал по возможности невозмутимо.

Килиан закашлялся.

— Когда я уезжал, то знал, что никогда туда не вернусь, — резко ответил он, нервно кроша в руке кусочек хлеба. — И не собираюсь возвращаться.

Все на несколько секунд замолчали.

— А ты, Даниэла, не хочешь поехать со мной?

Даниэла задумалась. Решение Кларенс ее удивило, и потому она до сих пор ничего не говорила по этому поводу. Она посмотрела на двоюродную сестру огромными карими глазами. Из всей семьи только Даниэла не унаследовала по отцовской линии зеленые глаза и часто на это сетовала, хотя глаза ее были удивительного цвета и такими живыми. Даниэла этого не осознавала, но ее пронзительный взгляд ошеломлял любого собеседника.

— И надолго ты? — спросила она.

— Недели на три.

— На три недели! — воскликнула Кармен. — Но это же так долго! А если с тобой что-то случится?

— Что со мной может случиться, мама? Насколько я знаю, это вполне безопасное место для иностранцев, конечно, если не занимаешься ничем противозаконным...

Этот ответ встревожил ее мать еще больше.

— Хакобо, Килиан... Вы же знаете, каково там. Умоляю, заставьте ее выбросить эту мысль из головы.

Старшие члены семьи продолжали говорить, словно не замечая присутствия Кларенс.

— Можно подумать, ты не знаешь свою дочь! — сказал Хакобо. — Она все равно поступит так, как считает нужным.

— Она уже достаточно взрослая и знает, что делает, тебе так не кажется, Кармен? — добавил Килиан. — Мы были моложе, когда поехали...

— Да, — прервала его Кармен, — но в то время было гораздо безопаснее. А сейчас одинокая белая девушка...

— Я читал, что люди до сих поддерживают деловые связи и спокойно ездят туда-обратно, — сказал Килиан. — И есть благотворительные организации, которые могут помочь...

— Откуда ты знаешь? — поинтересовался Хакобо.

— Прочитал в Интернете, — ответил Килиан, передернув плечами. — Я уже стар, но люблю быть в курсе событий. Даниэла научила меня обращаться с компьютером, и это проще, чем я думал.

Он улыбнулся дочери.

— У меня была хорошая учительница.

Даниэла улыбнулась в ответ.

— А ты не можешь взять с собой коллегу с работы? — обратилась к дочери Кармен.

— По правде говоря, никого не привлекает мысль поехать в такую далекую от цивилизации страну... Но я их понимаю, ведь, в конце концов, у меня там личный интерес... — Она помедлила, подбирая слова. — Который они не разделяют. А я хочу увидеть места, о которых вы столько говорили!

— Ничего ты там не увидишь! — вмешался Хакобо. — Ты даже не представляешь, в каком печальном положении находится страна. Сплошная нищета.

— Все совсем не так, как вы рассказывали, да? — с иронией сказала Кларенс, вспомнив, какие картины мысленно нарисовала во время встречи с Хулией. — Ничего страшного. Реальность всегда превосходит выдумку.

Килиан нахмурился. Похоже, заметил в поведении племянницы несвойственную ей дерзость.

— Кларенс, — сказал он дружелюбно, но суховато, — не говори о том, чего не знаешь. Если тебе так хочется поехать, то поезжай и сделай собственные выводы, но не осуждай нас.

Кларенс не знала, что на это ответить. Не мог же дядя прочесть ее мысли? Чтобы снять повисшее напряжение, она обратилась к двоюродной сестре:

— Ну так что, составишь мне компанию?

Даниэла покачала головой.

— Жаль, что ты не сказала мне раньше! — посетовала она. — Сейчас я не могу уйти с работы на три недели. Но в конце концов, если ты влюбишься в Фернандо-По, — добавила она, — в следующий раз я поеду с тобой. Обещаю.

Должно быть, кузина воображает, будто бы нескольких недель достаточно, чтобы проникнуться к незнакомому месту теми же чувствами, что навсегда вросло в души их отцов. Но те провели на далёком острове долгие годы, она же едет туда совсем в другое время и при других обстоятельствах.

— Ох, даже не знаю, хватит ли мне этих недель, чтобы влюбиться... А впрочем, кто знает...

Вопрос так и повис в тишине, затянувшейся до конца ужина, однако молчание не могло заглушить звучащие в сознании обоих братьев громоподобные голоса, которые повторяли снова и снова:

«Ты знал, что рано или поздно этот день настанет, и вот он настал. Ты всегда знал, что так и будет. Это был лишь вопрос времени. Так решили духи. Ты ничего не можешь сделать. Ты всегда это знал...»

Нужно знать горы, чтобы понимать: в горах апрель — самый жестокий месяц.

На равнинах Святая неделя знаменует пробуждение природы после зимнего сна. Богиня земли просыпается и выходит из подземных глубин на свет. В горах же все не так. Там богиня будет спать ещё по меньшей мере месяц, прежде чем зазеленеют луга.

В апреле в горах ещё ничего не растёт, земля пустынна, а пейзаж уныл. Ни звука, ни движения; только ватная, бесформенная тишина окаменевшего пейзажа — верный признак близкой бури или метели. В апреле нужно неустанно глядеть вверх, на небо и горные пики, а не вниз, на пустынную землю, если хочешь найти что-то живое.

А в небе другие дело: туманы окутывают вершины гор, ползут вниз по склонам, словно живые, и целыми днями идут дожди. Вначале клочья тумана похожи на комки сахарной ваты, еле-еле ползущие под дуновением ветра; но постепенно разрастаются, заполняя долину тусклым сумеречным маревом, царящим в ней до тех пор, пока однажды вдруг не выглянет солнце; оно разгонит тучи, согреет землю и окончательно победит зиму. Подожди, тягостное уныние, скоро весна победит тебя окончательно и бесповоротно.

В этом году апрель выдался особенно дождливым: несколько недель перед тем стояло унылое, хоть и спокойное ненастье, нагоняя безнадёжную серую тоску. Однако в тот вечер, когда Кларенс объявила о предстоящем отъезде, деревья начали содрогаться под порывами нарастающего северного ветра, грозившего принести с собой дождь. Началось все с тихого шёпота, который все нарастал, пока, наконец, не превратился в неистовый рёв ветра, что срывал ставни и сквозняками прокрадывался под двери домов, подбираясь к самым ногам их обитателей.

В эту ночь перед Хакобо и Килианом с новой силой воспряли картины былых дней, которые они никогда не в силах были забыть, но заметно потускневшие со временем под покровом обманчивого покоя, неизменного спутника старости. Но достаточно было лишь нескольких слов, чтобы картины далёкой молодости вновь обрели жизнь, и все чувства былых десятилетий вновь пробудились, обжигая все той же болью незаживающей раны.

Ни один из них не мог представить, что простое стечение обстоятельств и любопытство Кларенс повернут колесо судьбы, и события пойдут совершенно по другому пути, что Кларенс станет орудием судьбы — капризной любительницы играть причинами и следствиями; в этой игре каждое событие имеет свои причины и влечёт за собой последствия.

В тот вечер, когда Кларенс объявила о предстоящей поездке, и листья за окном трепетали на ветру, несколько человек уснули в своих одиноких, а кое-кто и в супружеских постелях, и суровый северный ветер превратился в тёплый и влажный муссон.