— Тот, в чешуе, со своими людьми на рассвете с места снимается и лошадей с собой уводит. Хазары тут тоже не задержатся.

— Вот беда… — протянул Сорока, продолжая оглядывать деревню. — Эдак мы с хазарами сцепимся, а ромеи наших лошадок уведут. Это если они от шума битвы по степи не разбегутся.

— Чего это ты удумал?

— Нехорошо такое добро терять… — улыбка десятника ничего хорошего не сулила.

— Нет. Борич с нас шкуру спустит.

— Мы принесем ему сотню добрых лошадок и ромейского десятника в придачу, и он смягчится. Думаешь, мы не справимся? Боишься?

Такого Злата стерпеть не могла. Уж чего-чего, а страха в ней давно не было. Она забыла, что это такое.

— А еще, — Гаян, сам не ведая подлил, масла в огонь, — хазарин обещал к зиме девок русских в Каршу* привезти, на потеху ихним вельможам.

Из груди Златояры вырвалось тихое рычание, глаза, будто кровью налились.

— То-то повеселимся… — оскалися Сорока и велел собрать всех в стороне от деревни, чтобы приказы раздать.

А когда хазары спать отправились, и между шатров и землянок только дозорные остались, пришло время кровавый пир править. Из повозок, что громоздились у края деревни, стащили пару бочонков смолы. Пока златины молодцы тихонько вырезали дозорных вокруг деревни, сорокины ребята очертили смолой почти всю стоянку. Одна горящая головешка — и высокая сухая трава полыхнула на сажень вверх, отнимая надежды сбежать у всех, кто оказался внутри этого круга. И тут же воздух сотряс боевой клич русичей. Словно слуги самого чернобога, они прыгали сквозь огонь и рубили всех, кто вставал на пути. Пешими хазары стали легкой добычей. С ромеями же пришлось повозиться. Хорошо обученные, они в считанные мгновения собрались вместе и приняли боевой порядок, защищая своего командира. Им это не помогло. Один за другим они падали, как подкошенные под ударами меча и топора. Варвары, так их называл это южный народ, такими и предстали перед ними новгородцы этой ночью — дикими, безжалостными. Они бились, словно волки, сорвавшиеся с цепи. Даже их яростные крики нагоняли страха. В лицах не было ничего человеческого. Они не остановились, даже когда десятник ромеев приказал сложить оружие — звери.

И именно такой увидел Радогор ту, кого любил больше собственной жизни. Его сотня первой вскочила на коней, когда полыхнула степь вокруг деревни. И ужас в груди его сменился гневом, когда сквозь языки пламени различил он Златояру. Она схватила едва живого уже воина и медленно, с упоением перерезала ему глотку, подняла на мужа пустой взгляд, и её губы растянулись в животном оскале. Этот образ намертво врезался в его память, ничего страшнее и прекраснее он впредь не видел.

— Вам было велено разведать и вернуться! — ярился Борич, когда всё стихло. — Что за лихо в вас вселилось? Славы захотели?

Златояра и Сорока стояли перед ним, как пара провинившихся отроков перед отцом.

— Ну, до славы воеводы нам далеко, мы ведь…

— Закрой рот, Сорока! И молись, чтоб этот, — Борич ткнул пальцем на связанного ромея, — рассказал мне что-то на самом деле стоящее.

— Я и сам тебе это рассказать могу — Таврика*, вот что стоит многого. Что нам до хазарских деревень? В них только кони и бабы смуглые, а там…

— А то я без тебя не знаю про их города.

— Они туда девок наших везут, — встряла Злата. — Хазары угоняют и продают в рабство к этим… ромеям. И приказы получают тоже оттуда. Каган — лишь меч, а рука, что держит его…

— Ха! А ведь баба дело говорит, — усмехнулся Сорока. — Где рабы, там и золото.

Могучий кулак воеводы просвистел в воздухе и врезался в лицо десятника, у того чуть искры из глаз не посыпались. Только он отдышался и стал ровно, как в него молотом полетел другой кулак Борича.

— Эй, да нас наградить следовало бы!

— А это и есть награда, иначе плетей получил бы. Радогор, со своей женой сам разберешься. Говорил же, баба в войске — одна морока…

Злата было вздохнула с облегчением, ну что такого с ней родной муж сделать сможет? Да взглянула в его лицо, и по спине мороз прошёл. Он втолкнул её в один из шатров, у входа пару своих ребят оставил и велел никого не пускать. Ладно Борич, а перед Радогором она молчать покорно не собиралась.

— Да что мы сделали-то такого? Десятника ихнего живым взяли, сотню лошадей добыли! Не сделай мы так, они на рассвете ушли бы, и ищи-свищи их потом! И про Таврику Сорока прав, там…

— Вы нарушили приказ! — Радогор не желал слушать её оправданий. Он не сдерживал ни голоса, ни гнева. — Что если каждый захочет делать «как лучше»? Подумай. Да у нас на завтра войска не останется!

— Радогор…

— На войне важен порядок! — он схватил её за горло и прижал к центральной опоре шатра. — А ты пошла на поводу у своей ярости. И теперь мне придётся тебя наказать.

— Тоже лицо мне разобьешь? — с насмешкой спросила, знала ведь, что бить её он не станет. — Может плетью отходишь?

— Нет, — он швырнул её на груду подушек в глубине шатра. Злата попыталась вырваться, да он поймал её руки и до боли сжал запястья за спиной. Она гневно рванулась, но он только сильнее сжал её руки. — Не дергайся.

Поясок её штанов легко распустился под его пальцами, и штаны сами собой скользнули вниз.

— И что? Отшлёпаешь меня, как дитятю малого? — ей всё ещё казалось, что он лишь напугает да отпустит.

— Нет, — краем глаза Злата заметила, что он и к своему поясу потянулся.

«Быть не может!» — подумалось ей, и тут же ясно стало, что это всё не шутки.

Когда она вышла из шатра, дружинников у входа уже не было, Радогор, насытившись её наказанием, ушёл ещё раньше. Злата не могла и не собиралась скрывать своей злости и обиды за это унижение. У костра неподалёку уже удобно устроились её воины. По глазам видно было, что слышали всё, но посмеяться только Сорока осмелился:

— Не так уж и славно быть бабой в войске, верно?

— Да иди ты… к лешему… — на лице у десятника темнели свежие синяки, больно небось. Хотя сейчас она предпочла бы по лицу получить.

Недобрая слава о воинстве русичей оползнем катилась по округе, и люди устремились в города, словно от чумы спасались. Но спасения не было, ведь они сами вели погибель за собою туда, где надеялись укрыться — к морю. Перед дружиной князя Светозара замаячила по-настоящему большая нажива — Тумен-Тархан*.

Комментарий к Славы ли ради?

*Карша (ныне Керчь) - город на восточной оконечности Крымского полуострова.

*Таврика - древнее название Крымского полуострова.

*Тумен-Тархан - хазарский город-крепость на Таманском полуострове.

========== Тумен-Тархан ==========

Древняя крепость вросла стенами в землю у самого берега моря. Словно могучий дикий тур, стояла нерушимо окруженная морем. С одной стороны морем травы на пологих холмах, с другой же бескрайними синими волнами. Многие столетия она была местом, куда со всего света купцы стекались. Здесь принимали корабли из таких дальних стран, с такими товарами диковинными, что трудно и представить. Но сейчас ворота города были закрыты, селения вокруг него опустели.

С пригорка, в паре верст от ворот, город виделся, как на ладони — кривые улочки, снующие по стенам воины, мачты кораблей в заливе. Немного ослабевший дождь барабанил по шлему воеводы.

— Что там Гаян? — Борич был беспокоен. Уже три дня стояли они здесь лагерем, а подойти ближе не могли — ливни превратили степь между лагерем и городом в топкое болото. Одно хорошо — врагу тоже невозможно было к ним подойти.

— Я проскакал почти до самого края мыса, там к берегу вовсе не подойти, озерца да лиманы, и земля между ними коварная - то ли грязь, то ли вода. На обратном пути видел ещё корабли, к закату здесь будут.

Подкрепление. Это ещё раз показывало, что хазары — слуги императора Царьградского, раз Архонты городов таврийских прислали своих воинов на защиту хазарской крепости. И каждый день промедления давал врагу больше времени, чтобы подготовиться.