Какие ещё таланты родичей перепали людям со смешанной кровью — я не могу полностью судить. Наши святые отцы расходятся во мнениях, хотя согласны в одном: таланты сии чаще всего находятся в состоянии латентном, то есть скрытом или, как еще говорят, батин — и могут быть извлечены исключительно путем многих верно направленных браков».

— Барб, это очень, очень интересно. Ты уверен, что передаёшь такую длинную цитату с точностью до последней запятой?

— Знаешь, я ведь многие священные книги наизусть заучивал. Для умственной практики и ради конкретной пользы. «Эль-Куран» скондский, там буквально сверхъестественная поэзия. «Сорок на сорок тем» — это старинные легенды, которые прилично излагать стихами. Годков двести или сто назад ведь и тени вольного стихоплетства не дозволялось. Колдовство сугубое.

— Как так? Филипп Родаков вас никак не более пятидесяти лет назад выдумал.

— Вместе со всей эпохой до самого… как у вас говорят? До Адама. Слава вышним, что хоть от сотворения нашего будущего он удержался. Говорят, в русской Рутении никак не переведутся утописты.

Галина сделала вид, что нахмурила губы и брови. По ощущению вроде бы получилось.

— Сердиться изволите? Кажется, я перегрузил добрую сэнию неудобоваримым знанием. Ныне умолкаю. Тем более то, что тебе стоило бы знать дополнительно к этому — далеко не «Изложение сказаний» и тем паче — не «Романсы о дамах и кавалерах».

— Откуда ты знаешь, что у меня есть такая книга?

— Сама сейчас сказала. Шучу, не бойся. Труд это среди нас, акторов, известный, сам Арман Шпинель из Фрайбурга был лучшим другом родоначальника династии. Ты то и дело переплёт показывала, когда в своём кофре рылась. Не одни фасонные уголки и накладки — иногда название на корешке прочесть было можно.

— Хочешь, дам полистать? Освежишь в памяти. Она у тебя факт не каучуковая.

— Галья, следи за речью. Она у тебя «факт» очень далека от утончённости.

— Думаешь, утончённость мне пригодится?

— Возможно. Хотя не более того, что я записал для тебя на этом листке в придачу к уже сказанному. Только не глядись в него сейчас. Вложи в «Сказания». Да ничего в нём такого, просто…не стоит этим заниматься при Орри.

После очередного привала он попросился на козлы радом с Орихалхо: осмотреться, как говорил, подышать ароматом. Действительно, здесь, ближе к морскому прибрежью, начинались поросшие золотистым утёсником скалы и вересковые пустоши, которые цвели здесь несколько раз за сезон, начиная с весны, и буквально всеми оттенками земной радуги. Жужжание пчёл сливалось с птичьим гомоном, пряное дыхание земли накатывало в солоноватом ритме дальнего прилива.

О причине нынешнего беспокойства обоих своих спутников Галина догадалась ещё раньше. Выбранная по обоюдному молчанию дорога от готийско-франзонской границы поворачивала не к широким галечным отмелям, куда изредка приземлялись рутенские «Цессны», а внутрь самой Земли Градов и Лесов. И тому самому Вестфольду, откуда начался её путь.

Возврат же к исходной точке означал, по всем здешним меркам, безуспешное и к тому же позорное отступление.

С одной стороны, знак возврата не есть он сам, хотя кто её разберёт, вертскую символику плюс топологию.

С другой — лишь такие отчаянные головы, какой был сам покойный Филипп, могли рискнуть провести крошечный самолётик через туманную радужную круговерть океанского Предела. Так что надежда Галины на воздушную переправу была даже не символической — призрачной.

Но она недолго задумывалась об этом. Тотчас вынула и развернула сложенный пополам лист, исписанный округлым, внятным почерком профессионального каллиграфа:

«У мужчины-морянина мошонка втягивается в пах, когда наступает период покоя. Семенники довольно мелкие, секрет вполне сходен с женским или даже представляет полную identitas оному, не весьма изобилен и не так чтобы слишком способен к оплодотворению. И хотя семя морянина плотное, подвижное и яростное, но забеременеть от него без особенного желания трудно: оно легко вымывается даже удвоенным и оплодотворившим, ибо, как замечено ранее, прилепляется к стенке женской матки далеко не сразу.

Да, именно: у мужчины имеется матка, вернее зачаток, находящийся вблизи с яйцами и пузырём для урины и имеющий добавочный проток. При определенном сокращении мышц мужчина способен пить секрет женщины и даже обратить вспять свой. Такими особенностями обладал, по слухам, один из рутенских горных патриархов.

Похотник морянской женщины несколько больше обыкновенного и легко твердеет, причём в таком виде способен доставить наслаждение обоим полам. В нём также имеется каналец, но более похожий на тот незарастающий след, что оставляет в ухе неудачно вдетая и вынутая позже серьга. Мышцы живота не слабее мужских, оттого так называемая «горделивая осанка беременных», выпячивающая положение вещей, считается у них телесным пороком. Почти таким же пороком, но коренящемся скорее в духовной сфере, является для морян вынашивание и рождение нежеланного дитяти, ибо сие означает слабоволие и неумение дать себе отчёт в своих побуждениях. Оплодотворённый зародыш плавает в матке свободно, его можно передать мужчине «на кончик жезла» и далее в его маточный сосуд.

В процессе соития полов секреты соответствующих каждому полу желёз у обоих вступающих в связь возрастают и уравниваются по составу и силе действия.

Также от зародыша легко избавиться лишь по одному желанию матери, поэтому женщина морян, коя вынашивает случайное дитя, нередко бывает ославлена как не имеющая разума и приличий.

Почтенный брат Джунипер был, по зрелом размышлении, не прав: гипотетически возможно понести при любом излитии и слиянии яйцесемян. Не только жена способна принять в себя от мужа, но и муж от жены и даже от того, кто полностью сходен с ним сложением. Но не жена от жены — здесь природой кладётся предел по причине того, что неизбежно родится дитя женского полу. Но почему так обстоят дела — судить невозможно. Даже заёмная рутенская техника в виде сильных и точно изготовленных линз не даёт надлежащего ответа.

Ещё одно условие всех аномалий в деле зачатия и родов: это происходит в роковые моменты, когда жизни одного, одной или обоих грозит опасность, чаемая, воображаемая или стоящая на самом пороге.

Помимо этого, моряна может легко понести от земляного землянца, земляная — от морянина и иметь многообразное потомство. Сие известно почти с самого начала, хотя не поддаётся в достаточной мере подробному изучению. Ибо слишком много разнообразных черт наследует потомство двух вертдомских рас, и нередко сии бастарды являются миру в единственном числе».

— Научная порнография, — проворчала Галина. — Ещё бы иллюстрации к делу приложил, маньяк-любитель.

«…здесь природой кладётся предел по причине того, что неизбежно родится дитя женского полу», — повернулась в её мозгу затейливая фраза.

Неизбежно, скажите пожалуйста. А знания о икс- и игрек-хромосомах у них нет. Спросили бы инопланетников — мы бы просветили, пожалуй. Продуктами биотехнологий и детишками из пробирки делимся ведь. Тем же королём Ортосом.

Тогда вопрос, что называется, на засыпку: откуда здешние жители знают, кто родится, да ещё и неизбежно, — если не рождалось никого?

— Парадокс, — снова сказала она себе. — Колдовство и ведовство в духе Мерлина. Если уж идти по линии древних кельтских легенд.

— Сэнья Гали, — голос Орихалхо прозвучал так близко и так внятно, что она судорожно захлопнула книгу с уже вложенной внутрь записью.

Но он только скрючился весь и приблизил лицо к окошку, очевидно, пользуясь тем, что вожжи держал в руках Барбе.

— Что там? — спросила она.

— Музыкант говорит — среди полей стоит женский монастырь бельгардинок. Богатый. Они собирают в себя все разговоры паломников. Тебе там будет проще думать о том, куда ты хочешь пойти.

— А карета по полям пройдёт?

— Постараемся. Тут близко дорога не совсем заросла.

Култыхало их по кочкам, тем не менее, преизрядно. В ритме морской болезни. До тех пор, пока Галина, побоявшись расстаться с вполне даже неплохим обедом, постучала в стенку и попросилась её высадить.