Поднявшись над туманом, они устроили большой привал, зажарили подстреленного Миллом олененка, Сеглер даже позволил набрать орехов коа, в изобилии росших на склонах. Под каменно-прочной скорлупой скрывался прозрачный сок, чуть кисловатый на вкус и пьянящий, как выдержанное вино. Ничего. Бродяги не могут выходить из Даарвелеша, а тем, кто туда стремится, неинтересны те, кто оттуда вышел. Особенно если это не пара искателей приключений и сокровищ, а немаленькая группа хорошо вооруженных людей.

– А не отберут твою находку? – только и полюбопытствовал Гратт. Милл усмехнулся:

– Не отберут. Верно, Сеглер?

Опять по нужде приспичивало, да еще именно в том месте, где была встреча с гаарном? Сеглер только головой покачал. Ничего. Этот секрет разве что приступ преданности вызовет, если найдется сумасшедший, решивший поссориться с великим магом, то никто не чокнулся настолько, чтоб вызвать неудовольствие гаарна. Особенно того гаарна, который и посоветовал хорошенько расслабиться, пообещав присмотреть за окрестностями. Сеглер даже и не просил, но с благодарностью принял предложение. Для гаарна это был шаг навстречу, и невозможно переоценить такой шаг.

Они лежали вокруг костра, потягивали сок коа, но захмелели не так чтоб очень. Крепкие были на выпивку, да и слишком много потребовалось бы сока, чтоб перебрать. Так, повеселели, расслабились. Даже пели хором фривольную песенку про пастушку и короля. Старательно пели, хотя и большей частью фальшиво. Тенорок Милла забавно переплетался с густым басом Гратта, но если Милл пел довольно правильно, то сказать это о Гратте было невозможно. Риттер жмурился, словно кот, и мурлыкал, словно кот. Он и пел негромко, не только говорил. Вообще никогда не повышал голоса. Наверное, даже орал бы шепотом.

Как обычно, рассказывали всякие байки. Отмалчивался большей частью тот же Риттер, то есть небылицы и он плел, да и случаев «а вот один мой знакомый» не чурался, но никогда не говорил о себе. Эриш была не лучшей рассказчицей и тоже ограничивалась чужими историями. Ни слова о том времени, когда она еще не была наемницей, что, в общем, понять и нетрудно, путь рыжей почти всегда один и тот же. Тимаш и Гратт не стеснялись, да только все их истории были однообразны: где, когда и с кем они подрались, повоевали, выпили, с какими бабами переспали – и тут уж фантазии заводили Тимаша так далеко, что над ним смеялись открыто. А вот Дарби и Милл, мало того что знали массу интересных вещей, так и о собственных приключениях говорили увлекательно, а если и привирали, то убедительно.

С какого времени у них это повелось, Сеглер не помнил. Просто вдруг один рассказал откровенную историйку из жизни, второй, третий… Свела судьба в одну компанию, задание кончится – разбегутся по миру и никогда больше не увидятся, если вообще доживут до этого счастливого времени. Сеглер слушал очередной сказ Гратта о славной драчке, изобилующий деталями, понять которые мог только очень хороший фехтовальщик, то есть, пожалуй, один лишь Дарби. Гратт, конечно, эльфа не любил, даже презирал, но сейчас говорил в основном для него да для Дарби. Тимаш перебивал недоверчивыми репликами, Риттер помалкивал, Эриш интереса не выказывала, зато Милл умел слушать. Редкое мастерство, кого хочешь вдохновит. Вот и вдохновляло. Дарби задал пару вопросов, удовлетворенно кивнул – молодчина, мол. Милл вздохнул с неприкрытой завистью.

– Слышал я о тебе, – сообщил он. – Потому, когда ты к нам присоединился, благоразумно поменял свой меч на кинжалы.

– Ты с мечом? – изумился Гратт. – Такой плюгавенький? Это ж смешно!

– Ага, – уныло согласился Милл, – особенно рядом с тобой.

– Ты вообще не боец, – пригвоздил Гратт. Эриш фыркнула, Риттер лишь приподнял бровь. – Я думал, раз лесной эльф с нами, так значит лучник отменный, а ты… даже эльф какой-то недоделанный. Только и есть, что уши собачьи.

Тимаш, дубина, затаил дыхание в ожидании свалки, да только побольше требовалось, чтобы вывести Милла из себя. Дарби, чинивший мешок, даже и головы не поднял. Милл шевельнул ушами, и Сеглер не думал, что это непроизвольный жест.

– Эльфы вообще-то тоже разные, – пожал плечами Милл, – я вот… недоделанный. Ну, так уж получилось. Стреляю я все равно лучше тебя… и кого-то еще здесь. Ну, пять стрел одну в одну не всажу, и скорость не великая, да нам же пока и не требовалось ничего такого. Лук – оружие дальнего боя, а у нас их не было.

– Однако ты почти никогда не остаешься без мяса. Мог бы и спасибо сказать, – обронил Риттер, полируя ногти. Гратт и его ненавидел. За аккуратность, за стремление выглядеть прилично, на непременное бритье каждый день и стирку рубашек в любом встреченном водоеме, за ухоженные локоны и чистые ногти. Конечно, пока они брели по горам, и Риттер так же несколько недель не мылся, но причесывался регулярно и продолжал бриться.

Спасибо Гратт говорить не умел. Слова такого не знал. Даже если его спасали в бою, мог даже и не кивнуть в ответ, однако запоминал и старался расквитаться с долгом.

Милл, забавно сморщив нос, покачал головой, то ли Риттера благодарил, то ли Гратта осуждал; понять его мимику было трудно даже Сеглеру.

– А чего, лесные эльфы все белобрысые да мелкие? – влез в разговор Тимаш.

– В разной степени, но да, все светловолосые и белокожие, – обстоятельно ответил Милл. – И в основном лучники куда лучше меня. А ростом я не вышел, случается.

Тимаш тоже гигантом не был, но Милла издали можно было и за девочку принять. Эриш и та крупнее была.

– А горные? Темные? Правда, они все черные, как ночь?

– Врут. Просто у них волосы темные. Тоже в разной степени. Среди лесных не бывает брюнетов, среди горных не бывает блондинов.

– А высшие?

Риттер хмыкнул, а Милл ответил даже без тени улыбки:

– А высшие есть и среди лесных, и среди горных. Высшие – это главы кланов. Всего лишь.

– Уроды, – сплюнул Гратт. – И чего богам людей не хватало, надо было эльфов создавать.

– Ну вообще-то эльфы – более древняя раса, – сообщил Риттер. Гратт поверил – Риттеру было очень трудно не поверить, но не смутился:

– Ну вот, значит, эльфы хуже, раз боги создали человека.

– Хуже? – вскинулась Эриш. Она взяла привычку заступаться за Милла. – Да они людей куда как превосходят: и быстрее, и ловчее, и выносливее.

– Ну, – заметил Милл, – вообще-то мы от вас только ушами и отличаемся. И лишней парой ребер. А так – ничем больше… ну, пожалуй, органы чувств чуть тоньше. Форма ушей, кстати, позволяет лучше слышать и определять направление. А все прочее – быстрота, выносливость – это только образ жизни. Каждый эльф, от самого последнего до главы клана и даже высокого дома, непременно занимается физическими упражнениями. Очень активно, очень много. Если человеку надо попасть в соседний городок за пятнадцать лиг, он садится на коня или запрягает мула в коляску, а эльф бежит. То же самое со стрельбой. Если с самого детства тренироваться, станешь по пять стрел друг в друга садить. А кроме того… Ну, обычаи, традиции, структура общества… И страны не похожи одна на другую, но населяются людьми. Так что вы отличаетесь от нас только формой ушей.

Уши у него были как раз не собачьи, что неизменно подчеркивал Гратт, скорее кошачьи, небольшие, треугольные, слегка закругленные, расположенные точно как у кошек. Вполне симпатичные ушки, покрытые золотистым пушком, чутко поворачивающиеся на еле слышимые звуки. Просто не такие, как у остальных. А раз не такие – можно и даже нужно ненавидеть, презирать, издеваться. Ничего нового. С Эриш та же история; ей еще повезло, характер имеет, что называется, выбилась. А ведь очень часты случаи, когда новорожденного ребенка с рыжей головкой тихо убивают. И никто не осуждает. Даже мать.

– Почему у эльфов никогда нет государственности? – поинтересовался Риттер. – И, насколько я знаю, никогда не было?

– Да? – усмехнулся Милл. – А опять же – структура и традиции. Короли могут сколько угодно считать, что эльфийские леса принадлежат им, только ни один эльф с этим не согласится. Много ты видал, чтоб эльфы налогов королям платили? Вы сами по себе, эльфы сами по себе. И все идет неплохо, пока какой-то незадачливый правитель не решает собрать налоги силой. У нас нет королей. У нас есть высшие. Главы высоких домов. А там кланы, главы кланов и прочая, прочая… В общем, ногу сломаешь, пока разберешься, кто кому и как подчиняется.