Лицо Эдисона снова отобразило непонимание диагноза. Доктор Хамфри сжал руками трость, незаметно приподнимая её. Неизвестно, дошло ли бы дело до драки и рукоприкладства, если бы тишина не была прервана вмешательством нового лица.

— Доктор Хамфри, вы лечите женщину? — спросил некий голос, произносивший Р на немецкий манер. — Дайте мне взглянуть на неё!

Негромкий мужской голос с характерным произношением одного из звуков и самый интерес к прекрасному полу позволял предположить, что он принадлежал Альберту Эдуарду. И правда, наследник престола вошёл в палату и теперь лорнировал присутствующих.

— Имею честь представить вам эту даму, Ваше Высочество, — подобострастно выговорил Уиллард.

— Даму? — отделённые от присутствующих лорнетом, глаза Его Высочества округлились, отобразив тем самым несоответствие того, что они видят, тому, что слышат уши. — Я вижу здесь только нашего американского гостя.

— Должен признаться, что мы совершили медицинское открытие, достойное Диккенса. Да, перед вами дама.

— Я не дама! Я мистер Томас Алва Эдисон!

— Все американцы врут! — выразил доктор-американец своё вечное кредо.

— Возможно, в-в-вы правы. Если мы совершили м-медицинское открытие, то причём здесь Д-Диккенс? Видимо, вы врёте, — ответил Кёрк.

Молчание было ответом — и даже тишиной, в которой что-то незаметно подкрадывается.

Немного погодя, Уиллард перешёл к делу.

— Что вы предлагаете делать, милостивый государь?

Хамфри сердито прорычал.

— Проводить над Эдисоном медицинский эксперимент по лечению истерии у мужчин! Неужели вам это не понятно? Неужели я должен это объяснять?

Хамфри показал зубы, эффектно пошевелив пальцами. Еле слышное рычание прервалось озадаченным взглядом в сторону пациента. Ученики притихли.

— Что случилось, доктор? — забеспокоился Тодд.

— Смотрите внимательно! — Хамфри направил палец на вздымающийся живот Эдисона.

— В чём дело, доктор? — забеспокоился доктор Уиллард.

— Каждый дурак знает, что мужчина дышит животом, а женщина дышит грудью[16]. Какой вывод мы должны сделать?

— Что Эдисон — мужчина.

— Верно, — сердито подтвердил Хамфри.

— Позвольте, но ведь вы научно доказали, что Эдисон — женщина!

— Одно другому не мешает. Мы должны сделать вывод, что Эдисон — инопланетянин.

Хамфри направил взгляд в пол. Вернувшись глазами к койке, он вскрикнул.

Эдисон исчез.

— Где пациент?

Уиллард опустил голову под койку, но и там не нашёл пропажу.

— Где пациент? — громче повторил Хамфри.

— Мы его потеряли.

Не удивительно ли, что именно этот ответ был сопровождён усилившимся топотом со стороны входа в больницу. Таким манером Эдисон сбегал от противника.

Казалось бы, ничего стоящего не наблюдается... И откуда авторы берут такие сюжеты? Но что бы ни говорили, такие случаи бывают на свете — редко, но бывают.

Хамфри потряс тростью, одновременно брызгая слюной. Террористические порывы его бессмертной души многим неприятны.

— Ловите его! Тьфу, ловите её! Как я теперь буду проводить эксперимент?! — в тот миг, когда ученики бросились в погоню за ретивым пациентом, доктор Хамфри обратился к принцу Уэльскому: — Какое чувство, словно я работаю в дурдоме.

— Но этого не п-произошло бы, если бы...

— Что?

— ...если бы Эдисон не был вызван сюда, если бы Эдисон не п-понадобился политикам, которые решили захватить одну планету. Вы только что в-видели, до чего агрессивность довела Америку. Да, вот до к-каких ужасов агрессивность довела Америку!

— Да что вы говорите! Вы обвиняете политиков во всех грехах?

— Возможно. Р-Разве вы не побежите за Эдисоном?

— Зачем? Почему я должен устраивать погони за каким-то Эдисоном? Кто он такой? Бенни Хилл?

— Мне неизвестна эта п-персона.

— Мне приснилось, что у землян есть шоу Бенни Хилла. А что, мне понравилось. Точнее, всё понравилось, кроме пародии на меня самого.

— Интересно.

— Мне так понравилось шоу Бенни Хилла, что я сделал из него конкретный вывод. Мы непременно должны завоевать такую забавную планету. Есть и такой повод!

— Не з-знаю, что за шоу, но я начинаю п-понимать, почему пациенты вас не любят. Это по в-вашему лицу видно.

— Да? А у меня, между прочим лицо американской демократии!

— В смысле?

— Лицо будущей американской демократии!

— Неужели?

Ответом на вопрос был Хамфри — он высунул язык.

— Видите?

Пока Хамфри демонстрировал лицо будущей американской демократии, госпиталь ознаменовался погоней, неслыханной в стенах этого великого заведения, но тем самым внёсшей разнообразие в работу врачей.

В театре больницы Эдисон обогнул места для слушателей с таким упорством, какое трудно ожидать от дамы. Медики выбрали прямой путь как самый короткий, и перед нами могла бы предстать картина того, как они пробираются напрямик через места для слушателей. Но нет, только Уиллард и Тодд выбрали столь противоречивый по своей простоте путь. Звук шагов на лестнице так же быстро начался, как и закончился, и вскоре Генрих VIII своими бронзовыми глазами видел побег пациента от персоны, от которой действительно стоит держаться подальше.

Пациент выскочил на открытое пространство, ни мало не позаботившись о подобающей для улицы одежде, и в этот же миг Кёрк и Джером без парашютов выпрыгнули из окон по бокам Генриха VIII и с ловкостью, достойной пальцев врача, плавно спрыгнули на дорогу.

Ветер пыхтел, и Эдисон пытался превзойти его в пыхтении, и он мог бы далеко убежать, если бы по воле провидения не появился на его пути объект, своей распространённостью способный вызвать в умах чувство, будто ничего более в лондонском мире найти невозможно. Хэнсом проехал по Кинг-Эдвард-стрит, предоставив пациентке возможность выполнить свои моментальные планы, и та, попутно озадачив лошадь, на ходу запрыгнула на площадку. Пытаясь открыть дверцы[17], он заслонил пассажиру белый свет. Из кэба послышался визг, но только спустя несколько ярдов кэбмен почуял неладное. Дверцы готовы были сломаться. Сбылись слова Альберта Эдуарда: до такого ужаса Америку довела самая обычная агрессия.

Кэб остановился по воле удивлённого кэбмена, тот открыл дверцы, отчего Эдисон оказался на мостовой. Едва подоспели неутомимые медики, цель охоты была в их распоряжении.

— Что здесь происходит? — строго спросил кэбмен, явно отнеся медиков к обществу непрошеного седока.

— Мы просто… — начал было Уиллард, но кэбмен повернулся к люку и обратился к сидящему внутри:

— Милая барышня, я оказался прав. Вам не следует ездить в хэнсомском кэбе без мужчин.

Из кэба на окружающих смотрели синие глаза, опушённые длинными ресницами, их взгляд нерешительно скользил по помрачневшему лицу Эдисона. Тонкий голос произнёс:

— Сэр, я понимаю, вы правы. Но этот мужчина всё же появился в кэбе.

— На этот раз вы правы, мисс. Но всё-таки садиться в хэнсомский кэб вам нужно не в одиночестве.

— Вы ошибаетесь, кэбмен, — возразил испуганный Уиллард. — Доктор Хамфри научно доказал, что это женщина.

Кэбмен озадаченно осмотрел пассажирку.

— Она и есть женщина.

— Мы имеем в виду её, — Тодд предъявил Эдисона.

— Если вам угодно шутить, выбирайте другое время, когда я не занят.

— Я имею в виду, что вы ошибаетесь.

— Даже если в хэнсоме вместе с этой пассажиркой будет сидеть другая дама, то ради соблюдения этикета нужен мужчина. Но в таком случае им троим будет тесно. Пусть садятся в кларенс.

— Доктор Хамфри доказал…

— Где учился доктор Хамфри?

— Я слышал, что он учился в духовном училище. Его выгнали оттуда.

— За что?

— Мистер Хамфри переводил с латыни фразу S p i r i t u s  q u i d e m  p r o m p t u s  e s t,  c a r o  a u t e m  i n f i r m a. «Дух бодр, плоть же немощна». Он перевел: «Спирт хорош, а мясо протухло».