Несколько минут мы с Наташей молча стояли рядом — мой заместитель отправился отдавать распоряжения о подготовке к длительной стоянке, и мы остались одни — только Адмирал, исполненный обычного для него чувства достоинства, важно прошёлся вперёд-назад, а потом уселся у моих ног.
— Устали, Николай Александрович? — заговорила первой моя спутница, и по её голосу я понял, что девчонку угнетает окружающая нас обстановка. — Отдохнете, как установят палатку?
— Да, конечно… — несколько рассеянно отозвался я. — Пока даже ни думать, ни делать ничего не хочется…
Палатку по моему указанию установили в нескольких метрах от трактора с правого борта, вогнав штыри в не очень крепкий лёд, а потом быстро накачали надувной пол и принесли спальные принадлежности. Я занял одно из отделений, не забыв прихватить с собой оба ружья, запас боеприпасов и кемпинговый фонарь.
— Я прилягу в отделении рядом, — сообщила мне Наташа, а потом добавила таким невесёлым тоном, что я едва удержался от того, чтобы не пригласить её в своё отделение… — Как-то тоскливо здесь… И даже немного страшно.
Впрочем, когда я лёг, пристроив вокруг себя весь свой арсенал, я услышал, как укладывается и моя помощница — она и без того была рядом, менее, чем в метре… Правда, не в моих объятиях…
Проснувшись через некоторое время, я внимательно прислушался, но кроме тихого разговора наших мужиков несколько поодаль от палатки ничего не разобрал. Глянул на слабосветящийся циферблат своего подводного хронометра — прошло лишь чуть больше часа, устроился поудобней и уснул опять. Второй раз я проснулся уже часа через полтора, приподнялся, сел и глянул в полуоткрытый клапан своего отделения наружу — центральный отсек был также открыт. Опять всё внешне казалось тихим и спокойным, даже голоса моих людей звучали едва различимо. Прихватив весь свой арсенал, я выбрался наружу и внимательно осмотрелся. Кругом заметно посветлело, но небо было по-прежнему скрыто плотной пеленой туч, зато туман сильно поредел, и теперь можно было разглядеть, что дно кальдеры на несколько сотен метров (насколько позволяла видимость) представляло собой преимущественно глинистую, местами переходящую невысокие нагромождения каменных плит, унылую бесплодную поверхность с поднимающимися в десятках мест белыми дымами различной интенсивности.
— Отдохнули, Николай Александрович? — подошёл ко мне Огнев с кружкой горячего чая (от неё шёл пар). — А мы тут между делом чайком балуемся… Наверное, пора что-нибудь на ужин сообразить?
— Да, распорядись, Иван Ильич, — отозвался я, наблюдая за бродившими поблизости нашими собаками, которые отчего-то не решались приближаться к окраине льдов. — Пусть Володя разогреет гусятину на сковородках, а на гарнир к ним проваренные овощи — тоже нужно хорошо прогреть, но уже в котле. Да собак покормите!
Пройдясь вдоль нашего санного поезда, я осмотрел все сцепки, а также крепёж грузов и, заметив, что местами капроновые тросы держащие их, заметно ослабели, подозвал Сергея и Александра, оказавшихся поблизости, и распорядился всё как следует подтянуть. Когда я вернулся к трактору и тщательно осмотрел всё, что внешне было доступно для этого, ко мне подошла Наташа, которая на этот раз была одета лишь в штормовку (под ней был свитер) и чёрные тёплые колготки, а на ногах — сапожки на меху…
— Ругаться не будете, Николай Александрович? — сразу спросила она, поправляя одновременно двумя руками (теперь уже просто на удивление привычное и такое милое для меня движение) свои распущенные роскошные волосы. — В брюках просто не повернуться…
— Будете прятаться за меня, — отозвался я, наклоняясь и заглядывая под трактор скорее, впрочем, для отчистки совести — что там можно было разглядеть! — Хотя наши бородачи все равно не поймут, что к чему.
— Я тоже так решила, — сообщила мне собеседница, остановившись совсем близко (я даже коснулся своей шевелюрой её колен, когда немного передвинулся, заметив небольшое подтекание масла сразу под картером дизеля). — Разве что Иван Ильич, но он из деликатности промолчит…
Выпрямившись, я ободряюще улыбнулся девчонке и ещё раз обошёл трактор, осматривая теперь гусеничные траки. На этот раз то, что я разглядел, понравилось мне куда меньше: если звенья и находились в удовлетворительном состоянии, то износ некоторых пальцев уже превышал допустимые пределы, и они нуждались в срочной замене. Постояв минуту-другую (моя помощница, успевшая соскучиться за время сна, опять подошла ко мне, и я машинально обнял её за плечи), я решил оставить всё как есть — замена пальцев гусеничных звеньев в походных условиях весьма хлопотливая задача, а нам осталось всего лишь немногим более двухсот километров пути.
Через несколько минут мы сели ужинать, расположившись в «жилой зоне» на последних санях. Мы с Наташей устроились с самого края у откидной стенки, и на её наряд действительно никто не обратил внимание. Я был молчалив: беспокоился о состоянии нашей гусеничной машины и мысленно подсчитывал, сколько топлива ещё необходимо для преодоления оставшихся двухсот двадцати — двухсот сорока километров — часовой расход солярки заметно превышал те нормативы, на которые я ориентировался при отправлении в путь через Ледовый барьер. Мужики тихо переговаривались между собой, Володя о чём-то расспрашивал Огнева, а Наташа сейчас не тревожила меня вопросами, очень удобно прислонившись к моему плечу.
— Долго нам ещё ехать, Николай Александрович? — не удержался от вопроса доктор, которому (как, впрочем, и всем остальным) было не слишком уютно на дне кальдеры. — Как-то мрачновато здесь — того и гляди, кто-нибудь выползет…
— А мне кажется, здесь вообще нет ничего живого, — заметила моя помощница, разламывая очередную плитку шоколада (наверстывала упущенное). — Пар, дым и глина…
— Вот какая-нибудь хищная тварь и захочет погреть косточки паром и поваляться в горячей глине, — протягивая Володе, рядом с которым стоял котелок с чаем, пустую кружку, проворчал Козырев, глянул в сторону насторожившегося Огнева, очень не одобрявшего панических настроений и добавил. — А потом проголодается и нагрянет сюда…
— Успокойся, Олег Сергеевич! — улыбнулся я, хотя, признаться, мне и самому внушало тревогу это неприятное место. — Боеприпасы ещё имеются, и стрелять я не разучился!
— Вот только на вас и остаётся надеяться, Николай Александрович! — всё ещё хмуро проговорил врач. — Наши-то стрелки только и горазды, что безобидную дичь бить!
Мой заместитель, услышав последние слова доктора, хотел было высказаться по этому поводу, но удержался — заметил мой предупреждающий жест. Наташа, недолго думая, распечатала ещё одну плитку шоколада и, взяв её прямо пальчиками (я даже не удержался от улыбки), подала врачу.
— Шоколад снимает стресс, Олег Сергеевич! — мило улыбнулась девушка. — Вы, как врач, не можете не знать это!
— Ну, из вашей ручки, Наталья Андреевна, я бы и гремучую змею взял… — как-то сразу размяк доктор и даже неожиданно улыбнулся. — Не то что шоколадку…
— Как это ты хорошо сказал, Олег Сергеевич! — только головой покачал на это высказывание врача мой заместитель. — А я было думал, что всё знаю про то, как угодить даме!
— Да тебе, Иван Ильич, до моего уровня ещё учиться и учиться, — усмехнулся Козырев, которому, похоже, плитка шоколада, взятая прямо из девичьих рук, немедленно улучшила настроение. — Напомнишь по возвращении — устрою тебе бесплатную консультацию!
После чая я первым вышел наружу и опять внимательно осмотрелся — в пределах зоны видимости не наблюдалось ничего живого, но, вместе с тем, долина того, что наши предшественники-золотоискатели называли кальдерой, могла иметь сильно вытянутую форму, и если ширина её исчислялась двумя — тремя десятками километров, то длина, вполне возможно, была и во много раз больше. В этом случае где-то там, далеко за дымкой тумана, скрывалась более благоприятная местность со своей растительностью и своими обитателями.
— Как будем с дежурством, Николай Александрович? — подошёл ко мне выбравшийся следом Огнев. — Одного поставим?