ства. Саша брал их во флигель и вместе с ними прихо­

дил в большой дом пить чай.

При жизни моих родителей в доме было довольно-та­

ки беспорядочно и грязновато, но после их смерти, осо­

бенно с той поры, когда старый дом был блистательно

отремонтирован заново, Сашина мать завела везде неве­

роятную чистоту и порядок. Прежде, бывало, не только

комнатные, но и дворовые собаки входили в дом, а ком­

натным позволялось валяться на всей мебели. Теперь же

дворовых псов совсем не пускали в дом, а таксам строго

воспрещалось скакать на мягкую мебель. Но так было

только в начале лета. Понемногу эти строгие правила

нарушались Сашей. Таксы как бы нечаянно оказывались

то на кресле, то на диване. Мать слабо боролась, но по­

том, разумеется, уступала, и к осени, как раз в самое

грязное время года, дело кончалось тем, что ничто уже

не возбранялось этим счастливцам.

58

В гостиной, угловой солнечной комнате, выходившей

окнами в сад, занимал одну стену огромный четырех­

угольный диван с двумя валиками. Помню один осенний

вечер, когда Саша, разлегшись на этом диване во весь

свой рост, в русской красной рубашке и в высоких сапо­

гах, пригласил такс прыгнуть на диван, что они с востор­

гом исполнили. Затем обе были разложены по бокам его

так, что головы их приходились у него под мышками, и

так в блаженном покое пребывали до самого чая. Оп

нежно разговаривал с ними, и никто из присутствующих

и не думал противиться этому баловню и чародею, так

как смотреть на его забавы с собаками и слушать его

разговоры с ними было сущее наслаждение.

Бывали еще и такие случаи: дверь со двора в столо­

вую отворялась, и оттуда выходил улыбающийся Саша, а

за ним несмело и конфузливо выступал сын уже покой­

ного Арапки — Бучка, очень похожий на него, но немно­

го поменьше ростом. Он и сам понимал, что ему, столь

грязному и вонючему цепному псу, не место в чистых

господских комнатах, но Саша ласково приглашал его за

собой, говоря: «Ну, иди, иди сюда, комнатная собачка!»

Повертевшись в комнате, Бучка сам уходил обратно и

уже на крыльце получал от Саши лакомое угощение в

виде хлеба с маслом или сдобных лепешек.

В то время мой Пик (угрюмая такса) уже был по­

койник. Он погиб от болезни сердца в Шахматове и тро­

гательно пришел умирать в гостиную, где издох на гла­

зах всей семьи, причем в предсмертных муках до послед­

него мгновения не спускал глаз с сидевшего на полу

Саши. Этого верного пса с почетом похоронили мои пле­

мянники в саду, на лужайке, под старой плакучей бере­

зой. Его положили в ящик и осыпали цветами. Саша сам

вырыл ему могилу, засыпал ее землей и сверху положил

большой и очень тяжелый камень.

К кошкам Саша с годами охладел. Его отталкивало

их коварство. Он ценил в зверях простодушие и непо­

средственность. Но к собакам он сохранил исключитель­

ную симпатию на всю жизнь, вообще же любил положи­

тельно всех животных, кроме кошек. Он доходил до того,

что прикармливал мышей, которых в Шахматове всегда

было великое множество. Жена Саши, Любовь Дмитри­

евна, относилась к животным совершенно так же, как он,

что подтверждает следующий случай, связанный с лите­

ратурой.

59

В заголовке известного стихотворения «Старушка и

чертенята» («Нечаянная Радость») поставлено: «Григо­

рию Е.». Разумеется, никто из читателей не подозревает,

что Григорий Е. был не кто иной, как еж, которого при­

несли в Шахматово крестьянские дети и продали Саше

и жене его за какой-то пустяк. Еж был немедленно на­

зван Григорием и некоторое время с любовью воспиты­

вался во флигеле, где жили Блоки. Немного погодя Гри­

гория отпустили на волю, после чего на ржаном поло

поблизости от флигеля Блоков очутился молодой ежик,

который попался на глаза Сашиной матери и вел себя,

как ручной. Похоже было, что это вернулся Григорий.

Блоки так и решили. Они опять водворили его во фли­

гель и стали ухаживать за ним еще больше. Но дело

кончилось тем, что Любовь Дмитриевна нашла, что Гри­

горию будет скучно в Шахматове, потому что там нет

ежей, и сама отвезла его в имение своих родителей

Боблово, где всегда водилось много ежей. Там он был

выпущен и оставлен.

Не меньше собак Саша любил лошадей. Он рано вы­

учился ездить верхом, красиво сидел на лошади и ловко

и смело ездил. При всей своей любви к лошадям он умел

их заставлять себя слушаться. Тот белый конь, который

упоминается в его лирических стихах и поэме «Возмез­

дие» 13, был высокая, статная лошадь с несомненными

признаками заводской крови; его звали «Мальчик». Саша

уезжал верхом иногда на целые дни и в этих поездках

исколесил все окрестности Шахматова на далекое про­

странство. Во время скучной жизни на Пинских болотах

его лучшим удовольствием было по целым часам ездить

верхом, совершая длинные одинокие прогулки. У него

была прекрасная, но далеко не смирная лошадь, кото­

рую он особенно любил именно за ее способность злиться.

Конечно, он прекрасно знал всех зверей Зоологическо­

го сада. Цирковые слоны, тюлени и бегемоты из «Аква­

риума» тоже были его любимцами. Он рассказывал о них

с большой симпатией и очень талантливо их представлял.

Любил он и червей и лягушек. В Шахматове был такой

случай. В одно жаркое лето развелось очень много чер­

вей, которых не выносила Сашина мать. Однажды утром,

когда мы пили чай под липами, на скамейке оказались

две толстейшие гусеницы: одна ярко-розовая, другая зе­

леная. Сашина мать, содрогаясь от отвращения, просила

Сашу убрать их. «Какие отвратительные!» — говорила

60

она, отворачиваясь от гусениц. Саша взял их в руки и

отнес как можно дальше, но сначала заметил примири­

тельным и сочувственным тоном: «А они думают, что они

очень красивые».

К птицам Саша был вообще равнодушнее, больше все­

го любил журавлей. Но зато кур он прямо-таки ненави­

дел за буржуазный характер и движения, и жестоко го­

нял их из цветников, пуская им вслед иногда даже камни.

2

М А Т Ь А Л Е К С А Н Д Р А Б Л О К А

Влияние матери на сына

Двадцать пятого февраля 1923 года скончалась мать

Александра Блока, по второму мужу Кублицкая-Пиот-

тух. В этой книге, написанной уже после ее смерти, бу­

дет уместно сказать несколько слов о значении матери в

жизни поэта и влиянии ее на его творчество. По натуре

своей она была прежде всего мать, ее отношение к обоим

мужьям, за которых она выходила по склонности, было

гораздо холоднее. Сын был ее исключительной, самой

глубокой и сильной привязанностью. На нем сосредоточи­

лась вся ее нежность, а с годами любовь эта все углуб­

лялась. Этому способствовала, во-первых, врожденная

склонность сестры моей к материнству, она еще девочкой

мечтала о детях, а во-вторых, исключительное положение,

в которое она попала, когда ей пришлось поневоле рас­

статься с мужем, оберегая сына от проявлений его жес­

токого характера. В двадцать лет, в ту самую пору, ко­

гда властно проявляются страсти женщины, при очень

горячем темпераменте — она осталась одна с ребенком

без мужа. А муж, молодой, привлекательный и страстно

влюбленный, всеми силами противился ее решению,

искал встреч с ней и умолял ее вернуться к нему. Много

слез стоили ей эти сцены с Александром Львовичем, но

то, что она устояла перед этим искушением и не ушла

к мужу, показывает, насколько сын был ей дороже его.

И вот на глазах ее растет этот сын, наполняя гордостью


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: