Винсент уже проснулся и завтракал. Мира, переодевшись, наскоро приведя себя в надлежащий вид, спустилась в столовую.

Стук чужого сердца рядом, совсем рядом, был громом.

— Доброе утро, солнышко, — поздоровалась Мира.

Один внимательный, почти равнодушный взгляд — она уже знала, что искать:

— Что у тебя с рукой, Винсент? — поинтересовалась она удивительно тонким, слабым голосом. Голосом тени. Не дожидаясь ответа, шагнула к нему, грубо дёрнула за правую руку.

Манжет рукава рубашки странно топорщился. Мальчик неумело забинтовал себе запястье.

— Ничего особенного, — с готовностью доложил племянник, — я порезался, случайно.

— Ну, конечно! — прошептала она почти беззвучно. — Показывай!

Винсент насупился:

— Нет!

Он выдернул руку, её острый коготь оцарапал ему кисть. Выступившая капля крови источала сияние. В ней плясали серебряные искорки.

Вампирша закрыла глаза. И пока она пребывала во тьме, мир рухнул. Рассыпался в пыль, как carere morte от удара охотника. Сгинул. Когда она открыла глаза, вокруг был новый мир. Солнце истины сияло в каждой его пылинке, как древний Дар в крови Избранного. Миру пугал и притягивал этот свет. Она долго стояла, тихо изучая нового Избранного из-под полуприкрытых ресниц, но вот Винсент, соскучившись по настоящему солнцу, потянулся, чтобы отдёрнуть занавеску. Увидев это движение, вампирша очнулась, поспешно ретировалась в коридор.

"Защита дома хороша, но недостаточна, когда хранишь в нём такое сокровище…" — ты всё время забываешь о защите, поскольку не чувствуешь её над этим домом, как одна из хозяек. А, между тем, Долус навестил вас совсем недавно, зло проникло сюда… Ты ничего не заметила! Его привела твоя старая ложь. Ложь не исчезает без следа. Ложь — это тоже слова, единственное, что остаётся в вечности. Что же ты будешь делать дальше, Мира? Не Дэви, так Конор! Многих увлекла старая сказка. И тебя, ничтожество перед двумя Владыками…

…Как это: "Ты не уступишь им?"

— Избежать таких ранений легко, — хрипло сказала Мира, не глядя на Винсента. — Любой человек может просто не пустить в свой дом того, кто способен нанести их. Нужен определённый настрой. Я научу тебя.

— Ты знаешь о них?! — испуганно-удивлённый шёпот.

— О "них"! Знаю, — усмехнулась вампирша и тут же смягчилась. — Впрочем, ты прав. Не будем называть их истинным именем, иначе сложно будет потом обратить разговоры о "них" в шутку…

Вечером Гектор встретил её близ Пустоши.

— Что ты решила насчёт возвращения в столицу? — резковато спросил он, едва закончился обмен приветствиями.

"Ты задумал увезти меня от него, Гектор?"

Мира вскинула голову, чтобы поймать его взгляд. Она сжала кулаки, и ногти больно вонзились в кожу ладоней, как когти хищной птицы. Более всего ей хотелось разодрать лицо желтоглазого вампира в клочья этими когтями.

— Владыка разрешил мне всего двенадцать жизней в год. Я слаба и медлительна. Где мне тягаться с охотниками! Останемся в Карде. Право, здесь тоже можно неплохо развлечься!

— Ты считаешь?

Гектор хмурился, но сдавался.

— Сегодня я поведу тебя на экскурсию по Вастусу, — Мира засмеялась. — Сегодня ты поймёшь, как мало узнал этот город за пять лет!

Их улыбки, обращённые друг другу, были хищными оскалами. Ложь навсегда встала между ними — тонкой, прозрачной, но неразрушимой стеной.

"Старейшие не откажутся от Дара. Тебе не справиться со всеми бессмертными, Мира".

"Я не отдам его Бездне, Гектор. Значит, все бессмертные обречены проиграть".

План Миры был прост. Конор стремится к добровольной инициации Избранного. Значит, нужно воспитать Избранного так, чтобы он никогда не пожелал обратиться в вампира.

Сначала это было легко. Они посадили вокруг дома розовые кусты, а у ворот — огромный колючий чертополох. В столовой и гостиной поселились сухие веточки вербены, а над всеми окнами и дверьми Винсент нарисовал круги — символы солнца. Всё это, конечно же, не защищало дом от carere morte, но мальчик почувствовал себя увереннее, и Мира начала конструирование настоящей защиты:

— Есть дома без хозяев: сдаваемые внаём, гостиницы. Проникнуть в такие незваным гостям легче всего — там слабая защита, либо же её вовсе нет. Дома-особняки защищены лучше. Эта защита ощущается незваными гостями как купол из стекла — невидимый и прочный. Но он может истончаться, его разрушают ссоры или уход обитателей, а смерть хозяина может вовсе разбить защиту дома. Есть ещё защита Ордена — Покров. Если обычную защиту может пробить сильный ночной гость, то Покров не по зубам и бессмертным владыкам.

Кто создаёт защиту дома? Его хозяин и только он. Тебе достаточно представить купол защиты, и он появится. Но ты должен действительно любить то место, которое собрался оградить. И, создав защиту, ты не должен совершать злых поступков, допускать злых мыслей и ни в коем случае не сомневаться в своей способности творить волшебство.

— А почему я? Разве только я хозяин? А ты?

Вампирша вздохнула:

— В ней будет моя часть! Но дети создают самую сильную защиту. Просто взрослые видели слишком много зла.

— А можно сделать купол защиты над всей землёй?

Мира улыбнулась:

— Может быть, Избранному это по силам…

А однажды Винсент спросил:

— Защита бывает над домами. А что мне делать, если я встречу врага вне её? Можно как-то защититься самому?

— Охотники это умеют.

— Мне нужно стать охотником?

— Боюсь, что да, — вампирша загрустила. — А пока этого не произошло, посоветую одно: бежать!

Мальчик долго молчал, обдумывая что-то.

— Но и охотники могут пострадать от врагов? — спросил он. Глаза хитро блестели. — В сказках бывало такое. Они могут быть ранены… или убиты?

— Да, если враг силён. Допустим, старейший или хозяин, — Мира хмурилась, чувствуя, что этот разговор не так-то прост.

— А если охотника сильно ранит его враг, то охотник может стать, как он?

— Не понимаю…

— Охотник может стать наполовину вампиром? Например, бояться солнца?

Солнце в данный момент жгло спинку кресла, в котором сидела вампирша. Мира удивлённо подняла брови: так он вообразил, что она — пострадавшая от вампиров охотница?!

— Да, такое возможно, — выдавила она и поспешила уйти к себе в комнату. Всё же на лестнице вампирша, не удержавшись, закрыла лицо ладонями и расхохоталась.

Несмотря на всю ложь, это было лучшее время. Время светлой дружбы и безусловной детской любви. Вспоминая его потом, Мира признавала, что никогда их отношения не были столь близкими, когда они просто могли идти рядом, и чтобы она держала его ещё детскую руку. Отринув призраков прошлого, не страшась будущего, не соблюдая обязательную дистанцию… Она была ему старшей сестрой. Счастливое время…

Скоро всё изменилось. Мальчик вырос, и ей стало тесно с ним новым. Хохоча и гримасничая, вырвался из заточения старый призрак.

Винсенту исполнилось пятнадцать. Он вырос, уже теперь был выше Миры. Лицо было ещё по-детски мягким, подбородок, скулы не выделялись рельефно, но голос потерял детскую звонкость.

Голос Алана — вот первое, что вернулось к Мире из прошлого, когда мальчик повзрослел: тот же тембр голоса, тот же смех, та же манера говорить — небрежно, рассеянно, беззаботно. Он возвращался. Мира узнавала его вновь и по-новому: походка, жесты, улыбка…

Иногда Мира ждала, что почувствует старое волнение. Она начала путать имена: "Винсент"? "Алан"?! Поэтому старалась чаще глядеть племяннику в глаза: тот же голос, манеры, походка, привычки — словно отражение в зеркале, но это зеркало, отражающее давно ушедшего, но не забытого разбивалось, когда Мира встречалась с Винсентом взглядом. Это были не те глаза. Не серый лёд — прозрачный ручей…