Ища взглядом новых врагов, Златояра не сразу поняла, что вокруг неё остались лишь трупы. Где-то за спиной послышался гул битвы и крики умирающих людей. Она оглянулась и замерла в ужасе — из сотни Велегора осталось едва ли три десятка воинов. Сам же сотник сидел теперь у корней дерева, с пустыми глазами и топором в груди. Кто-то подошёл, чтобы бережно смежить глаза бывшему сотнику.

Златояра поспешила взобраться обратно на холм, чтобы увидеть, что происходит на поле боя. Всё пространство у подножия холма уже было усеяно телами, ветер доносил до неё удушающий запах крови и смерти. Две тысячи воинов князя, что были укрыты в лесу, уже вступили в бой и теперь вместе с главными силами теснили варягов к воротам Избора. Казалось, ещё немного и победа будет за новгородцами. Вдруг за спинами русичей раздался боевой клич северян. Из-за деревьев, что плотной стеной тянулись по правую руку от Златы, один за другим стали появляться стройные ряды вражеского войска.

«Сколько же их? Сотня? Две?»

Остатки сотни Велегора схватились за луки.

— Этого мало, — будто сама себе проговорила Златояра. — Этого мало! — повторила она, чтобы каждый теперь мог услышать её. — Мечи!

— Что ты задумала? Кем себя возомнила? — спросил её кто-то.

— Они хотят ударить князя в спину. Мы должны их остановить.

— Ты спятила! Нас едва ли тридцать наберётся.

— И что? Предлагаешь стоять и смотреть, как они режут наших братьев, как скот?

— Мы можем стрелять отсюда.

— Этого мало! — гнев бурлил в ней, подобно кипятку в котле. — Сколько у тебя стрел? Сколько из них попадут в цель? — парень молчал. — Нам всем не жить, если они сейчас доберутся до князя! Нужно их остановить! Задержать хоть немного.

— Но это верная смерть, их там сотни!

— Это хорошая смерть, если она даст нашим воинам время, чтобы перестроиться и встретить врага грудью, — лица воинов омрачились печалью. Каждый понимал, что она права, каждый знал, что живыми им оттуда не выйти.

— Я не желаю так умирать! — прокричал кто-то в отчаянье. Злата вмиг оказалась прямо перед ним и схватила его за грудки. Её топор замер на волосок от горла парня.

— Не хочешь умирать? — прорычала она. — Тогда беги, заяц. И молись, чтобы моя стрела не нашла тебя, когда я выйду на охоту!

Скованный страхом, парень не смел даже пошевелиться.

— Кому страшно, может бежать домой, под юбку к своей бабе! — прокричала Злата, обращаясь к воинам, что окружали её. — Остальные за мной!

Никто не решился перечить. Если уж женщина окажется смелее их всех, разве смогут они тогда считать себя воинами? Разве сумеют защитить родных, если боятся встретиться лицом к лицу с врагом?

Златояра ринулась вниз с холма, ведя за собой три десятка воинов, готовых умереть сейчас за жизнь и свободу своего народа. Она видела ухмылки на лицах варягов, различала жажду крови в их глазах. Сквозь дурман безумия она слабо слышала звуки рога за своей спиной, но ей уже было не до этого. Отплёвываясь кровью, после очередной схватки, стараясь забыть о том, что всё тело ноет уже от усталости, она продолжала разить врага всей силой, что в ней ещё осталась. Плечо, едва не выбитое ударами щита, пронзалось болью при каждом движении. В редкие мгновения передышки она пыталась разглядеть, остался ли ещё хоть кто-то на её стороне, найдётся ли тот, кто расскажет Радогору, где она нашла свою смерть. Краем глаза она заметила знакомую тень.

Он ворвался в строй варягов, разбрасывая воинов могучими ударами щита, оставляя за собой лишь трупы, даже если они ещё стенали в агонии, отчаянно цепляясь за жизнь, что утекала из них горячим алым потоком. На забрызганном кровью лице Злата различила безумную улыбку, что рваным шрамом тянулась к виску. Он разил врагов одного за другим, и казалось, что никто не может даже ранить его, но на каждого умелого воина найдётся ещё более умелый. Злата даже порадовалась, увидев, что Сорока схлестнулся в схватке с варягом, чуть ли не вдвое больше него.

«Тут ты и получишь, наконец, по заслугам», — мелькнуло у неё в голове. Она захотела подобраться поближе, чтобы увидеть, как Сорока корчится в предсмертной агонии. Жестокость и здравый смысл боролись в ней ещё яростнее, чем Сорока сейчас пытался выбить дух из того варяга. Первая желала смерти дружинника, другой же заставил оглянуться туда, где бились главные силы князя, где сражался сейчас Радогор, вынуждал понять, что каждый воин сейчас важен, даже тот, кого она сама с удовольствием убила бы.

В памяти вдруг возник образ женщины. Опухшее от слёз лицо, охрипший голос. Они встретили её в двух днях пути от Избора. Женщина брела по дороге, ведя за руку девочку лет десяти. Завидев дружину князя, она стала чуть ли не бросаться под копыта лошадей, цеплялась за воинов, умоляла о чём-то. Никто не слушал её, ясно же, что женщина горюет о ком-то, питает тщетную надежду спасти того, кто давно мёртв. Только один дружинник остановился, чтобы выслушать её. Злата не слышала, что женщина говорила Сороке, ей запомнилось только, как он смотрел на неё.

«Я постараюсь, матушка», — расслышала она, проезжая мимо. И верно, он смотрел на ту женщину так, будто она и впрямь была его матерью. И не было в нём ни спеси, ни жестокости, ни насмешки. Странно было видеть его таким, это лицо он не показывал никому.

«Я постараюсь, матушка…» — прозвучало эхом в голове, и Злата уже знала, что должна сделать.

Топор с хрустом вонзился в спину варяга, когда тот готовился нанести последний удар. Хрипя от боли, он повалился на землю, и тогда Злата выместила на нём всю ярость, что копила против Сороки.

«Убить, уничтожить, на куски изрубить!»

Сорока то ли с ужасом, то ли с восторгом наблюдал, как грудь варяга превращается в кровавое месиво. Он и представить не мог, что эта хрупкая на вид девочка способна на подобное, даже на ноги подняться забыл. Покончив с врагом, Злата обернулась к Сороке, от одного её взгляда у того холодок по спине пробежал — глаза бешеной собаки, нет, волка. Пустые, холодные… Она занесла над ним свой топор, и замерла на миг, будто раздумывала, если в её голове ещё осталось место для мыслей.

«Вот тут тебе и конец, птичка. Сама добить решила. Так даже лучше, всегда мечтал знать свою смерть в лицо».

Каких-то несколько мгновений Злата пристально вглядывалась в его лицо, всё ещё не зная, как следует поступить. После подбросила топор и, поймав его за обух, протянула рукоятью к Сороке.

— Вставай, там князя окружили.

Сорока не мог поверить в то, что услышал. Видно было, что она всё ещё ненавидит его, что же тогда заставило её передумать? Он взялся за рукоять, и Злата рывком поставила его на ноги. Дружинник хотел что-то сказать, но впервые в жизни не нашёл слов.

Златояра быстро оглянулась по сторонам, пока Сорока одним движением остановил налетевшего на него варяга. Нашла взглядом пять знакомых лиц — всё, что осталось от сотни Велегора, и, сама не зная почему, прокричала им:

— Зверьё, за мной!

«Верно, люди не выжили бы здесь…»

Парни, не раздумывая, ринулись вслед за ней.

Пробиваясь через сутолоку боя, иногда цепляя врагов своим топором, сметая их с пути подобранным где-то щитом, Злата неслась туда, где кольцо врагов всё плотнее сжималось вокруг Светозара и его редеющей дружины. Рядом с ней, не отставая, бежали Сорока и пятеро «зверей», что, как и она сама, уже дважды сегодня вырвали свои души из лап смерти. Казалось, что больше ничто не сможет их устрашить, что целое войско врагов им теперь не помеха. Всё, что сейчас имело значение — встать рука об руку с князем, защитить его любой ценой.

Ещё рывок — и Злата прокатилась по напитанной кровью земле, прямо под ногами варягов и тут же вскочила в полный рост. Вслед за ней сквозь строй врагов проломился Сорока и её лучники. Боевой рог уже в который раз пропел, теперь уже прямо над её ухом.

«Это призыв конникам», — поняла Злата, — «только где же они?»

Напор врагов всё усиливался, а силы в руках таяли, подобно снегу на солнце. Казалось, что тело вот-вот откажется двигаться. Смерть не любит, когда её обманывают. И Златояра уже чувствовала её дыхание на своих щеках. Ещё немного и жизнь её оборвётся, и вороны устроят пир на её ещё тёплом теле.