что-то шумно посыпалось. Я вошла, боясь, что себе при
несет какой-нибудь вред; но он уже кончал разбивать ко
чергой стоявшего на шкапу Аполлона. Это битье его
186
успокоило, и на мое восклицание удивления, не очень
одобрительное, он спокойно отвечал: «А я хотел посмот
реть, на сколько кусков распадется эта грязная рожа».
Большое облегчение ему было, когда (уже позже, в
конце июня) мы сняли все картины, все рамки, и все ку
пил и унес Василевский. Потом мебель — часть уноси
лась, часть разбивалась для плиты 59.
<7>
29 <сентября 1921>
Трепетная нежность наших отношений никак не укла
дывалась в обыденные, человеческие: брат — сестра,
отец — дочь... Нет!.. Больнее, нежнее, невозможней... И у
нас сразу же, с первого года нашей общей жизни, нача
лась какая-то игра; мы для наших чувств нашли «маски»,
окружили себя выдуманными, но совсем живыми для нас
существами; наш язык стал совсем условный. Как, что —
«конкретно» сказать совсем невозможно, это совершенно
невоспринимаемо для третьего человека. Как отдаленное
отражение этого мира в стихах — и все твари лесные, и
все детское, и крабы и осел в «Соловьином саду». И по
тому, что бы ни случалось с нами, как бы ни терза
ла ж и з н ь , — у нас всегда был выход в этот мир, где мы
были незыблемо неразлучны, верны и чисты. В нем нам
всегда было легко и надежно, если мы даже и плакали
порой о земных наших бедах.
Когда Саша заболел, он не смог больше уходить туда.
Еще в середине мая он нарисовал карикатуру на себя —
оттуда; это было последнее. Болезнь отняла у него и этот
отдых. Только за неделю до смерти, очнувшись от за
бытья, он спросил вдруг на нашем языке, отчего я вся в
с л е з а х , — последняя нежность.
СЕРГЕЙ ШТЕЙН
ВОСПОМИНАНИЯ
ОБ АЛЕКСАНДРЕ АЛЕКСАНДРОВИЧЕ БЛОКЕ
<...>
Мое знакомство с Блоком относится к зиме 1902 года 1.
«Друзья чистой поэзии» из студенческой среды груп
пировались тогда вокруг талантливого, но политически
непримиримого монархиста — приват-доцента Петербург
ского университета Бориса Никольского, впоследствии за
нимавшего профессорскую кафедру в Юрьевском универ
ситете. Позднее, особенно же после бурного 1905 года, мы
с ним разошлись принципиально и резко, но в описы
ваемое время его гостеприимный кабинет на Екатерин-
гофском проспекте по средам видел почти всю студенче
скую пишущую братию.
Из старшего поколения здесь можно было встретить
барона А. Ф. Мейендорфа, бывшего товарища председа
теля Государственной думы, Ив. Ив. Тхоржевского, впо
следствии управляющего делами Совета министров, ху
дожника И. Я. Билибина и других. Завсегдатаями, уже
из числа наших современников, были поэт-толстовец
Леонид Семенов (Тян-Шанский), эллинист Ал. Кондра
тьев, рано погибший талантливый Виктор Поляков, ярый
тогда балетоман Ал. Аб. Виленкин и многие другие.
От литературных разговоров постепенно перешли к
делу — и решено было заняться издательством. Привлек
ли художников из мастерской Репина с самим Ильей
Ефимовичем во главе, и постепенно составился иллюст
рированный литературный сборник, появившийся в сле
дующем 1902 году 2.
В один из зимних вечеров, когда в кабинете Николь
ского заседала наша веселая молодая компания, среди
нас впервые появился скромный студент филолог с пра-
188
вильными чертами красивого, бледного лица, с застенчи
выми манерами... Он принес несколько коротеньких сти
хотворений для напечатания в студенческом сборнике.
Это был тогда еще никому не известный Александр
Блок.
Впоследствии в своей автобиографии, вошедшей в кни
гу «Первые литературные шаги», Блок вспоминал об
этом своем дебюте в печати. «Борис Н и к о л ь с к и й , — писал
о н , — взял у меня два стихотворения и поместил в сту
денческом сборнике, сильно их и с к а з и в , — впрочем, с
моего согласия» 3.
Признанию Блока охотно поверит каждый из участ
ников литературных сред Никольского. Его редакторская
деспотичность и красный карандаш давали себя чувст
вовать слишком часто.
Помнится, мы радушно встретили Блока, а Николь
ский рекомендовал его нам как даровитого поэта в лест
ных для начинающего выражениях 4. Но на Блока это
произвело весьма малое впечатление: равнодушно при
нял он наши приветствия и при первой возможности по
торопился уйти домой.
Он появлялся в кабинете Никольского потом еще не
сколько раз, но всегда мимолетно, только по делу.
И хотя он, по-видимому, сторонился от нашей шумной
компании, но в этом отчуждении не было ничего оскор
бительного. Чувствовалось, что здесь личное отсутствует:
просто ему не нужны были ни наши споры, ни тем бо
лее политические ноты, которые нет-нет да и вносились
Никольским в совместное собеседование.
Впоследствии я утвердился в этом взгляде на Бло
ка как на художника, духовно и прочно замкнутого в
себе. Кое-что о нем пришлось мне слышать впоследствии
от упомянутого уже Леонида Семенова, который сбли
зился с Блоком по редакции «Нового пути» — журнала
Д. С. Мережковского, Д. В. Философова и Зинаиды Гип
пиус. <...>
Года через два после рассказанного первого знакомст
ва появился юношеский сборник Блока «Стихи о Пре
красной Даме» 5.
Книга эта произвела на меня сильное впечатление.
В те поры я особенно увлекался творчеством Владимира
Соловьева, в стихотворениях же Блока чувствовалось
многое, родственное душе поэта-философа.
189
Впечатления эти отразились в отзыве, напечатанном
мною на страницах «Живописного обозрения» (И. П. По-
тапенки) 6, где мне поручен был библиографический
отдел.
Блок ответил на рецензию милым письмом 7, и лите
ратурные отношения наши возобновились.
Особенно участились наши встречи в следующем го
ду, когда я принял на себя после П. В. Быкова заведо
вание литературной частью газеты «Слово».
Совместно с чутким критиком П. П. Перцовым редак
ция постаралась привлечь к участию в газете многих
представителей нового течения в русской поэзии, имен
но — Вал. Брюсова, Фед. Сологуба, Бор. Садовского,
Кондратьева и других. У нас же дебютировал мой дав
нишний царскосельский знакомец Н. С. Гумилев. Бли
жайшим нашим сотрудником стал и Ал. Блок.
Здесь удалось ближе познакомиться с его творчеством.
Если до той поры привлекала к себе только его
поэтическая индивидуальность, то теперь открылась дру
гая, мне еще неизвестная сторона его литературного
облика — именно большое критическое дарование.
Как бы ни был мелок и случаен его критический от
зыв, но всегда и во всякой, самой короткой рецензии
чувствовалось какое-то особенно углубленное отношение
к теме.
В сегодняшнем литературном явлении, как и в стра
нице общественного прошлого, Блок умел находить нечто
новое, ускользавшее от внимания прежних исследова
телей.
Вспоминается его короткая, но замечательная статья
о человеке 1840-х годов, впоследствии родоначальнике
анархизма М. А. Бакунине. Блок сумел подойти к его
своеобразной личности с историко-психологической сто
роны и на ней обосновал все главнейшие особенности его
доктрины, тактики и личного поведения 8.
В упомянутом очерке и в ряде ему подобных Блок стал
выявляться не только как поэт, но и как оригинальный
мыслитель.