— Но сам ты слесарем быть не хочешь, — заключила я. — А чем ты хочешь заниматься?

— Даже не знаю, как тебе сказать, — произнес Зак, откинув голову на подголовник.

— Почему не знаешь?

— Потому что ты решишь, что это тупо. Ханна именно так и думает.

Сравнение с Ханной было сродни удару в поддых.

— Обещаю, что не стану этого делать.

Он протянул мне правую руку, оттопырив мизинец.

— Поклянешься на мизинчике?

— Ты это серьезно?

— Да, иначе я ничего тебе не скажу.

Я оторвала от руля одну руку, чтобы сцепиться мизинцами.

— Я не делала этого с четвертого класса.

— Люди до сих пор верят, что клятву на мизинцах нельзя нарушать, — сообщил мне Зак. — Подумай об этом. Ты когда-нибудь нарушала ее?

Я помнила только одну единственную серьезную клятву, данную мной, Эллиотом и Ханной. Когда нам было по шесть лет, мы поклялись на мизинцах всегда оставаться лучшими друзьями и обо всем друг другу рассказывать.

— Не припомню такого, — сказала я, отгоняя воспоминание. — А теперь перестань переводить тему. Что там за секретная мечта такая?

Он сделал глубокий вздох и выпалил:

— Я хочу быть комиком.

Я подняла взгляд и поняла, что он смотрит на меня.

— Серьезно? — спросила я.

— В комедии нет ничего серьезного, — парировал Зак. — Серьезность противоречит правилам комедии. Но да, именно этим я и хочу заниматься. У меня даже было несколько выступлений в Розовом Замке. Папа бы этого не одобрил, поэтому он ничего не знает.

— Я не знала, что в Розовом Замке проводят комедийные шоу.

Зак кивнул.

— Проводят, каждый субботний вечер.

Как вышло, что я не знала об этом, хотя часто посещала это место?

— Ты планируешь держать это в секрете вечно? — спросила я. — Работа в слесарной мастерской явно не доставляет тебе удовольствия.

— Может и не вечно, — признал Зак, — но ближайшие лет сорок точно. Мой отец и так сильно нервничает. Дела в магазине так себе, а еще эти предложения от застройщиков выкупить и снести лавочку.

Мы подъехали к дому Зака и я припарковалась у обочины перед ним. Внутри горело несколько окон, отбрасывая золотые квадраты на темную лужайку.

— Извини, — сказала я.

Зак уставился на темный дом, слегка скривив рот.

— Мой отец считает магазин частью семейной биографии или типа того. Он не хочет продавать его и надеется, что я продолжу его дело. Но я абсолютно не сын мечты. Отец говорит, что мне недостает усердия и амбиций.

— Тебе, — сказала я, повернувшись к нему на сидении, — не не хватает амбиций. Я твой бизнес-партнер уже несколько недель и вижу, что амбиции из тебя так и хлещут. У тебя их столько, что я едва поспеваю за тобой.

Глаза Зака засияли в свете уличных фонарей.

— Тебе стоит сказать об этом моему отцу. И Ханне.

При повторном упоминании Ханны моя улыбка померкла.

— Она не считает тебя амбициозным?

— Ханна убеждена, что для меня жизнь — одна большая шутка, и что я не могу быть серьезным. — Он пожал плечами. — По мне, сама Ханна слишком рьяно старается оставаться серьезной. Она так стремится быть номером один во всем, что делает. Без обид. Я знаю, что ты тоже озабочена этим, но жизнь, она шире, понимаешь? Ханна думает не о том, как стать выпускницей, а о том, как бы снискать славу.

— Я могу задать тебе вопрос? — спросила я. — Возможно, это не мое дело, и ты можешь не отвечать, но я должна спросить.

— Ла-а-адно, — медленно сказал Зак, с любопытством глядя на меня.

— Почему ты с Ханной? — В любой другой раз, я бы никогда не задала этот вопрос, но сейчас, в полумраке моей машины, когда мы остались наедине друг с другом, я не смогла удержаться. — Вы с ней совершенно разные и она совсем… не как ты.

Я не хотела описывать Ханну эпитетами, которые вертелись в моей голове. Все-таки, она все еще была девушкой Зака.

Зак постучал пальцами по колену.

— Полагаю, мы дополняем друг друга. Ханна заставляет меня усердно трудиться. Я быстро забываю идеи, приходящие мне в голову, а Ханна помогает мне собраться и сосредоточиться. А я, как мне кажется, помогаю ей не быть такой серьезной и переутомляться. И это работает. По крайней мере, иногда.

— Только иногда?

— Я не знаю. В последнее время все довольно странно.

Он замолчал так надолго, что я подумала, что, возможно, больше он ничего не скажет. Но затем он продолжил:

— Сейчас она такая серьезная, еще серьезнее, чем раньше. Ради учебы, она в последнюю минуту отменила наши планы.

— Похоже, она не самая хорошая девушка, — прокомментировала я.

Зак пожал плечами.

— Она не всегда так плоха.

— Ты не должен позволять ей издеваться над собой, — сказала ему я. — Почему ты просто не расстанешься с ней, раз она так поступает?

— Потому что люди не уходят друг от друга, когда все сложно, — сказал Зак. — Они обращают на себя внимание и пытаются понять, что не так.

Его слова эхом отозвались в моей голове. Потому что люди не уходят друг от друга, когда все сложно. Уход был той вещью, о которой я знала не понаслышке. Было очень трудно пережить сложные времена.

— По крайне мере так было не всегда и, я надеюсь, все наладится. Просто мать давит на нее слишком сильно и из-за этого она испытывает стресс. Человеку необходимо веселье в промежутках между учебой.

Мне показалось, будто он обращался ко мне, хотя я знала, что он говорил о Ханне.

— Я веселюсь, — сказала я.

Зак похлопал по пластиковому сиденью.

— О да, ты просто королева веселья, Эйвери Джеймс. Чем завтра займешься, диван пленкой обмотаешь?

Я в шутку стукнула его по руке.

— Если не замолчишь, то и тебя тоже обмотаю. Правило номер два: не сметь веселиться на моих сидениях. А теперь выметайся из моей машины и иди учи уроки.

— Да, мэм, — Зак открыл дверцу и, буквально, вытек из машины, таща за собой рюкзак. Затем он наклонился к окошку и посмотрел на меня с улыбкой. — Спасибо, что подвезла.

Я улыбнулась в ответ.

— Не за что. Но, если вздумаешь балагурить на моих сидениях снова, в следующий раз пойдешь пешком.

— Теперь моя миссия заставить тебя снять эти чертовы чехлы, — сказал мне Зак.

Я покачала головой.

— Она невыполнима.

— Еще увидим.

Внезапно я вспомнила о своей миссии. Я даже не думала флиртовать с Заком все время, пока он находился в моей машине. Я худшая воровка бойфрендов в мире, и если в ближайшее время ситуация не изменится, не видать мне Коста-Рики, как своих ушей.

— Эй, — окликнула я.

Когда он склонился к окну, чтобы посмотреть на меня, я сказала:

— Сообщи, когда будешь выступать следующий раз. Я бы посмотрела на твое выступление.

Он улыбнулся во весь рот.

— Отлично.

С этими словами Зак вприпрыжку помчался по газону, размахивая рюкзаком в руке во время движения. Дойдя до входной двери, он повернулся и размашисто помахал мне, прежде чем скрыться внутри.

— Передай картошку, — промычал Иан, обращаясь ко мне. Когда я передала ему миску, он даже не взглянул на меня, только пробормотал невнятное “спасибо”.

Мы с братом не разговаривали с того случая в молле. Я ничего не сказала отцу о том, что Иан хотел подарить Трише подарок на День матери. Я не знала, как это преподнести. “Эй, пап, думаю, тебе стоит прекратить отношения, потому что Иан вообразил, что Триша наша мать. И ему это не на пользу”.

Хотела бы я знать, как защитить Иана. Я провела так много времени, защищая саму себя, что совсем забыла научить этому брата.

— Как продвигается твой творческий проект? — спросила я в попытке наладить общение между нами.

Иан пожал плечами.

— Куча фоток. Только и всего.

Я улыбнулась.

— Я бы хотела взглянуть на них.

Он взглянул на меня с подозрением, как если бы не верил мне. Я продолжала улыбаться, сжав в кулаке вилку. Через мгновение Иан уставился в свою еду, не сказав ни слова.