Когда рог запел снова, в нём послышались боль и отчаянье, или это в её душе они разрастались? Надежда алой кровью новгородцев утекала сквозь слабеющие пальцы.

«Макошь милостивая, защити детей своих…»

Из-за деревьев вдруг раздался ответный клич боевого рога, и на поле битвы галопом вылетела долгожданная конница. Впереди всех скакал Гордей, ожесточённо пробивая себе путь к Светозару. Лицо его было перечёркнуто кровавой отметиной. Только потом Злата узнала, что не только лучникам досталось от варяжских отрядов, что, видимо, под покровом ночи вышли из города и сумели устроить засады в лесу.

С появлением конницы исход битвы стал ясен, как день. Забыв о гордости, Хальвард протрубил отступление. Лишь малому отряду варягов удалось достичь ворот Избора, да только это их не спасло. Они не успели даже закрыть ворота, оказавшись под копытами боевых коней.

На душе вдруг стало так тихо, спокойно. Лёгкий ветер обдавал холодом разгорячённую кожу, в голове всё ещё стоял туман, хоть на небе кое-где уже стало проглядывать солнце.

Злата стояла посреди поля трупов и не могла поверить, что сумела выжить в этой бойне. Рядом, прямо на земле, сидели те пятеро, что испили вместе с ней ярость и ужас этого утра. Радогор поодаль о чём-то говорил с князем. В ушах понемногу затихал звон стали о сталь, где-то рядом стонали умирающие воины. Новгородцы устало плелись в сторону города, молча оплакивая погибших. Златояра посмотрела в серое, как её глаза небо, где лёгким дымом парили прекрасные крылатые девы. Они кружили над полем, выхватывая с земли то одного, то другого, и унося их далеко за пелену облаков.

«Старец не врал… Каждый получит по своей вере».

========== Огненная ==========

Она лежала в полутёмной горнице не в силах даже пошевелиться. В голове крутилась лишь одна мысль: «скоро они вернутся и всё начнётся заново». Она не представляла, сколько времени уже прошло. Казалось, что целая вечность боли и отчаянья. Её кто-то звал, так давно… родные глаза наполненные слезами. Кто-то умолял, чтобы её не забирали, им было плевать. Кто же это был? Не важно. Теперь уже ничего не важно.

Из-за закрытых ставень послышался шум — вернулись…

— Агния, Агния! — в горницу вбежала девушка, чуть старше её самой, Зоряна, кажется. — Вставай, Агния! Князь! Они победили! Прогнали варягов!

За дверью послышался топот — девушки бежали к окнам, чтобы посмотреть, как войско князя в город заходит. Запертые в этом крыле терема, они могли только выглядывать из окон, радуясь, что свободны, наконец. Агния даже не шелохнулась. Лишь когда Зоряна махнула на неё рукой и поспешила к остальным, она тяжело поднялась с кровати и поплелась к неприметному ларцу, что ютился в дальнем углу комнаты.

«Не хочу… не хочу с клеймом жить. Варяжская подстилка…»

Под ворохом платков и тканей она легко нащупала рукоять ножичка, что недавно стащить удалось, вынула его на свет и к кровати вернулась.

«Порченая…»

***

Город встречал победителей ликованием. Никто не скрывал слёз радости. Кто-то бросался обнимать и благодарить дружинников. Женщины поспешно освободили место в ближайших от ворот домах и с готовностью принимали под свою опеку раненных. Не прошло и часа, как прямо на улицах разожгли костры, установили вертела и котлы, чтобы суметь накормить всё княжье войско, то, что от него осталось. Дети, кто постарше, уже собирали на поле павших воинов, помогали раненных перенести.

Светозар раздал приказы и со старшими дружинниками направился в боярский терем. Нужно было выяснить, что с изборским боярином, порядок в городе навести, решить, что дальше делать.

Пока другие искали боярина, или хотя бы его труп в темницах, Сорока со своими лучшими воинами направился туда, куда вело его чутьё — к золоту. Изборскую казну они нашли быстро — в горницах, которые, видимо, Хальвард занимал. Десяток увесистых ларцов, доверху забитых монетами, выстроился вдоль одной из стен, чуть ли не половину комнаты загромождая. Сорока отправил одного из своих людей князю доложить, что казна найдена в целости, и он ждёт указаний.

Один из его парней не удержался от искушения и открыл крайний ларец, глаза его загорелись восторгом — никогда парню не приходилось видеть столько золота сразу.

— Возьмёшь хоть монету — отрублю руку, — сразу же пресёк его мысли десятник.

— Эй, а это что за золотой? — послышалось из другого конца комнаты.

Сорока подошёл ближе, чтоб рассмотреть.

— Эсты…

— Чего?

— На запад отсюда, у моря, эсты живут, видать, откупиться хотели.

— Я слышал, варяги много их деревень пожгли, пока сюда направлялись. Мало им показалось этих денег.

— Может и так.

— Князь велел снести всё в главный зал, — протараторил вернувшись Сорокин посыльный.

— Значит несите.

— Они ж тяжеленные, десятник.

— И что? Волов сода притащить, чтоб вы не взопрели? Выполнять приказ князя! Бегом! Узнаю, что хоть одна медяшка пропала, всем головы поснимаю! — Дружинники заворчали, но перечить не стали — Сорока с таким не шутит. — Ведимир, остаёшься за главного, а я пойду гляну, вдруг ещё чего интересного отыщется.

Он побрёл пустыми коридорами да переходами, с мечом наготове, на случай, если враг за какой дверью притаился, пока ноги не привели его к запертой двери в один из верхних теремов. Он хотел было пойти поискать ключницу или ещё кого, как услышал за дверью голоса.

— Есть там кто? — спросил.

— Да, — ответил мягкий девичий голос после недолгого испуганного перешёптывания. — Нас тут заперли.

— Вижу, что заперли. Отойдите от двери.

Несколько ударов ногой — и замок с треском вылетел из распахнувшейся двери. Глазам дружинника предстали полторы дюжины испуганных бледных девушек, у некоторых были лица заплаканные, на других синяки да ссадины виднелись. С минуту девушки удивлённо смотрели на дружинника, а потом ринулись к выходу и поспешили прочь. Сорока и так никому доверия не внушал, а забрызганный кровью и грязью, так и вовсе страх нагонял.

Из дальней комнаты послышался пронзительный крик. Сорока поспешил туда и замер на пороге.

— Что же ты наделала, Агния? — всхлипывала круглолицая девушка.

Родное когда-то имя ножом резануло по сердцу десятника. Заржавевшее давным-давно чувство вины снова схватило за горло, не давая дышать. Его взгляд упал на широкую кровать, где лежала полотняно бледная девушка, бессильно уронив руки. Запястья её зияли кровавыми ранами, пачкая волчий мех покрывал. Её подруга сидела над ней, тщетно пытаясь привести девушку в чувства. В голове Сороки что-то, будто треснуло и на пол осколками посыпалось. Мир перед ним померк, в голове только одна мысль осталась:

«Не позволю ей умереть… снова».

Оглушённый животным страхом, он грубо оттолкнул девушку от Агнии и рванул подол её сорочки на тонкие полоски ткани. Поспешно перетянул ей запястья тугими повязками, из ближайшего ларца наугад какой-то плащ вытянул и, бережно укутав девушку, подхватил её на руки.

— Куда ты её несёшь? — справилась, наконец, со страхом и удивлением вторая.

— К тому, кто ей помочь сможет.

***

— У меня аж… эм… сердце сжалось, когда она тому парню топор к горлу приставила, — делился впечатлениями Добронрав, вспоминая сегодняшнюю битву. Они сидели вместе со Златоярой и другими лучниками Велегора у колодца, потягивая добрую медовуху. Вокруг сновали люди, шум да гомон стоял, хоть уши затыкай. — Будь у меня такая жена, я бы её боялся, как огня. На цыпочках при ней ходил бы, ей-богу.

— А я не хочу жениться, — сказал Важин, старательно смывая с рук засохшие пятна крови. — Хочу сперва мир повидать. Вот останусь в дружине, отправлюсь хазар бить, а может, и до Византии доберусь. Говорят, у них города дивные, каменные… — ухмыльнулся весело, — и бабы красивые.

— Тебе бы только бабы, — проговорил сквозь дружный хохот Карин, — сколько тебя знаю, всё за юбками бегаешь, ищешь, кто покрасивее.