ства. Саша брал их во флигель и вместе с ними прихо
дил в большой дом пить чай.
При жизни моих родителей в доме было довольно-та
ки беспорядочно и грязновато, но после их смерти, осо
бенно с той поры, когда старый дом был блистательно
отремонтирован заново, Сашина мать завела везде неве
роятную чистоту и порядок. Прежде, бывало, не только
комнатные, но и дворовые собаки входили в дом, а ком
натным позволялось валяться на всей мебели. Теперь же
дворовых псов совсем не пускали в дом, а таксам строго
воспрещалось скакать на мягкую мебель. Но так было
только в начале лета. Понемногу эти строгие правила
нарушались Сашей. Таксы как бы нечаянно оказывались
то на кресле, то на диване. Мать слабо боролась, но по
том, разумеется, уступала, и к осени, как раз в самое
грязное время года, дело кончалось тем, что ничто уже
не возбранялось этим счастливцам.
58
В гостиной, угловой солнечной комнате, выходившей
окнами в сад, занимал одну стену огромный четырех
угольный диван с двумя валиками. Помню один осенний
вечер, когда Саша, разлегшись на этом диване во весь
свой рост, в русской красной рубашке и в высоких сапо
гах, пригласил такс прыгнуть на диван, что они с востор
гом исполнили. Затем обе были разложены по бокам его
так, что головы их приходились у него под мышками, и
так в блаженном покое пребывали до самого чая. Оп
нежно разговаривал с ними, и никто из присутствующих
и не думал противиться этому баловню и чародею, так
как смотреть на его забавы с собаками и слушать его
разговоры с ними было сущее наслаждение.
Бывали еще и такие случаи: дверь со двора в столо
вую отворялась, и оттуда выходил улыбающийся Саша, а
за ним несмело и конфузливо выступал сын уже покой
ного Арапки — Бучка, очень похожий на него, но немно
го поменьше ростом. Он и сам понимал, что ему, столь
грязному и вонючему цепному псу, не место в чистых
господских комнатах, но Саша ласково приглашал его за
собой, говоря: «Ну, иди, иди сюда, комнатная собачка!»
Повертевшись в комнате, Бучка сам уходил обратно и
уже на крыльце получал от Саши лакомое угощение в
виде хлеба с маслом или сдобных лепешек.
В то время мой Пик (угрюмая такса) уже был по
койник. Он погиб от болезни сердца в Шахматове и тро
гательно пришел умирать в гостиную, где издох на гла
зах всей семьи, причем в предсмертных муках до послед
него мгновения не спускал глаз с сидевшего на полу
Саши. Этого верного пса с почетом похоронили мои пле
мянники в саду, на лужайке, под старой плакучей бере
зой. Его положили в ящик и осыпали цветами. Саша сам
вырыл ему могилу, засыпал ее землей и сверху положил
большой и очень тяжелый камень.
К кошкам Саша с годами охладел. Его отталкивало
их коварство. Он ценил в зверях простодушие и непо
средственность. Но к собакам он сохранил исключитель
ную симпатию на всю жизнь, вообще же любил положи
тельно всех животных, кроме кошек. Он доходил до того,
что прикармливал мышей, которых в Шахматове всегда
было великое множество. Жена Саши, Любовь Дмитри
евна, относилась к животным совершенно так же, как он,
что подтверждает следующий случай, связанный с лите
ратурой.
59
В заголовке известного стихотворения «Старушка и
чертенята» («Нечаянная Радость») поставлено: «Григо
рию Е.». Разумеется, никто из читателей не подозревает,
что Григорий Е. был не кто иной, как еж, которого при
несли в Шахматово крестьянские дети и продали Саше
и жене его за какой-то пустяк. Еж был немедленно на
зван Григорием и некоторое время с любовью воспиты
вался во флигеле, где жили Блоки. Немного погодя Гри
гория отпустили на волю, после чего на ржаном поло
поблизости от флигеля Блоков очутился молодой ежик,
который попался на глаза Сашиной матери и вел себя,
как ручной. Похоже было, что это вернулся Григорий.
Блоки так и решили. Они опять водворили его во фли
гель и стали ухаживать за ним еще больше. Но дело
кончилось тем, что Любовь Дмитриевна нашла, что Гри
горию будет скучно в Шахматове, потому что там нет
ежей, и сама отвезла его в имение своих родителей
Боблово, где всегда водилось много ежей. Там он был
выпущен и оставлен.
Не меньше собак Саша любил лошадей. Он рано вы
учился ездить верхом, красиво сидел на лошади и ловко
и смело ездил. При всей своей любви к лошадям он умел
их заставлять себя слушаться. Тот белый конь, который
упоминается в его лирических стихах и поэме «Возмез
дие» 13, был высокая, статная лошадь с несомненными
признаками заводской крови; его звали «Мальчик». Саша
уезжал верхом иногда на целые дни и в этих поездках
исколесил все окрестности Шахматова на далекое про
странство. Во время скучной жизни на Пинских болотах
его лучшим удовольствием было по целым часам ездить
верхом, совершая длинные одинокие прогулки. У него
была прекрасная, но далеко не смирная лошадь, кото
рую он особенно любил именно за ее способность злиться.
Конечно, он прекрасно знал всех зверей Зоологическо
го сада. Цирковые слоны, тюлени и бегемоты из «Аква
риума» тоже были его любимцами. Он рассказывал о них
с большой симпатией и очень талантливо их представлял.
Любил он и червей и лягушек. В Шахматове был такой
случай. В одно жаркое лето развелось очень много чер
вей, которых не выносила Сашина мать. Однажды утром,
когда мы пили чай под липами, на скамейке оказались
две толстейшие гусеницы: одна ярко-розовая, другая зе
леная. Сашина мать, содрогаясь от отвращения, просила
Сашу убрать их. «Какие отвратительные!» — говорила
60
она, отворачиваясь от гусениц. Саша взял их в руки и
отнес как можно дальше, но сначала заметил примири
тельным и сочувственным тоном: «А они думают, что они
очень красивые».
К птицам Саша был вообще равнодушнее, больше все
го любил журавлей. Но зато кур он прямо-таки ненави
дел за буржуазный характер и движения, и жестоко го
нял их из цветников, пуская им вслед иногда даже камни.
2
М А Т Ь А Л Е К С А Н Д Р А Б Л О К А
Влияние матери на сына
Двадцать пятого февраля 1923 года скончалась мать
Александра Блока, по второму мужу Кублицкая-Пиот-
тух. В этой книге, написанной уже после ее смерти, бу
дет уместно сказать несколько слов о значении матери в
жизни поэта и влиянии ее на его творчество. По натуре
своей она была прежде всего мать, ее отношение к обоим
мужьям, за которых она выходила по склонности, было
гораздо холоднее. Сын был ее исключительной, самой
глубокой и сильной привязанностью. На нем сосредоточи
лась вся ее нежность, а с годами любовь эта все углуб
лялась. Этому способствовала, во-первых, врожденная
склонность сестры моей к материнству, она еще девочкой
мечтала о детях, а во-вторых, исключительное положение,
в которое она попала, когда ей пришлось поневоле рас
статься с мужем, оберегая сына от проявлений его жес
токого характера. В двадцать лет, в ту самую пору, ко
гда властно проявляются страсти женщины, при очень
горячем темпераменте — она осталась одна с ребенком
без мужа. А муж, молодой, привлекательный и страстно
влюбленный, всеми силами противился ее решению,
искал встреч с ней и умолял ее вернуться к нему. Много
слез стоили ей эти сцены с Александром Львовичем, но
то, что она устояла перед этим искушением и не ушла
к мужу, показывает, насколько сын был ей дороже его.
И вот на глазах ее растет этот сын, наполняя гордостью