Я провел его вверх по лестнице. Дверь открыла Дениза. Дурацкая форма горничной исчезла: девушка снова была в рубашке и джинсах. Так ей больше шло. Я отвел Ронци в спальню и закрыл дверь, затем жестом предложил ему сесть на стул, а сам опустился на краешек кровати.

— О’кей. В чем заключается личный вопрос?

— Я связался кое с кем на Востоке. Мы считаем, что у тебя в этом бизнесе большое будущее.

— Спасибо за доверие. Что это значит?

— Это значит, что мы хотим войти в дело. Лонеган мелко плавает. Мы можем вывести тебя на национальный уровень. Это уже настоящие деньги. Большие деньги.

— Никаких партнеров. Я предпочитаю работать один.

— Не заливай, Гарис. Нам известно, что за тобой Лонеган.

— Нас связывает с ним только контракт на рекламу и ничего больше. Я, наверное, плохо объяснил.

— О’кей. Тем лучше. Мы даем тебе сто штук за пятьдесят процентов. Ты по-прежнему делаешь газету, а мы распространяем ее по стране.

— Нет.

— Болван! Мы превратим тебя в миллионера.

— Я обижусь, если ты мне предложишь миллион сейчас за половину газеты.

— Совсем спятил! — взорвался Ронци. — С чего ты решил, что твой вонючий листок стоит миллион?

— С твоих слов.

— Только в том случае, если он станет национальным.

— Станет.

— Без нас — нет. У нас исключительное право на распространение. Если мы откажем, никто тебя никуда не пустит.

— Наша сделка в силе всего год.

— За это время твою газету сдерут по всей стране. Выходить на национальный уровень будет поздно.

Я промолчал. Ронци был прав. Без него я не мог предпринять ничего. Глухо.

— Мне надо подумать.

— И долго собираешься думать?

— Месяц.

— Даем две недели. Это предел.

Ронци встал и направился к двери, но, взявшись за ручку, обернулся:

— Странный ты тип, Гарис. Всего несколько недель назад у тебя оставались одни яйца да заложенное пособие по безработице. Сегодня я предлагаю тебе сто тысяч чистыми, а ты еще собираешься раздумывать. В чем дело? Тебе не хочется быть богатым?

— Ты упускаешь один важный момент, Ронци.

— Какой?

Я улыбнулся.

— Деньги не так уж много для меня значат. Видишь ли, я родился богатым.

— У нас неприятности, — сказал Перски. — Типограф только что заявил, что не хватает четырех страниц.

— Как, черт возьми, это могло случиться? Сколько у нас времени?

— Сутки. Ему нужно все к понедельнику, чтобы успеть тиснуть семьдесят пять тысяч экземпляров.

— Дьявол!

Я кинулся к столу. Имевшихся заготовок на следующую пару выпусков с трудом хватало на две страницы.

— Ответ нужно дать немедленно. Иначе он никак не успеет к сроку.

— Скажи ему, что к понедельнику все будет.

Перски вернулся за свой стол. Я кинул взгляд на Элен, которая появилась несколько минут назад и теперь сидела напротив меня со слабой улыбкой на лице.

— У вас в газете тоже, наверное, бывают подобные трудности?

— Нет. Нас ограничивают строгие школьные рамки. — Она встала. — Я, пожалуй, пойду. У тебя и без меня хлопот выше головы. Поговорим как-нибудь в другой раз.

— Тебе совершенно незачем уходить, — поспешно возразил я. — Все не так плохо, как кажется. У меня впереди тридцать шесть часов.

— Гарис, тебе нужны корреспонденты. Ты не можешь делать все сам.

— Займусь этим на следующей неделе. А пока придется выплывать самому. Кстати, может быть, ты захочешь мне помочь? Есть у меня одна идея, но лучше, если на подобную тему будет писать женщина.

— У меня мало времени. Я очень занята в школе.

— О’кей. Я просто так. Тебя это, скорее всего, не заинтересует.

Элен опустилась обратно на стул:

— Любопытно послушать.

— Именно сейчас все журналы насилуют мужчин с их сексуальными фантазиями. Мне кажется, что статья о женских фантазиях пройдет просто на «ура».

Элен задумалась.

— Возможно.

— Как по-твоему, ты в состоянии написать ее?

— Погоди. Что я могу знать об этой теме? Я же не специалист.

— Я тоже. Я понятия не имею об издательском деле, однако собираюсь выпускать по газете каждую неделю.

— Это совсем другое.

— Разве у тебя нет сексуальных фантазий? — улыбнулся я.

— Идиотский вопрос. Конечно, есть. Как и у всех.

— Выходит, ты специалист. Особенно если напишешь о самой себе.

— Но это же личное! — запротестовала она.

— А мы никому не скажем. Введем имена, и все. Пусть отвечают Мэри Икс, Джейн До и Сусанна А.

Элен рассмеялась:

— Как просто!

— Мне кажется, получится забавно.

— Ты решишь, что у меня очень грязное воображение.

— Зато хорошая голова. Ну, как?

— Я попробую. Только я ничего не могу обещать.

— Вон там свободный стол с пишущей машинкой.

— Ты хочешь, чтобы я начала прямо сейчас?

— У нас всего тридцать шесть часов.

Взглянув на заготовки, я понял, что передо мной лишь начало постоянной и неизбежной битвы с пустыми строчками.

— Послушай, Элен. Ты абсолютно права. Мне необходимы помощники для сочинения статей. Не пойдешь ко мне редактором?

— Ты не слишком быстро скачешь? Ведь пока даже не известно, гожусь ли я вообще.

— Вполне годишься, если только твое воображение не чище, чем тебе кажется.

Элен довольно улыбнулась.

— Погоди, пока я не закончу статью. Потом решим.

— Идет! — вскинул я руку.

— До сих пор не понимаю, как тебе удалось уговорить меня, — покачала она головой, но рукопожатием мы все-таки обменялись.

— Именно так сказала Вирджиния, — заметил я и поднялся по лестнице к себе, оставив Элен за пишущей машинкой глазеть на листок чистой бумаги.

Холодный душ должен был помочь. Я слишком мало спал прошлой ночью и уже начинал вянуть.

Когда я вышел из ванной, меня ждала Верита.

— Я принесла на подпись чеки.

— О’кей.

Она прошла вслед за мной на кухню и положила папку на стол.

— Как у нас дела? — спросил я, подмахивая чеки.

— О’кей, — довольно произнесла Верита. — Семидесятипятитысячный тираж на следующей неделе даст нам одиннадцать тысяч двести пятьдесят долларов чистыми на одной только продаже, а с учетом рекламы мы выйдем на пятнадцать тысяч долларов.

— Чистыми?

— Чистыми, — с улыбкой подтвердила она.

«А Ронци не дурак», — подумал я. Сотня штук за три четверти против миллиона долларов в год совсем недурная сделка. Для него. Но у него передо мной серьезные преимущества. Я посмотрел на Вериту:

— Может быть, теперь ты бросишь работу в своей конторе?

— Я вчера подала заявление.

— Прекрасно. Начиная со следующей недели, ты получаешь на сто долларов больше.

— Не стоит.

— Без тебя ничего этого не было бы. Если у меня идет на лад, то у тебя должно идти тоже.

— Ты знаешь, Гарис, что дело не в деньгах.

— Знаю.

Я наклонился через стол и поцеловал Вериту в щеку.

— Сегодня вечером мы празднуем. Я отвезу тебя в «Ла Кантину» на лучший мексиканский ужин, который можно получить в этом городе. А затем вернемся сюда и пообщаемся.

— Такая программа мне нравится.

— Мне тоже.

Но к сожалению, ничего не получилось. Спустя полчаса мне позвонили из госпиталя. Бобби хотел меня видеть. Я схватил ключи от машины Вериты и побежал.

«Роллс» так и стоял там, где я его оставил. Я загнал маленький «валиант» на соседнюю парковочную площадку. Преподобный Сэм ждал чуть ли не на пороге.

— Как он? — спросил я.

Лицо преподобного Сэма было серым от усталости.

— Им наконец удалось остановить кровотечение.

— Хорошо.

— Некоторое время все висело на волоске. Он терял кровь быстрее, чем они успевали закачивать. Он не хочет спать, пока не увидит тебя.

С этими словами преподобный Сэм взял меня за руку.

— Я приехал.

Преподобный Сэм открыл дверь в палату Бобби. Я вошел следом. Бобби лежал на спине под капельницей с солевым раствором. Одна трубочка тянулась к его вене, другая к носу.