Между тем, несмотря на трудности плавания, адмирал, пересекая это море, вода которого становилась все преснее по мере продвижения к северу, узнавал различные мысы: один на востоке, на острове Тринидад, мыс Пенья-Бланка, другой на западе, на выдающемся в море высоком выступе Пария — мыс Лапа; он отметил многочисленные порты, среди них — Обезьяний порт, расположенный в дельте Ориноко. Колумб высадился на сушу чуть западнее мыса Кумана и был хорошо принят многочисленной толпой туземцев. К западу, за мысом Алькатрас, местность была великолепной, а туземцы заявляли, что там находят много золота и жемчуга.

Колумб хотел на некоторое время остановиться у этой части побережья, но он не видел никакого пристанища для своих кораблей. К тому же его здоровье серьезно ухудшилось, вид у него был больной, ему предписывали отдых, причем мореплаватель торопился — как ради себя самого, так и ради усталых экипажей — добраться до Изабеллы. И он продолжал продвигаться вдоль венесуэльского берега и, насколько мог, поддерживать хорошие отношения с туземцами. У этих индейцев было великолепное телосложение и приятные лица; обстановка их жилищ свидетельствовала об определенном вкусе; в домах их были фасады, за которыми находилась кое-какая мебель, довольно искусно выточенная. Шеи туземцев были украшены золотыми пластинками. Что же до местности, то она была великолепной: ручьи, горы и огромные леса напоминали о земле обетованной. И вот адмирал окрестил этот гармоничный край именем Грасия, а в ходе долгой дискуссии пытался доказать, что именно здесь когда-то была колыбель рода человеческого, земной рай, в котором так долго жили Адам и Ева. Чтобы хоть как-то объяснить это заблуждение великого мореплавателя, не надо забывать, что он считал себя находящимся на берегах Азии. Это очаровательное место было названо Колумбом Сады.

Тринадцатого августа, пройдя не без труда и не без опасностей против течения по проливу, Христофор Колумб вышел из залива Пария через узкий коридор, который он назвал Пастью Дракона; это название сохранилось до наших дней. Оказавшись в открытом океане, испанцы открыли остров Тобаго, расположенный к северо-востоку от Тринидада, а позже — еще более северный остров Консепсьон, нынешнюю Гренаду. Потом адмирал направился на юго-запад и вернулся к побережью континента; он прошел вдоль берега сорок лиг, обследовав 15 августа густо заселенный остров Маргарита и расположенный ближе к континентальному побережью остров Кубагуа. В этом месте туземцы устраивали ловлю раковин-жемчужниц, занимаясь добычей ценного продукта. Колумб выслал к берегу шлюпку и совершил очень выгодный обмен, получив за фаянсовые черепки и погремушки много фунтов жемчуга, причем некоторые жемчужины были приличной величины и отличались великолепным блеском.

Добравшись до этих мест, адмирал остановился. Велико было искушение исследовать эту страну, но и экипажи судов, и их командиры были, истощены. Поэтому был взят курс на Санто-Доминго, куда Христофора Колумба звали самые серьезные дела.

Перед своим отъездом адмирал уполномочил своего брата заложить новый город. С этой целью дон Бартоломе объехал различные уголки острова. Найдя в пятидесяти лигах от Изабеллы великолепный порт в устье красивой реки, он проложил там первые улицы города, который позднее вырастет в Санто-Доминго. Именно в этом месте дон Бартоломе устроил свою резиденцию, тогда как дон Диего остался губернатором Изабеллы.

Двадцатого августа 1498 г. показался наконец южный берег Эспаньолы. Минуя Изабеллу, корабли направились в Санто-Доминго.

Как только с берега были замечены корабли, Бартоломе вышел на каравелле в море встретить своего брата и сообщил ему о мятеже среди колонистов. (Главный судья Эспаньолы Франсиско Рольдан, рассчитывая на то, что Колумб окончательно впал в немилость и больше уже не вернется на остров, поднял восстание против его братьев, опираясь на недовольных и не признающих никакой власти идальго.)*

При этих обстоятельствах адмирал прибыл в Санто-Доминго. Он признал правильными действия братьев, которые к тому же управляли весьма разумно, и призвал мятежников сдаться. Позже, 18 октября, он отправил пять кораблей в Испанию, на одном из которых находился офицер, посланный доложить королю о новых открытиях и о положении в колонии, благосостояние которой поставлено под сомнение зачинщиками беспорядков.

В это время дела Христофора Колумба в Европе приняли дурной оборот. После его отъезда не прекращались ложные обвинения против его братьев и самого адмирала. Несколько бунтовщиков, изгнанных из колонии, изобличали династию «этих хапуг Колумбов», вызывая зависть тщеславного и неблагодарного короля. Сама королева, до тех пор верная покровительница генуэзского моряка, была выведена из себя, когда увидела триста присланных на судах индейцев, оторванных от родной страны и находившихся на положении рабов. Однако Изабелла не знала, что злодеяние было совершено без ведома Колумба и в его отсутствие. Адмирала посчитали тем не менее ответственным за подобное обхождение с туземцами, и двор, чтобы поближе познакомиться с методами адмиральского правления, послал на Эспаньолу командора ордена Калатравы Франсиско Бобадилью, назначенного королевским ревизором и генерал-губернатором. В сущности, он призван был заменить Колумба. Наделенный неограниченной властью, Бобадилья вместе с двумя каравеллами отбыл из Испании в конце июня 1500 г. 23 августа колонисты заметили две каравеллы, искавшие проход в гавань Санто-Доминго.

Не застав в городе Колумба и его брата Бартоломе, Бобадилья потребовал к себе Диего Колумба и приказал ему сложить с себя власть.

Христофор Колумб, уведомленный о прибытии командора, поспешил вернуться в Санто-Доминго и согласился признать Бобадилью только представителем правосудия, но не губернатором колонии.

Тогда Бобадилья вручил адмиралу письмо короля и королевы следующего содержания:

«Дон Кристобаль Колон, наш адмирал моря-океана! Мы приказали нашему командору дону Франсиско Бобадилье объявить вам нашу волю. Повелеваем подчиниться ему и исполнять все, что он скажет от нашего имени.

Я, Король. Я, Королева».

Звание вице-короля, присвоенное Колумбу по торжественному договору с королем и королевой, не было даже упомянуто в этом письме. Но против опального адмирала поднялись и так называемые его друзья. Все те, кто своей карьерой был обязан ему, обратились против Колумба; они нападали на него, обвиняли в стремлении добиться независимости. Что за нелепые обвинения! Как подобная мысль могла прийти иностранцу, генуэзцу, одинокому посреди испанской колонии!

Бобадилья решил, что этим случаем надо воспользоваться. Дон Диего уже сидел в тюрьме; вскоре губернатор приказал заковать в кандалы дона Бартоломе и самого Христофора Колумба. Обвиненный в государственной измене, адмирал был препровожден на один из кораблей, вместе со своими братьями, и каравелла под командованием Альфонсо де Бильехо повезла их в Испанию. Капитан корабля был добродушным человеком. Ему стало стыдно, и он хотел снять с Колумба кандалы, но тот отказался. Христофор Колумб, завоеватель Нового Света, решил в цепях ступить на землю Испании — королевства, которое он обогатил!

Действуя подобным образом, адмирал оказался прав, потому что общественное мнение всколыхнулось, когда недавнего героя увидели в столь жалком положении, скованного подобно злодею, принимаемого за преступника. Признание гения пробилось сквозь неприязнь, так несправедливо разжигавшуюся. Волна гнева поднялась против Бобадильи. Под воздействием общественного мнения король с королевой сурово осудили поведение командора; они направили Христофору Колумбу ласковое письмо, приглашая его ко двору.

Это была еще одна удача Колумба. Он предстал перед Фердинандом и Изабеллой не как обвиняемый, а как обвинитель; потом, когда воспоминания о недостойном обращении с ним стеснили его грудь, несчастный великий человек разрыдался, зарыдали и все окружавшие его. Он гордо рассказывал о своей жизни. Он, кого обвиняли в честолюбии, в том, что он обогатился при управлении колониями, показал себя таким, каким он был на самом деле — почти лишенным средств! Да! Тот, кто отправился открывать мир, не имел даже крова над головой!