Я разжал кулак и обхватил беззащитное тельце Хачикудзи — моя ладонь наткнулась на поразительные округлости пятиклассницы, но я не лоликонщик и даже не заметил сего факта, потому не колеблясь рванул безвольное тело девочки. Её зубы не покинули моей плоти, а тело тут же закрутилось, оставив неподвижной лишь голову. Но это не проблема. Раз она держится за мою руку зубами, то есть риск, что при ударе в голову, она отлетит. Кроме того, закрученное тело Хачикудзи предстало передо мной, подобно стопке плиток для каратиста, и стало мишенью моих атак.
— Кх!..
Всё кончено.
Она наконец расцепила зубы.
Её тут же вырвало.
А затем она рухнула без сознания.
— Пф, ну это уже совсем не смешно.
Я легонько потряс укушенной рукой.
— Во второй раз победа кажется такой лёгкой...
У нас тут старшеклассник, который дважды побил младшеклассницу до потери сознания, причём бил по жизненно важным точкам, вдобавок ещё и корчит из себя отъявленного нигилиста.
Я.
…
Ну, захваты, удары и броски это ещё куда ни шло, но вот бить кулаком девочку — уже нет.
Арараги Коёми уже достаточно заслужил себе звание отвратительнейшего человека, и Сендзёгахаре Хитаги даже не нужно для этого падать ниц обнажённой.
— Эх... Но ты меня так резко кусанула.
Я поглядел на рану от укуса.
Жесть... Серьёзно, даже кость видно... Не думал, что человек способен на такое...
Ну, рана-то у меня.
Несмотря на боль, такая рана мгновенно сама собой излечится.
С чавканьем рана быстро затягивается, словно при быстрой перемотке или отмотке назад... Это напомнило насколько сейчас моя жизнь отличается от нормальной. Это вернуло меня в мрачное, тягостное настроение.
Ты действительно никчёмен.
Отвратительнейший человек? Смешно.
Ты в самом деле думаешь вернуться к человеческой жизни?
— Ну и жуткий у тебя вид, Арараги-кун.
В этот момент.
Меня вдруг кто-то позвал.
На мгновение я подумал, что это Сендзёгахара, но тут же отбросил этот вариант. Она никогда не говорит таким весёлым голоском.
Там оказалась староста.
Ханэкава Цубаса.
Даже в воскресенье она не изменила школьной форме, ну, думаю, это впилось в само её естество, «торэ отличницы»: те же очки и та же причёска, единственное отличие — сумка у неё в руке.
— Х-Ханэкава.
— Так удивился. Ну да это нормально, — захихикала Ханэкава.
Беззаботная улыбка.
Хачикудзи недавно расплылась в точно такой же...
— Ну так что? Чем ты здесь занимаешься?
— Н-ну... А ты?
Мне не скрыть волнения.
И сколько она успела увидеть?
Если сама серьёзность и нравственность, непорочная Ханэкава Цубаса узрит мои издевательства над младшеклашкой, жди беды, и Сендзёгахара по сравнению с этим и рядом не стояла...
Я не хочу вылететь из школы на третьем году...
— А, я-то? Я живу неподалёку. Если уж так говорить, то что тебя сюда привело, Арараги-кун?
— Ну-у.
А, точно.
Сендзёгахара и Ханэкава же учились в одной средней школе.
А раз она муниципальная, то они должны жить в одном школьном округе, так что ничего удивительного, что старое местообитание Сендзёгахары пересеклось с местом жительства Ханэкавы. Но ходили они в разные начальные школы, значит, не так уж и близко...
— Да ничего такого не делаю, просто, так сказать, время убиваю...
Ох.
Я сказал «убиваю время».
— Ах-ха. Время убиваешь, значит, ладненько. Хорошо, когда нечего делать. Так свободно. Я вот тоже время убиваю.
— …
Всё-таки они с Сендзёгахарой совершенно разные.
Одинаково умны, но какая разница между лучшей в классе и просто лучшей.
— Ох, понимаю тебя, Арараги-кун. Дома мне не посидеть, а библиотека закрыта, так что воскресенье я посвящаю прогулкам. Полезно для здоровья, знаешь ли.
— Больно ты о нём печёшься...
Ханэкава Цубаса.
Девушка с поражающими воображение перьями.
В школе она сама серьёзность и нравственность, непорочность и чистота, староста старост, да и просто безупречная девушка, но вот дома у неё разлад.
Разлад, а за ним и искажение.
И как следствие в неё вселилась кошка.
Проникла в трещину в её сердце.
Хороший пример того, что никто не может быть идеальным. Но проблема разрешилась, и кошка сгинула, она лишилась всех воспоминаний, а раздор и искажение никуда не делись.
Продолжаются до сих пор.
Такие дела.
— То, что библиотека закрыта по воскресеньям, говорит о низком уровне культуры моего района, аха, это угнетает.
— Я даже не знаю, где у нас библиотека.
— Как нехорошо. Не сдавайся. До экзаменов ещё есть время, ты сможешь, если постараешься, Арараги-кун.
— Ханэкава, беспричинное ободрение куда больней обоснованного оскорбления.
— Арараги-кун, ты же неплох в математике? Странновато, что человек понимает математику, но не понимает остального.
— В математике запоминать много не надо. Удобно.
— Как всё вывернул. Ну и ладно. О, секунду. Ты здесь с младшей сестрёнкой, Арараги-кун?
Ханэкава улыбнулась Хачикудзи, растянувшейся на скамейке.
— Мои сёстры постарше будут.
— Насколько?
— Они уже в средней школе.
— Хм-м.
— Эм, она потерялась, в общем. Зовут Хачикудзи Маёй.
— Маёй?
— Записывается как «真» из правды и «宵» из сумерек. А фамилия...
— Фамилию я знаю. Хачикудзи хорошо известны в регионе Кансай. Древняя и помпезная фамилия. Если подумать, то в «Историях зари»33 тоже есть... А, там другие кандзи.
— Всё-то ты знаешь...
— Я не знаю всего. Только то, что знаю.
— Ага...
— Хачикудзи и Маёй, значит, хм-м. Какая связь в имени. М-м? О, она открыла глаза.
Одновременно с этим Хачикудзи часто и рассеянно заморгала. Она с колебанием огляделась, словно не до конца осознавая окружающее, и приподнялась.
— Привет, Маёй-тян. Я друг этого парнишки, Ханэкава Цубаса.
Ох, у Ханэкавы интонация прям как у Братика Тайсо34.
Хотя, она же девушка, так что Сестричка Тайсо.
Похоже, Ханэкава из тех людей, которые и с кошками, и с собачками сюсюкается словно с детьми...
Однако Хачикудзи ответила:
— Не говорите со мной, пожалуйста. Ненавижу вас.
Она что, всем это говорит?..
— Ох. Чем же я заслужила твою ненависть? Нехорошо вот так говорить при знакомстве, Маёй-тян, — не отступила Ханэкава.
Она как ни в чём не бывало сделала то, чего не смог я: потрепала Хачикудзи по голове.
— Ханэкава, ты любишь детей?
— М-м? А кто не любит?
— Ну уж точно не я.
— Хм-м. Да, люблю. Только подумаю, что сама когда-то была такой, так внутри разливается такое приятное тепло.
Ханэкава продолжала трепать Хачикудзи по голове.
Хачикудзи пыталась сопротивляться.
Но тщетно.
— У-ууу.
— Какая ты милашка, Маёй-тян. Так бы и съела. Какие упругие щёчки. Яй. Но.
Тон изменился.
Таким тоном она обращается ко мне в школе.
— Нехорошо так кусать людей за руки. Сейчас всё обошлось, но вот обычный человек получил бы серьёзную рану! Тыщ!
Бумс.
Ударила. Кулаком. Как ни в чём ни бывало.
— У, у-у-у?
Хачикудзи впала в замешательство от такой перемены с мягкости на удар, и Ханэкава силой развернула её ко мне.
— Эй! Извиниться не хочешь?
— П-простите, Арараги-сан...
Извинилась.
Эта нахалка, да ещё таким вежливым тоном.
Я в шоке.
Похоже, Ханэкава всё-таки всё видела... Ясненько. Если тебя прокусили до мяса, то самооборона считается допустимой. Коль так, то и первая драка началась с её пинка...
Ханэкава не особо уступчива, но не до педантизма.
Попросту справедлива.