Я швырнула в неё тряпкой, угодив прямо в лицо.

— Расслабься, — сказала Молли, закатив глаза. — Это же шутка.

Я зевнула.

— Прости. Я сегодня немного не в настроении. Плохо спала ночью.

Молли прижала ладони к сердцу в притворном ужасе.

— Ты? Плохо спала? Ты заболела?

— Нет. Я устала потому, что не спала до двух ночи. Зак пригласил меня на свое комедийное шоу. А потом мы пили слуши.

— Не знала, что ты пьешь слуши, — сказала Молли.

— Я и не пью. Это лишенный сна организм заставил меня вытворять всякие безумства, на которые я бы никогда не решилась в нормальном состоянии.

Молли склонила голову на бок, глядя на меня со странной улыбкой на лице.

Я нахмурилась.

— Что?

— Я думаю, что вся эта фигня с завоеванием Зака могла бы пойти тебе на пользу. Открыла бы для тебя новые горизонты. Вывела бы из зоны комфорта.

Я покачала головой.

— С меня хватит. Я не собираюсь гоняться за Заком по городу посреди ночи, чтобы разлучить их с Ханной. Все кончено.

— Значит, прости-прощай Коста-Рика? — для убедительности Молли послала в воздух воздушный поцелуй.

Я вытерла пятно с витрины рядом с кассой, на которой был нарисован кукурузный хот-дог.

— Я найду способ туда попасть.

Но я сама себе не верила. Предложение Ханны было моей последней надеждой на поездку этим летом. Если я не накоплю деньги до июня, то можно забыть об упоминании доврачебной практики в своей заявке в колледж. Это единственный малюсенький шанс выделиться среди тысяч перспективных заявок других студентов, которые — я уверена — не волновались так сильно, как я. Я мечтала стать врачом с детства, и эта летняя программа на шажок приблизила бы меня к моей мечте. А еще это, может быть, единственная возможность стать ближе к моей маме.

— Свистни, если Ханна решит найти того, кто с этим справится, — попросила Молли, собирая книги. — За пять сотен я стану встречаться с Заком Грили и внушу ему, что я лучшая женщина во всем мире.

Я стрельнула на неё глазами.

— Чеши-ка отсюда, если не собираешься сделать заказ. Мне нужно возвращаться к работе. Может, кто-то хочет еще один хот-дог.

Помахав мне пальчиками со злобной улыбкой на лице, Молли развернулась и вышла из Будки Дигити.

— Это была Молли? — спросил Эллиот, выходя из кухни и глядя на входную дверь, несмотря на то, что Молли уже исчезла.

— Ты что, шпионишь за мной? — огрызнулась я.

Эллиот жестом указал на швабру в своей руке.

— Я работаю, Эйвери. И не моя вина, что мне приходится выполнять работу в пяти футах от тебя.

— Все равно, — сказала я, поднимая тряпку с того места, куда она приземлилась, столкнувшись с лицом моей лучшей подруги. — В любом случае, это была не она.

— Да? А похоже на неё, — сказал Эллиот.

— Тебе, наверное, показалось. Молли даже хот-доги не любит.

— Но любит коктейли от Дигити. И я почти уверен, что ты вызвала её сюда, чтобы отчитать за то, что она разговаривала со мной прошлой ночью.

Я закатила глаза.

— Эллиот, ну, в самом деле. Моя жизнь не вертится вокруг тебя. Мысли о тебе едва ли занимают мизерную часть моих мыслей за день.

Эллиот оперся на швабру, посмотрев на меня с усмешкой.

— Но могу поспорить, сейчас ты умереть как хочешь знать, о чем мы с Молли болтали?

— Вовсе нет, — ответила я, поворачиваясь к нему спиной.

— На случай, если тебе любопытно, я просил Молли пойти на свидание, но она отказала.

Мне пришлось прикусить щеку с другой стороны, чтобы скрыть ухмылку, рвущуюся на лицо. Я сосредоточилась на оттирании пятнышка с ободка в верхней части кассы.

— Может ее отпугнул переизбыток твоего одеколона?

— Ты такая забавная, Эйвери, — монотонно произнес Эллиот. — Неудивительно, что парни штабелями складываются у твоего порога. Ой, хотя погоди-ка, это же не так, верно?

Ох, если бы Эллиот не вцепился так сильно в свою швабру, я бы с удовольствием размозжила бы ей его голову.

— Никто, кроме Зака Грили, — продолжил глумиться Эллиот. — Хороший подарочек ты себе отхватила, да?

— По крайней мере, Зак не шляется с кем попало за спиной своей девушки, — сказала я.

— Не шляется, ты права, — Эллиот выпрямился и начал подметать пол рядом. — Зак никогда не поступил бы так со своей девушкой. С другой стороны девушки других людей — это совсем другая история.

— Что это значит? — спросила я, скрещивая руки на груди.

Эллиот пожал плечами и продолжил уборку, словно этот разговор ему наскучил.

— Почему бы тебе не спросить своего друга Зака? Уверен, он очень хорошо помнит эту историю.

В кассовую зону вошёл мистер Трокмортон и заметил нас с Эллиотом.

— Райсер! — рявкнул он. — Кончай флиртовать и возвращайся к работе.

Агрх. Мистер Трокмортон даже не подозревал, насколько далек он был в своих предположениях, чем мы с Эллиотом на самом деле занимались.

— Помните: голосуя за меня, вы голосуете за честность!

Ханна стояла на импровизированной платформе из шести учебников по физике посреди главного холла Уиллоухай. За ней расположился стол с урнами для голосования за короля и королеву класса с огромным плакатом улыбающейся Ханны на её урне.

Ее подружки выстроились полукругом рядом с ней, держа в руках собственные плакаты с надписью “Голосуйте за Ханну!”, где имя Ханны было выделено красной блестящей ручкой и обрамлено переливающимися серебряными звездочками.

— Последние два года я добросовестно выполняла обязанности королевы класса, — продолжала Ханна, игнорируя тот факт, что никто ее не слушал. Её это не волновало. Ханна радовалась любой возможности произнести речь, вне зависимости от того, слушали ее или нет. Ее голос пробивался сквозь гул голосов вокруг меня, пока студенты проталкивались по коридору к своим шкафчикам или столовой, чтобы позавтракать перед первым звонком.

Голосование за короля и королеву класса осуществлялось тайно, поэтому урны покрасили в чёрный цвет, чтобы невозможно было определить, кто лидирует. Но, тем не менее, Ханна хотела удостовериться, что она самый желанный кандидат, так что вся эта предвыборная кампания в холле была организована для виду.

— Кто бы мог подумать, что первое, что мы услышим утром — это ее речь? — Молли встала на ступеньку рядом со мной, сморщив нос в направлении Ханны и ее прихлебательниц. — День, начавшийся так плохо, может стать только хуже.

— Она хочет внимания, — сказала я, уводя Молли, прежде чем она выкинет что-нибудь безумное. — Ханна очень жадная до внимания.

— Что-то не вижу, чтобы Зак на нее смотрел, — Молли оглянулась на Ханну, которая все еще вела своих избирателей к победе с вершины горы из физики. — Она такая бесячая и высокомерная. У неё был хоть один беззаботный день в жизни?

В ответ на вопрос Молли в моей памяти начали вспыхивать картинки: совместные ночевки. Скоростное катание на коньках по тротуару у наших домов. Сморы посреди ночи, которые трещали так громко, что будили моих родителей, пока по микроволновке растекался зефир. Секреты, которые мы шептали друг другу в темноте, лежа бок о бок, на ее огромной кровати.

— Наверное, нет, — пробормотала я.

Я могла бы спросить себя, что произошло со мной и Ханной, отчего мы стали такими собранными и серьезными, но я уже знала ответ. Я была там, слышала слова, видела боль, которую причинила мне Ханна в тот день, когда швырнула половинку кулона дружбы мне в лицо. С того момента все изменилось, и мы перестали быть хихикающими беззаботными детьми.

Ты могла бы выступать время от времени, чтобы раскрепоститься, сказал Зак. Его слова все еще звучали у меня в ушах, обвиняя в том, что я была такой же скованной, как Ханна.

Какой у меня был выбор? Стать неудачницей, никогда не побывать в Коста-Рике, не стать врачом.

Никогда не стать той, рядом с которой люди захотели бы остаться.

Однажды я уже проиграла. И это не должно повториться снова. Скована я или нет, я добьюсь всего самого лучшего для себя и своей семьи. И сделаю я это с помощью единственного человека, от которого по-настоящему завишу, — себя самой.