Оглушительные аплодисменты приветствовали музыкантов, а затем хор, когда они вошли в танцевальный зал. Внешняя сторона хоров была обита в этот вечер зеленым бархатом с гроздьями плетеных серебряных кисточек, и высокая свеча по традиции стояла на месте каждой девушки. Музыканты расположились на платформе нижнего яруса. Огромные люстры, свешивающиеся с позолоченных потолков, вмещали сотни свечей, чей сверкающий свет усиливал ослепительные маски и богатое вечернее одеяние зрителей внизу. Смесь ароматов доносилась как от мужчин, так и от женщин — мускус, вербена, лаванда и жасмин.

Еще более громкие аплодисменты приветствовали появление Адрианны, а затем такой же теплый прием был оказан маэстро ди Коро, когда он занял свое место на подиуме. После поклона в знак признательности за теплый прием он повернулся к ярусам своего оркестра и хора, подняв дирижерскую палочку. Затем оркестр заиграл радостные первые ритмы «Времен года» Вивальди. Мариетта, которая видела оригинальную партитуру, написанную собственной рукой священника-композитора, знала каждую ноту. Музыка, казалось, растекалась, искрясь, по ее венам, когда она позволяла взгляду путешествовать по тем лицам в зале, которые были без масок. Поразительно выглядящий молодой человек лет двадцати, одетый в серовато-белый шелк и серебряное кружево, сидел с правой стороны первого ряда. Было очевидно, что его кудрявые соломенного цвета волосы сопротивлялись попыткам любого парикмахера уложить их в традиционном стиле даже при помощи помады. Он был странно привлекателен, хотя нисколько не красив, но у него были опасно прикрыты глаза, и он источал тщеславие соблазнителя. Быстрая спонтанная улыбка, которую он подарил женщине, сидящей с ним рядом, имела желаемый эффект каждый раз, потому что она нежно наклонялась к нему, что-то шепча из-за своего веера. Мариетта резюмировала, что это мужчина, с которым любая женщина должна быть осторожна. Затем ее взгляд двинулся дальше. Исключительно красивая женщина только что опустила свою серебряную маску на палочке из слоновой кости. На первый взгляд ее изумительные рубины и роскошное платье могли означать, что она была из высочайших слоев знати, но она точно так же могла оказаться куртизанкой знатного мужчины. Еще через несколько сидений дородный цветущий джентльмен уже клевал носом. Без сомнения, он хорошо поужинал и выпил, перед тем как прийти сюда. Но как можно было спать под такую красивую музыку?

Время от времени двойные двери открывались, чтобы принять случайного опоздавшего. Когда концерт шел уже полным ходом, ливрейный лакей в зале не провожал их к хозяину, а вел прямо на свободные места. Последние прибывшие завладели вниманием Мариетты. Женщина, тонкая и миниатюрная, в полумаске, вышитой розовым жемчугом, была в платье с фижмами из подходящего кружева и обладала грацией фарфоровой статуэтки. Мужчина, сопровождавший ее, был ростом более шести футов, широкоплечий, с прямой спиной, красиво одетый в шелк сизого цвета. Мариетта замерла на стуле, как будто превратилась в лед. У него была золотая маска, которая казалась чрезвычайно знакомой.

Разум говорил ей, что маловероятно, чтобы это оказалась та маска из мастерской ее матери, потому что она видела много других золотых масок, с тех пор как приехала в Венецию, но в этой было нечто, что затронуло струну памяти в ней. Обладатель маски заботливо вел под руку женщину вслед за лакеем, который указывал на два свободных места у левого края переднего ряда. Даже на расстоянии было что-то притягательное в этом человеке, и это заставляло Мариетту наблюдать за ним. Казалось, он оживил горькие воспоминания. Был ли он темным или светловолосым, сказать было невозможно, потому что его волосы были напудрены и завязаны сзади черным кольцом на затылке, как почти у всех остальных присутствующих мужчин. Очаровательная женственность его спутницы, дополняя его сильную мужественность, делала из них совершенную пару.

Внимание Мариетты к вновь прибывшим было нарушено, когда она поняла, что никто в зале не слушает их. Появление мужчины в золотой маске и его дамы имело эффект камня, брошенного в тихий пруд. Все в зале заерзали на своих местах, вытягивая шеи, и перешептываясь друг с другом. Фаустина, сопрано рядом с Мариеттой, прошептала, пристально глядя прямо вперед:

— Торриси в той же комнате, что и Селано! Какое несчастье!

Потребовалось еще полминуты, чтобы реакция публики достигла первого ряда, куда пара подошла к своим местам. Но они не успели сесть. Громкий стук с противоположного конца ряда прозвучал как предупреждение. Стул упал назад и перевернулся, когда какой-то молодой человек вскочил на ноги, чтобы посмотреть на них. Его рука взлетела к эфесу шпаги. Мариетта, наблюдавшая с расширившимися глазами, вспомнила, как впервые услышала об этой смертельной вендетте на барже Изеппо, и это было все равно что смотреть на молчаливых актеров в драме, поставленной на музыку оркестра Пиеты. Женщина в страхе придвинулась ближе к своему сопровождающему в золотой маске, но он очень спокойно подвел ее к креслу, не спуская глаз со своего врага.

Мариетта, охваченная любопытством, нарушила одно из строжайших правил хора, повернув голову, чтобы прошептать Фаустине:

— Кто это в золотой маске?

Фаустина подняла свою песенную партитуру и ответила шипением, почти не двигая губами.

— Это синьор Доменико Торриси. Говорят, что он единственный мужчина в Венеции, который любит собственную жену. Это она с ним. Другой мужчина — Марко Селано, и он более симпатичный, по моему мнению. Но они стоят друг друга. Оба одного возраста, оба отличные фехтовальщики, и, если нам повезет, мы увидим отличный блеск клинков рапир. Даже убийство!

Мариетта содрогнулась. Все то время, что Фаустина шептала, драма продолжалась. Оба мужчины вступили в пространство, которое отделяло первый ряд от подиума, где маэстро Пиеты продолжал дирижировать оркестром. Рука Доменико Торриси двинулась к эфесу шпаги, они с Марко Селано осторожно встали лицом друг к другу. Сильное напряжение в комнате стало почти осязаемым. Все, кроме тех, что сидели в первых рядах, поднялись на ноги, а люди на задних рядах взобрались на стулья, чтобы лучше видеть. Их хозяин, синьор Манунта, спрыгнул со своего места, чтобы выйти вперед, и остановился в нерешительности, не зная, кому из мужчин он должен посоветовать быть осторожным, боясь, что такое вмешательство могло подействовать как искра на трут.

Затем синьора Торриси, видя, как побелели суставы пальцев ее супруга, готовых выхватить клинок из ножен, сорвала свою маску. Ее классически красивое лицо пронзило беспокойство.

— Нет, Доменико! — выкрикнула она в отчаянной мольбе. — Нет!

Казалось, что все зрители затаили дыхание. Затем медленно хватка ослабела, и рука Торриси упала вниз от эфеса. Отовсюду послышались вздохи, как будто люди испытали облегчение или разочарование.

Мариетта стояла, завороженная всей сценой, наблюдая, как Доменико Торриси повернулся к своей жене и сел на кресло рядом с ней. Она прислонилась лбом к его плечу, и он успокаивающе провел ладонью вниз по ее руке. Марко Селано остался стоять в яростном изумлении. Затем он покачал головой и сердито занял свое место, но по его лицу было видно, что он не считает дело решенным. Мариетта заметила, как синьор Манунта наморщил лоб. Она испытывала жалость к мужчине, который запланировал такое замечательное мероприятие для своих гостей, которое чуть не сорвал неожиданный инцидент. Каким-то образом списки гостей, должно быть, были перепутаны.

Маэстро был озадачен, когда последние ноты «Времен года» не вызвали бурных аплодисментов, к которым он привык, но, когда он выразил признательность за неровные хлопки, его острый взгляд заметил позолоченную маску и присутствие члена семьи Селано. Он посчитал их совместное присутствие за вызов и поклялся себе, что завладеет вниманием аудитории, несмотря на нежелательное происшествие в первом ряду. Когда он снова поднял дирижерскую палочку, Адрианна стояла, готовая начать петь. Даже двойное присутствие Торриси и Селано не могло отвлечь внимание от нее.