Воцарилась тишина.

— Каковы твои планы? — спросил Эндрю Блейми. — То есть ваши планы с Амадорой. Надеюсь, вы наконец здесь осядете, раз война закончилась.

— Раз закончилась. Ах, закончилась. Вы же знаете, у меня нет денег, дядюшка, нет ни гроша, кроме пособия отчима Джорджа, а мое жалованье лишь помогает свести концы с концами и нуждается в постоянных пополнениях. Я играю в кости, карты, делаю ставки на лошадей и ослов; а поскольку я старше, мудрее и умнее соперников, то выигрываю. Хватает, чтобы выжить. Но теперь я женат на девушке из семьи Бертендона. Вам это о чем-нибудь говорит?

— Боюсь, что нет.

— Амадора, я хотел бы рассказать о твоей семье. Ты позволишь?

— Если у тебя есть желание.

— Да, у меня есть такое желание. Бертендона — старинный испанский род, обнищавший, так сказать, после войны, но они всё ещё владеют землёй. Прадед Амадоры — скорее даже более давний предок — командовал кораблём, который доставил Филиппа Второго, короля Испании, чтобы женить его на английской королеве Марии, в каком году это было? По-моему, где-то в 1554 году. Его сын командовал эскадрой знаменитой Армады, и, разумеется, управлял эскадрами каждой последующей армады. Все дальнейшие потомки были почётными идальго. Отец Амадоры — член Кортесов, испанского парламента, и поэт. Я удачно женился, дядюшка. Неужели ты сомневаешься? Будь Амадора служанкой в таверне, я бы всё равно считал, что женился удачно. Я настолько её люблю и почитаю...

— Посчитаю, — неправильно расслышала Амадора и поправила локон. — Это новое слово. Как я посчитаю?

— Почитать, — поправил Джеффри Чарльз. — Любить, дорожить, лелеять, уважать, восхищаться — всё, что только смогу испытывать! А что касается будущего — кто может туда заглянуть? Если война закончится, мы вернёмся, и вероятно, с достаточным количеством средств, чтобы привести в порядок Тренвит и зажить как дворяне; пусть скромно, но прилично.

— Это случится совсем скоро, — заверил капитан Блейми. — Наполеон отступает.

— Что ж... На восточном фронте он принял решение о перемирии. Разумеется, это обусловлено не только его поражением в России и Польше, но также по причине успеха Веллингтона. Я так понимаю, Бонапарт послал генерала Сульта исправить неудачи на Пиренейском полуострове. Его нельзя недооценивать. Нам ещё предстоит решающее сражение.

Амадора накрыла ладонью руку супруга.

— Не говорить сейчас о сражении.

В ответ он накрыл её ладонь.

— Всё это ново для меня. Раньше мне было нечего терять. А теперь у меня есть целый мир. Боже, молю тебя, чтобы счастливая судьба не превратила меня в труса.

— Труса? — спросила Амадора. — Кто такой трус? Но сейчас говорить ничего о сражениях. Чему быть — того не миновать.

Джереми Полдарк был по делам в Сент-Агнесс; возвращаясь домой, он решил пройти вдоль утёсов. Обогнув шахту Уил-Спинстер, принадлежащую Уорлегганам, и глядя на безмолвное здание подъёмника Уил-Пленти, также закрытой Уорлегганами в прошлом году, он обогнул бухту Тревонанс и спустился по крутой тропе по направлению к Тренвиту. Последнее время пешие прогулки стали входить у него в привычку, они давали время подумать. И чем сильнее он уставал, тем быстрее засыпал.

До встречи с Кьюби Тревэнион жизнь юноши не отличалась особой сложностью, но теперь закружилась в водовороте страстей. Он старался подавить протест, собственные порывы, не поддающееся объяснению, сопровождаемые поступками, которые он не одобрял и с безотчетным фатализмом считал их бунтом, который не побороть. К этому он так и не привык.

Взбираясь по ступенькам через забор, он увидел оседланную серую лошадь у живой изгороди, отделяющей поле от соседнего. Поводья свободно свисали с шеи, пока лошадь мирно щипала траву. Седло было дамское. Джереми спрыгнул и подошёл поближе. Лошадь никак не отреагировала на приближение.

— Эй, — мягко позвал Джереми. — Ну же, подойди, что случилось? Не знаю, кто ты, красавчик. Ты потерялся и заблудился?

Конь тряхнул головой, позвенел уздечкой и закатил глаза. Джереми знал толк в животных и заметил, какие у него упругие мышцы.

У изгороди жужжали пчёлы. И никаких других звуков.

— Где же твоя хозяйка, а? Пошла собирать цветы? Разве тебя не привязали, красавчик? Эй, эй...

Он осторожно погладил коня по шее, и вдруг тот испуганно дёрнулся, а через мгновение чуть поодаль возобновил щипать траву, едва не угодив Джереми в лицо копытами.

— Вот так, да? Ну-ну, старичок. Зачем же поднимать такой шум! Показывать свой характер? Наверное, потому что тебе давали слишком много овса.

Джереми огляделся. Солнце уже почти село за море. Высоко в небе кружили вороны.

— Эй, есть здесь кто-нибудь?

На другой стороне поля коровы подняли головы и посмотрели на него со свойственным им безразличием. Поскольку в Тренвите никто не живёт, лошадь, скорее всего, из Плейс-хауса. Джереми теперь вспомнил, что видел эту лошадь, но это было давно.

Вдалеке послышался стон. Он перебрался через высокую, поросшую наперстянкой стенку. На другой стороне близлежащего поля прямо на траве полусидела, полулежала молодая дама в сером платье, а рядом валялась серая шляпка. Пока Джереми бежал к ней, он узнал миссис Селину Поуп.

Она тоже его узнала, когда Джереми приблизился, и вымученно улыбнулась.

— Джереми...

— Миссис Поуп. Вы упали с лошади?

— Боюсь, что так. Моя лодыжка. Я неудачно упала.

Белокурые волосы, убранные в пучок, растрепались, а пара локонов рассыпалась по плечам.

Он опустился на колени рядом.

— Эта лодыжка?

— Да.

— Давно вы здесь лежите?

— Минут двадцать. Или полчаса. Не знаю точно.

— Вам повезло, что я шёл мимо. Иначе неизвестно, сколько ещё вам пришлось бы лежать.

— Да, пожалуй, неизвестно. Пока не поднимут тревогу.

— Вы ещё что-нибудь повредили?

— Плечо, кажется, — она ощупала его.

— Сильно?

— Нет, вроде не очень.

— Наверное, вам лучше снять сапог.

— Нельзя ли вызвать кого-нибудь из Плейс-хауса?

— Разумеется. Но лучше высвободить лодыжку, пока она не отекла.

Селина Поуп чуть приподняла юбку.

— По-моему, она уже отекла.

Высокий сапог из серой лайковой кожи с шестью застежками сбоку. Джереми стал медленно и осторожно расстегивать, стараясь не нажимать на ногу.

После смерти в 1808 году сэра Джона Тревонанса его наследник и брат Анвин продал Плейс-хаус мистеру Клементу Поупу, по слухам, богатому торговцу из Америки, который привёз с собой миловидную вторую супругу Селину и двух дочерей возрастом меньше двадцати лет от первой жены. Мистер Поуп, неприветливый пожилой человек лет шестидесяти с длинной тонкой шеей, отличался редкостным занудством, его голос напоминал скрип несмазанных дверных петель. Он стремился пробиться в корнуольское общество, удачно выдать замуж дочерей, но попытки не увенчались успехом. Виноват по большей части был он сам, по причине несуразного сочетания строгой бережливости и набожности, которая настолько оскорбляла тех, кого он и хотел впечатлить, что даже старый сэр Хью Бодруган не выдержал и сказал: «прямо как чёртов бродячий торговец».

Полдарки неоднократно встречались с его семьей и были неизменно дружелюбны, особенно с дочерями Летицией и Мод, ровестниц Клоуэнс. Хорри Тренеглос какое-то время отчаянно заигрывал с простушкой Летицией; но теперь серьёзно нацелился на Анжелу Нанкивелл из Ламборна. Джереми нравилась хорошенькая Мод, но он старательно избегал любых обязательств. Что касается мачехи...

Что касается мачехи, то она выглядела лет на двадцать шесть...

— Я пробовал поймать вашего коня, миссис Поуп. Но он убегает. А вообще-то я умею ладить с лошадьми. Этот же кажется чуточку необузданным.

— Амбой — конь моего мужа. Но здоровье мистера Поупа не позволяет вывести его на прогулку, так что я решила дать ему размяться.