— Понимаю вас с полуслова, — почти серьёзно ответил на это я. — Как и положено…

— Влюблённым? — тихо продолжила Наташа, а потом радостно улыбнулась и, ещё ближе придвинувшись ко мне, горячо шепнула. — Я вас сильно — сильно люблю, Николай Александрович!

Огнев, получив мои последние наставления, отправился с мужиками налегке — взяли лишь одно полуавтоматическое ружьё и пару термосов с чаем (кофе все остальные мои подчинённые не слишком-то жаловали). Я же попросил Володю приготовить мне и моим механикам термос с кофе, а Наташе предложил либо остаться с братом в лагере и просто отдохнуть, либо идти со мной и скучать, пока я буду возиться с находящейся в ледовой пещере горой железа. Выбрала девчонка последнее, чему я был очень рад (даже не хотел признаваться в том самому себе), хотя и заранее знал, как она поступит. Мы отправились минут через двадцать после моего заместителя, оставив в лагере с нашим юнгой двух собак — Адмирал, конечно, пошёл со мной.

— Трудно будет «оживить» трактор, Николай Александрович? — спросила Наташа, как обычно беря меня за руку. — Вид у него какой-то совершенно замороженный…

Меня очень тревожило состояние дизельного топлива, простоявшего в пещере не одно десятилетие, пусть и в лучших условиях (при низких температурах), чем уже использованная нами двухтактная смесь, частью вовсе хранившаяся в тропическом климате. Состояние самого «железа» также внушало немалые опасения — машина слишком долго находилась в не самых лучших для сохранности её агрегатов условиях. Однако я, конечно, не стал делиться подобными мыслями на этот счет со своей помощницей.

— Справлюсь за пару часов! — весьма уверенно заявил я, а потом помедлил несколько секунд и добавил. — В крайнем случае — за два с четвертью часа.

— Значит, возвращаться мы будем уже на тракторе! — сразу сделала вывод моя спутница.

Когда мы вновь вошли в пещеру, я постоял несколько минут в раздумье, а потом велел выжидательно смотревшим на меня мужикам снять боковые панели капота. Работу мы начали с того, что залили в систему охлаждения несколько канистр с антифризом (тосолом), потом разыскали среди инструментов воронку с сеткой и через неё добавили масла в картер дизеля. После этого настал черёд корпусов заднего моста и конечных передач, а также коробки передач и бачка гидросистемы — благо наши предшественники благоразумно слили старое масло изо всех этих агрегатов, и оно не превратилось теперь в монолит…

— Аккумулятор-то, Николай Александрович, — как-то глухо (в обледенелой пещере) пробасил Василий. — Полный хлам теперича…

— Вручную, Вася, заводить будем! — отозвался я, обходя машину и мимоходом легко касаясь плеча терпеливо ожидающей меня девушки. — Вот тут-то твоя силёнка и понадобится.

— Вручную такой здоровенный дизель? — тут же спросил Пётр, затягивающий пробку коробки передач. — Да ещё на холоде…

— Тракторные дизели, мужики, заводятся при помощи пусковых двигателей! — отозвался я и даже обречённо вздохнул — где только обучались мои механики! — Вот им-то мы сейчас и займёмся.

На этой модификации трактора был установлен четырёхтактный четырёхцилиндровый дизель с турбокомпрессором, а запуск этого агрегата осуществлялся при помощи двухтактного одноцилиндрового пускового двигателя, который было вполне реально завести вручную при помощи ремня, намотанного на маховик (стартер, понятно, не работал из-за полного выхода из строя аккумуляторной батареи). Пусковой двигатель я поручил подготовить Петру — всего и дел-то было, как промыть двухтактной смесью (канистру с ней обнаружили вместе среди тех, что были наполнены соляркой) камеру сгорания, единственную свечу зажигания и систему питания, включая карбюратор, а потом несколько раз провернуть маховик вручную, чтобы осушить цилиндр. Одноискровое магнето, установленное здесь, я даже не стал и смотреть — это был не самая надежная (контактная) из систем зажигания, но на моей памяти такие устройства давали неплохую искру и после десятков лет бездействия. Василию я было поручил промыть топливные (не масляные) форсунки, предварительно сняв их с дизеля, но мужика тут же хватил столбняк, и он в недоумении молча захлопал глазами. Наташа чуть кашлянула, сдерживая смех, и отвернулась, я опять тяжело вздохнул, переставил кемпинговый фонарь, подозвал жестом своего механика и пальцем показал расположение форсунок, а также гайки, которые необходимо скрутить (каждая форсунка крепилась к корпусу блока головок цилиндров посредством шпилек двумя гайками). Проследив за тем, как Василий принялся орудовать гаечным ключом, я сделал минутный перерыв, подошёл к своей помощнице и тихо сказал ей:

— Честное слово, так хочется выругаться…

— Вы же не ругаетесь, — с улыбкой заметила девушка. — И вам бы это совсем не пошло, да ещё с таким голосом — я его всегда как музыку слушаю…

— Спасибо, Наташа, — чуть улыбнулся я. — А что касается ругани, то она, ко всему, совершенно не подходит моему академическому облику… Впрочем, мой словарный запас достаточно богат, чтобы высказаться как надо и литературным языком.

Турбокомпрессор я взялся промывать сам, опасаясь, что мои подчинённые не знают и такого слова. Все промытые в солярке детали, а также форсунки и топливные фильтры (грубой и тонкой отчистки) мы продули сжатым воздухом посредством большой спринцовки из нашего комплекта инструментов (было взято несколько штук именно для технических целей). Пока детали устанавливались на штатные места, я осмотрел предпусковой подогреватель и понял, что воспользоваться им сейчас нельзя — в системе имелся электромагнитный клапан, для которого нужно было минимальное напряжение в бортовой сети. По-хорошему, сделать нужно было ещё много чего (проверить топливный регулятор, прокачать масляные и топливные магистрали, промыть водяной и масляный насосы — топливный уже промыли), но я рассудил, что пока хватит и того, что уже сделано — работы можно продолжить немедленно в случае неудачи с запуском дизеля. По моему указанию мужики залили несколько канистр с дизельным топливом в основной бак трактора (в этой модели он был расположен по левый борт кабины, за что трактор и получил в народе прозвище «почтальон»), а потом наполнили двухтактной смесью бачок пускового двигателя. Потом я поднялся в кабину (дверь здесь была лишь одна — с правой стороны), устроился на водительском сиденье, нашёл рычаг переключения передач, немного «погонял» его через все девять положений (семь передних передач, одна задняя и «нейтраль»), а потом установил на «нейтраль». Открыв краник подачи топлива к пусковому двигателю, я проверил, перекрыта ли топливная система дизеля (преждевременный запуск в таких условиях был недопустим), прикрыл воздушную заслонку карбюратора (пускового двигателя), вытянув ручку управления на себя, и выбрался из кабины. Вынув из сумки с дополнительным инструментом (из нашего комплекта) капроновый трос, я отрезал от него метра полтора и на одном из концов завязал двойной узел, а к другому (также посредством морского узла) привязал небольшой гаечный ключ. Двойной узел я вправил в прорезь на маховике пускового двигателя, а потом, уложив трос в канавку (маховика), кивнул Василию. Мужик, недолго думая, взялся за привязанный гаечный ключ и намотал конец троса себе на кисть.

— Стоп, Вася! — тут же сказал я. — Без руки останешься! Держись только за ключ.

— Понял! — пробасил мужик, встал поудобней и резко дёрнул за трос.

Ничего, понятно, и не произошло — с одного-то раза и трос пришлось устанавливать вновь, чтобы сразу повторить эту операцию. Я повернулся было к Наташе, скучавшей у входа — компанию ей составлял сидевший рядом Адмирал, но пусковой двигатель вдруг взревел (со второй попытки!) и мне пришлось срочно подниматься в кабину. Полностью открыв воздушную заслонку карбюратора, я дал двигателю прогреться пару минут, а потом включил муфту сцепления редуктора, после чего вибрация, создаваемая работающим двухтактным мотором, резко усилилась — теперь он прокручивал дизель. Выждав ещё две-три минуты (рассчитывая, что свежее масло за это время заполнит все каналы), я включил подачу топлива в систему питания основного двигателя. Почти полминуты ничего не происходило, а потом дизель оглушительно взревел через открытую дверцу кабины, на приборной доске сразу включилась подсветка, а весь корпус трактора заходил ходуном. Заглушив пусковой двигатель, я выскочил наружу и прислушался к грохочущему дизелю — на слух все цилиндры работали «жестковато» (чего же было ещё ждать после десятилетий стоянки!), но ровно и без перебоев, а на фоне общего шума, создаваемого мотором, чувствовался высокий, едва уловимый звук, турбокомпрессора. Жестом я велел мужикам прикрыть боковины капота, а сам направился к выходу из пещеры, по пути захлопнув дверь кабины — из выхлопной трубы выбрасывались целые клубы чёрного дыма, и дышать здесь почти сразу стало нечем. Мои механики торопливо вышли следом, и нам пришлось даже отойти на несколько шагов от входа, где воздух был относительно чист.