Алдвин снова посмотрел на меня.

— Ты в самом деле лорд?

Я проигнорировал вопрос.

— Сколько тебе лет, Алдвин?

Он пожал плечами.

— Не знаю, господин. Двенадцать?

— Ты главный среди этих ребят?

Он кивнул.

— Я забочусь о них, господин.

— Ты жестокий?

— Жестокий? — нахмурился он.

— Ты жестокий? — снова спросил я.

Он все еще казался озадаченным этим вопросом и вместо ответа взглянул на своих товарищей. Ответила одна из девочек.

— Он может ударить нас, но только когда мы делаем что-то не то.

— Если будете служить мне, — сказал я, — я буду хорошо платить всем вам. И да, Алдвин, я лорд. Я великий лорд. У меня есть земля, корабли и воины. И в свое время я вышвырну врагов из этого города, их кровь зальет эти улицы, псы станут грызть их кости, а птицы выклюют им глаза.

— Да, господин, — прошептал он.

Я надеялся, что сказал ему правду.

Спирхафок исчез, каменная пристань опустела, на террасе не лежало никаких тел.

Мои новые воины принесли вести, точнее, Алдвин со своим младшим братом вышли на разведку и вернулись, бурля от счастья из-за успешно выполненного задания. Отец Ода пытался отговорить меня от того, чтобы вовлекать их, твердил, что искушение предать нас будет для них слишком велико, но я видел в молодых глазах Алдвина жажду. Не жажду предательства, не жажду удовлетворить алчность, а жажду принадлежать к чему-то, что-то значить. Они вернулись.

— Там были воины, господин, — взволнованно сказал Алдвин.

— Что нарисовано на их щитах?

— Птица, господин. — Городские дети не отличили бы ворону от чайки, но я предположил, что птица, какая бы она ни была, знак Восточной Англии.

— И никаких трупов?

— Нет, господин. И крови тоже.

Разумное наблюдение.

— Как близко вы подобрались?

— Мы вошли в дом, просили подаяние.

— А они что?

— Один дал мне по голове, господин, и велел выметаться.

— И вы вымелись?

— Да, господин, — ухмыльнулся он.

Я дал ему серебро и пообещал золото, если продолжит служить мне. Значит, Спирхафок ушел, что стало для меня облегчением, но оставалась вероятность, что в море у входа в Темез поджидал флот Восточной Англии, и этот флот мог захватить Берга и мой корабль. Я дотронулся до молота, молча вознес молитву богам и попытался выстроить план действий, но ничего не видел дальше насущной необходимости раздобыть еду и эль.

— Мы крадем, — ответил Алдвин, когда я спросил, как они добывают себе пропитание.

— Вы не сможете украсть достаточно еды для нас, — сказал я. — Придется купить.

— Нас знают на рынках, господин, — мрачно ответил Алдвин. — Они нас прогонят.

— И лучшие рынки за городом, — добавила одна из девочек.

Она имела в виду, что они в разросшейся саксонской части города к западу от римских стен. Люди предпочитали селиться там, подальше от призраков Лундена.

— Что тебе нужно? — спросил меня отец Ода.

— Эль, хлеб, сыр, копченая рыба. Что угодно.

— Я пойду, — сказала Бенедетта.

Я покачал головой.

— Для женщины пока еще опасно. Может быть, завтра, когда всё успокоится.

— В сопровождении священника она будет в безопасности, — заметил отец Ода.

Я посмотрел на него. Свет в погреб проникал лишь через щель в крыше, служившую также и дымоходом.

— Но мы разжигаем огонь только ночью, — рассказал мне Алдвин, — поэтому никто не замечал дым.

— Ты не можешь пойти, — сказал я Оде.

Он ощетинился.

— Это почему?

— Они тебя знают, отче. Ты из Восточной Англии.

— С тех пор я отрастил бороду, — спокойно ответил он. Короткую, аккуратно подстриженную бороду. — Или голодай, или позволь нам пойти, — продолжил он. — Если меня схватят, что они сделают?

— Убьют тебя, отче, — сказал Финан.

На лице священника сверкнула улыбка.

— Это лорд Утред известен как убийца священников, а не лорд Этельхельм.

— И что же они с тобой сделают? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Не обратят внимания или, что более вероятно, отправят к лорду Этельхельму. Он зол на меня.

— На тебя? Почему?

— Потому что я когда-то служил ему, — спокойно ответил отец Ода. — Я был одним из его духовников, но ушел от него.

Я удивленно уставился на него. Я впервые увидел Оду в компании Осферта, союзника Этельстана, а теперь узнаю, что он служил Этельхельму.

— Почему ты ушел? — спросил Финан.

— Он потребовал, чтобы мы все дали клятву принцу Этельвирду, а я, по совести, не мог этого сделать. Этельвирд жестокий, бессердечный мальчишка.

— А ныне король Уэссекса, — добавил Финан.

— Поэтому лорд Утред здесь, — все так же спокойно продолжил Ода. — Скоро убийца священников станет убийцей королей. — Он перевел взгляд с меня на Осви. — Ты пойдешь с нами, но без кольчуги и оружия. Я священник, леди Бенедетта назовется моей женой, а ты — нашим слугой, мы идем покупать еду и эль для братства Святого Эркенвальда. — Я знал, что в восточной части города есть монастырь этого святого. — Ты, мальчик, — отец Ода подозвал Алдвина, — последуешь за нами до городских ворот и вернешься сюда, если увидишь, что у нас сложности со стражей. А ты, господин, дашь нам денег, — улыбнулся он мне.

У меня всегда с собой кошель с монетами, тяжелый кошель, но я подозревал, что он быстро полегчает, если я не придумаю, как выбраться из города. Я дал отцу Оде пригоршню серебряных шиллингов. Мне не хотелось отпускать с ним Бенедетту, но, как сказал Ода, присутствие женщины и священника отведет подозрения.

— Они ищут воинов, господин, а не семейные пары, — убеждал Ода.

— Для женщины все равно опасно, — настаивал я.

— А что, только мужчины могут противостоять опасности? — возразила мне Бенедетта.

— С ней ничего не случится, — твердо сказал Ода. — Если кто-то оскорбит ее, я пригрожу адским пламенем и вечными муками Сатаны.

Меня воспитывали подобными угрозами и, несмотря на веру в старых богов, я все равно ощутил холодок страха и дотронулся до молота.

— Тогда идите, — сказал я, и они ушли и благополучно вернулись через три часа с тремя мешками еды и двумя небольшими бочонками эля.

— Никто за ними не шел, господин, — доложил Алдвин.

— Не возникло никаких затруднений, — со своим обычным спокойствием сообщил Ода. — Я поговорил с начальником стражи у ворот, и он рассказал, что в городе уже четыре сотни человек и еще больше на подходе.

— Морем? — спросил я, страшась за Спирхафок.

— Он не сказал. Здесь нет ни лорда Этельхельма, ни короля Этельвирда. Насколько ему известно, эти двое остаются в Винтанкестере. Новым гарнизоном командует лорд Варин.

— Которого мы видели вчера.

— Точно.

— Приятно было подышать чистым воздухом, — с тоской произнесла Бенедетта.

Она, безусловно, была права: вонь выгребной ямы просто сшибала с ног. Я сидел на сыром полу, прислонившись головой к темным кирпичам, и думал о том, как ярл Утред, лорд Беббанбурга, докатился до такого. Скрываюсь в лунденском погребе с горсткой воинов, священником, королевской рабыней и шайкой оборванных детей. Я дотронулся до молота на шее и закрыл глаза.

— Нужно выбираться из этого проклятого города, — зло сказал я.

— Стены охраняются, — предупредил отец Ода.

Я открыл глаза и посмотрел на него.

— Четыре сотни, ты сказал. Этого мало.

— Да? — удивилась Бенедетта.

— Стены Лундена примерно две мили в окружности? — уточнил я, глядя на Финана, и тот кивнул. — И это не считая речной стены, — продолжил я. — Четыре сотни человек не могут оборонять две мили стен. Нужны две с половиной тысячи, чтобы отразить любую атаку.

— Но четыре сотни могут охранять ворота, — тихо заметил Финан.

— Но не речную стену. В ней слишком много дыр.

— Сюда идут подкрепления, — напомнил отец Ода. — И есть кое-что еще.

— Еще?

— Запрещено выходить на улицы после заката. Варин отправил людей огласить этот указ. После заката все должны оставаться дома.

Некоторое время все молчали. Дети набросились на хлеб и сыр, что дала им Бенедетта, разрывая их на куски.

— Нет! — строго воскликнула она, останавливая их ссору. — Где ваши манеры?! Дети без манер хуже животных. Ты, мальчик, — она указала на Алдвина, — у тебя есть нож, ты будешь резать еду. Резать ровно, одинаково для всех.

— Да, госпожа, — согласился он.

Финан ухмыльнулся такому послушанию.

— Думаешь украсть лодку? — спросил он у меня.

— А как иначе? Мы не можем перелезть через стену в городской ров, не сможем пробиться сквозь ворота без того, чтобы за нами не устроили погоню, а с лодкой может получиться.

— Они захватили пристани и будут охранять, — возразил Финан. — Они не дураки.

— На пристанях воины, господин, — вставил Алдвин.

— Я знаю, где мы можем взять лодку, — ответил я, глядя на Бенедетту.

Она ответила на мой взгляд, ее глаза блеснули в темноте.

— Ты думаешь о Гуннальде Гуннальдсоне? — спросила она.

— Ты говорила, что его пристани защищены оградой? И отделены от других доков?

— Да, — сказала она, — но, может, его корабли тоже захвачены?

— Возможно, — ответил я, — а может, и нет. Но я дал тебе обещание.

— Да, господин, ты мне обещал.

Она подарила мне одну из своих редких улыбок.

Больше никто не понял наш разговор, и я не стал объяснять.

— Завтра, — сказал я. — Мы пойдём завтра.

И Утред, сын Утреда, убийца священников, станет ещё и убийцей короля и работорговцев.

Теперь Алдвин и его младший брат по имени Рэт стали моими разведчиками. Они отсутствовали уже бо́льшую часть дня, и чем дольше они не возвращались, тем сильнее я беспокоился. Двух воинов я поставил снаружи, за кучами камня, охранять вход в подвал. В полдень я и сам присоединился к ним, спасаясь от вони выгребной ямы, и обнаружил там Бенедетту с одной из младших девочек.

— Это Алайна, — сказала мне Бенедетта.

— Красивое имя.

— Для красивой девочки.

Бенедетта обняла ребёнка. У девочки были очень тёмные волосы, испуганные глаза и кожа того же золотистого тона, что и у самой Бенедетты. Я думаю, ей было лет семь или восемь, и даже в полумраке подвала я обратил на неё внимание — эта девочка казалась лучше одетой и более здоровой, чем остальные дети. И более несчастной: её глаза покраснели от слёз. Бенедетта погладила ее по голове.